Аня же продолжает расписывать, кто и что выставляет на аукцион, активно размахивая руками. Они с мужем, словно инь и янь. На фоне крупного мужа-брюнета она со своим метр шестьдесят и светлыми волосами выглядит его полной противоположностью. Вот только если он холодный рупор, действующий согласно разуму, то она, скорее – бушующее пламя, поглощающее всё на своем пути, словно саранча.
Они оба не плохие люди, никогда не отказывают в помощи и совете, не сплетничают за спиной и не ставят палки в колеса, проверены временем и неудачами. Они единственные, кто не отвернулся от нас из нашего окружения среди состоятельных, когда у Влада в компании были трудности, и он едва не обанкротился.
Мне горько от того, что именно их семья становится тем самым клином, который встает между мной и мужем. Грудную клетку весь вечер распирает от негодования и гнева на Влада, что он всё испортил, и от досады, что скоро и из этого дома уйдет смех.
Пока я молчу, почти ничего не слышу. Вздрагиваю, когда Аню озаряет что-то и она вдруг едва не подпрыгивает на месте, впиваясь в меня взглядом.
– А знаешь, что будет гвоздем вечера? Мы выставим на аукцион трех мужчин.
Новость до того шокирующая, что я несколько раз моргаю, чтобы сосредоточиться на ее лице, чтобы оно не расплывалось перед глазами, и прихожу в себя. Прекращаю ностальгировать о былых временах, которые уже не вернуть. Наслаждаюсь последними минутами хороших отношений между нашими семьями и покоем.
– Что значит, трех мужчин? Манекенов? Роботов? – делаю я самые вероятные предположения, которые в первую очередь приходят в голову.
– Настоящих мужчин. Мне еле как удалось уговорить брата. Он всегда имел магнетическую силу над женщинами, так что этот аукцион войдет в историю нашего города, как самый грандиозный. Сумма на пожертвование приютам в этом году должна выйти внушительной.
Она горит своим любимым делом, не подозревая, что творится у нее под носом.
Единственная, на кого я не смотрю весь вечер, это Марьяна. Это просто выше моих сил. Я всё никак не могу поверить в то, что эта девочка, дочь Алёхиных, и есть та самая разлучница, да еще и переносчица заболевания, которое…
При мысли об этом во мне снова разгорается гнев, а перед глазами появляется туманная пелена. Я выдыхаю, пытаясь прогнать ненужные сейчас эмоции, и всё-таки делаю над собой усилие и перевожу взгляд на Марьяну. Стараюсь смотреть на нее не как на девчонку, которую знаю с детства, а глазами жены ее любовника.
Светлые, как у Ани, волосы густой копной лежат на плечах. Гладкая идеальная кожа без рытвин и прыщей, какая бывает только в молодости по прошествии пубертатного периода. Длинные ресницы обрамляют насыщенные голубые глаза, а взгляд невольно касается пухлых розовых губ.
Мои пальцы машинально касаются собственных, явно уступающих ей, и в голове набатом бьется мысль, что у нее есть, чего никогда не будет у меня.
Молодость.
Пьянящая молодость, которая утекает сквозь пальцы, как вода.
Я буравлю Марьяну взглядом, уже не скрываясь, так как мое терпение лопается, но она даже не поднимает взгляда от своего телефона.
Улыбается вдруг и кидает мимолетный взгляд на Влада.
В этот момент он берет со стола завибрировавший телефон и читает пришедшее на него сообщение. Губы едва заметно подергиваются ухмылкой, он быстро что-то печатает, а затем кладет его экраном вниз. Снова вклинивается в разговор с Марком, как ни в чем не бывало, и именно эта наглость, с которой они продолжают украдкой миловаться, несмотря на случившееся, будто и нет никакой половой инфекции, становится для меня последней каплей.
– Может, хватит уже ломать комедию? – громко произношу я, перебивая всех присутствующих.
Аня с Марком замолкают и переглядываются, не понимая, в чем дело, а вот Марьяна вздрагивает и вместо того, чтобы хотя бы посмотреть мне в глаза, кидает взгляд на Влада. Просит его разобраться, боится, что в разборки втянут и ее. Физически она, может, и выросла, но вот умом… Нет. Ни капли. Передо мной сейчас сидит всё та же маленькая инфантильная девчонка, не научившаяся отвечать за свои поступки.
– Что-то не так, Варя? – осторожно и удивленно спрашивает Аня, ведь так грубо я веду себя впервые.
– А это не у меня нужно спрашивать, Аня. А у моего мужа. Вот что ты молчишь? – оборачиваюсь я к нему, даже не изумлена тому, как он весь сжимается на своем стуле, словно опасается сделать хоть одно лишнее движение. – Язык проглотил? Другого объяснения я не вижу. Как о делах говорить, так ты самый резвый да первый, а как за свои поступки отвечать, так показываешь истинное лицо, имя которому трусость?
Я говорю максимально холодно и спокойно, чтобы не скатиться в истерику. Тот, кто теряет контроль над своими эмоциями, не владеет ситуацией. А контроль мне сейчас необходим, как никогда раньше.
– Прекрати, Варя, мы же договорились, что ты не станешь… – начинает было Влад, но меня буквально трясет от его попытки заткнуть мне рот.
– Да будь ты хоть раз мужиком, Влад! Расскажи им, какой ты герой на самом деле и где преуспел!
– Что здесь происходит? – холодно спрашивает у нас хмурый Марк, которому никогда не нравились чужие публичные разборки. – Идите-ка вы домой, друзья. Семейные проблемы на то и семейные, чтобы обсуждать их в кругу семьи.
– Не зарекайся, Марк. Кто знает, может, скоро мы и породнимся, – отвечаю я ему его же тоном, но мои губы подергиваются от горечи.
– Влад, – тихо шепчет, как ей кажется, Марьяна, умоляюще глядя на моего мужа, но в образовавшейся гробовой тишине ее шепот звучит, как рев.
– Может, кто-то из вас объяснит нам, что за цирк вы устроили?
Даже Аня мрачнеет, заметив, как нервничает ее дочь. Мать она чуткая и хорошая, вот только дочь упустила из виду.
– А ты у дочери своей спроси, Аня. Не принесет ли она тебе в подоле сына или дочку?
Я язвлю, уже не в силах сдерживать гнев. Ни Влад, ни Марьяна не признаются, словно верят в то, что я отступлю от своих намерений, но они оба полные идиоты, если и правда считают, что после того, какой царский подарок, возможно, мне преподнесли, я их пощажу и еще прикрою.
Марк резко встает со стула, отчего тот падает с грохотом на пол, и бьет кулаками об стол, заставив всех вздрогнуть, в том числе и меня. А по позвоночнику проходит дрожь страха. Никогда еще я не видела его таким агрессивным.
– Прекратить это безобразие в моем доме! Вы что тут оба устроили?! Я вас пригласил не для того, чтобы вы выясняли свои отношения и портили нам настроение! И не смейте вообще открывать свои рты на мою дочь!
Рык Марка настолько грозен, что даже я отшатываюсь. Что уж говорить про Влада.
Воцарилась тишина. В которой слышно, как гулко муж сглатывает, чуя надвигающиеся проблемы.
– Марк, не надо, успокойся, – тихо говорит Аня и хватает руку мужа, чтобы он перевел взгляд на нее. Всё это время тот буравит Влада, который даже не набирается храбрости, чтобы глянуть хозяину дома в глаза.
В этом Марк вызывает уважение. Всё это время именно я провоцировала конфликт, но Марк из тех мужчин, которые предпочитают разбираться с такими же самцами, считая, что за свою женщину отвечает именно мужчина.
Ане с мужем, может, и повезло, а вот мне нет, так что приходится расставлять границы и защищать себя самой.
– А ты не повышай на меня голос, я тебе не дочь и тем более не жена, – холодно произношу я и встаю следом, чтобы не смотреть на Марка слишком снизу вверх.
– Я уважаю тебя и с женщинами не воюю, Варвара, но если ты собираешься сейчас опорочить имя моей дочери, для тебя я сделаю исключение.
Алёхин продолжает опираться кулаками об стол и смотрит на меня предупреждающе потемневшими глазами, но меня этим не проймешь. За годы работы в прокуратуре я и не с такими личностями сталкивалась, так что не дрожу, как какая-нибудь трепетная лань.
В отличие от Марьяны, которая втягивает голову в плечи при криках отца и старается казаться незаметной. Смотрит при этом повлажневшими глазами на Влада, но тот слишком труслив, чтобы вести себя, как настоящий мужик.
Мне становится противно, что он молчит и даже не встает, словно Марк ему начальник. Даже если бы так и было, его поведение просто-напросто аморально, ведь вместо него разборки учиняет его глубоко беременная жена, за которую он не в состоянии заступиться.
– Опорочить? – усмехаюсь я Марку в лицо, ведь он единственный тут мужик. – Она прекрасно с этим справляется сама, так что не надо меня обвинять. Ты лучше все свои обвинения адресуй по месту назначения. Ну что же ты молчишь, Влад? Надеешься, что проснешься, или что я заткнусь? Серьезно? Может, возьмешь на себя, наконец, ответственность и признаешься, что уже давно спишь с Марьяной? М? А ты, девочка, неужто выросла да не научилась нести за свои поступки ответственность? Надеялась скрыть от родителей своего взрослого любовника, который годится тебе в отцы? Хотя Влад же старше твоего отца на два года, Марьяна, неужели не противно спать с ним было? И не ври, что он так хорош в постели, я замужем за ним почти тридцать лет, уж мне-то можешь не врать о его постельных подвигах в кавычках.
Мне доставляет наслаждение, наконец, выговориться в образовавшейся тишине, но в середине речи Марьяна вдруг всхлипывает и со слезами убегает из кухни. Аня растерянно смотрит на мужа, на Влада, на меня, а затем бежит за дочерью, оставляя нас троих наедине.
Влад поднимается, осознавая, что глупо уже отрицать очевидное, когда реакция Марьяны подтвердила мои слова.
– Влад, – ледяным тоном произносит Марк и переводит взгляд на своего друга. – Объяснись. Ты совратил мою дочь?!
Последнее он уже выплевывает, не сдерживая гнева, который распирает его грудную клетку.
Я замолкаю, решив больше не вмешиваться. Мое откровение запускает необратимый процесс разрушения, так что всё, что мне остается, это наблюдать за крахом жизни Влада.
– Послушай, Марк, – примирительно говорит Влад и выставляет вперед ладони, как бы говоря, что он не хочет драки или скандала. – Марьяна – взрослая девочка, она сама способна принимать решение. Наши с ней отношения были сугубо обоюдные, и я тебя уверяю, я отношусь к ней серьезно, никакой кратковременной интрижки.