– И что говорил на это ваш супруг?
– Родж? Ну, поначалу он был очень расстроен. – Кэтрин уставилась в витрину, явно погружаясь в воспоминания. – Он помогал искать специалистов, от лекарей до мозгоправов. Все в один голос твердили, что дар меня не покинул, что выгорания не было, что все вернется… Но ничего не возвращалось. И однажды Родж просто махнул рукой и мне велел смириться. Он тогда быстро поднимался по карьерной лестнице, и у него начался настоящий сдвиг по поводу репутации. Родж стал иначе одеваться, двигаться, говорить… Все время ездил на какие-то курсы, проходил дорогостоящее обучение, улетал в командировки. А я ждала его дома. – Она выпрямилась и посмотрела прямо на меня. – Я могу представить, как раздражала его. Потеряв дар, я не умела больше ничего, кроме как преданно ждать дома.
– Миссис Поук, – я чуть склонился в ее сторону и, хмурясь, сказал очевидное: – может быть, вас это удивит, но умение преданно ждать нынче не менее ценно, чем сейф, набитый драгоценностями. Просто ваш муж – козел обыкновенный из разряда парнокопытных и тугих на ум. И давайте на этом прекратим самобичевание, а то у меня на него аллергия.
Кэтрин Поук удивленно вскинула брови, открыла рот, чтобы что-то ответить, но передумала. Кивнув, она улыбнулась уголками губ и, оставив в покое несчастную салфетку, вдруг выдала:
– Мне нравится находиться в вашем обществе, Адам. Хоть вы и ведете себя, как…
– А вот и наш заказ, – перебил ее я, намеренно громко радуясь появлению официанта.
Ненавижу признания подобного рода. Все эти милые тонкие женские штучки. И не представляю, как реагировать на подобное. Гораздо привычнее слышать что-то вроде: «Негодяй, хам, сволочь…»
– Ваш суп. – Передо мной поставили слегка дымящуюся тарелку с бульоном, от запаха которого снова свело внутренности. Сколько же я не ел горячего? Наверное, с тех пор, как принял заказ от предыдущего клиента. Все-таки эта работа когда-нибудь добьет меня.
– Вы напоминаете моего профессора из университета, – услышал голос Кэтрин, уже заканчивая со своей порцией.
– Такой же потрясающий? – спросил, не отрываясь от еды.
– В некотором роде. – Она помолчала и договорила спустя несколько секунд: – Ему было сто два года. И да, он потрясающий специалист, и в этом заключалась его беда.
Отставив в сторону пустую тарелку, я откинулся на спинку стула и, вытерев губы салфеткой, выжидающе уставился на свою спутницу.
– Он умер год назад. – Отпив чай, Кэтрин подняла глаза и уставилась на меня не мигая. – За работой. Чинил очередную вещь и, как всегда, забыл о том, что сам не бессмертен.
– Но до ста лет он все же дожил, – усмехнувшись, проговорил я, прекрасно понимая, к чему она ведет, – это редкое везение.
– Везение здесь ни при чем. У профессора была жена. – Кэтрин тепло улыбнулась. – Мне посчастливилось быть с ней знакомой. Она все время ругалась, что он себя не жалеет, и буквально силком заставляла его оторваться от работы, делая перерывы на еду и сон.
– Так это она стала для вас примером?
Миссис Поук дернула подбородком, сцепила руки в замок и отвернулась. Я уже решил, что она наконец-то обиделась и замолчит, но не тут-то было.
– Быть такой женщиной в жизни талантливого мужчины – большая радость. Мне так казалось. Вроде как и ты вносишь свою лепту во все его шедевры, потому что стоишь на страже его здоровья.
– Глупость какая. – Я налил себе чай, отпил немного и пояснил все еще молчавшей клиентке: – По-моему, приносить себя в жертву таким образом совершенно неправильно. Скажу больше: в большинстве случаев эту жертву не то что не оценят, но и сбегут, отмахиваясь трусами, к той, что будет заниматься собой и собственной карьерой. Но вы, разумеется, можете не верить мне.
– Я и не верила. Никому. А теперь поздно что-то менять в той жизни. Но, видит бог, в эту кабалу больше не сунусь.
– Не свяжитесь с талантливым мужчиной? – Я усмехнулся. – Замуж не пойдете?
– Что смешного? – не поняла Кэтрин.
– То, что вы говорите. Я видел много таких. Они выпутываются из тяжелого брака, зализывают раны, подвывая или истошно вопя, а потом, стоит только появиться на горизонте новому желающему взять их в жены…
– Не стоит стричь всех под одну гребенку!
– Стоит. Вы-то точно из той категории, миссис Поук. Вас же хлебом не корми – дай о ком-то позаботиться, приласкать, подлатать шмотки, постирать носочки.
– Вы идиот, мистер Боннер! – Она вскочила с места, неловко махнув рукой, отчего едва не опрокинула свою чашку с недопитым чаем. – Посмотрите на себя! На кого вы похожи? Настоящий бомж, надевший дорогой костюм с чужого плеча!
– Продолжайте. – Я все еще скалился, а душа наполнялась счастьем. Как хорошо быть в родной стихии.
– Что продолжать? Вы ведь и сам не слепой! Взгляните в зеркало!
– Ну так помогите мне, Кэтрин. – Я заломил бровь и раскинул руки в стороны. – Вот он, клиент. Берите – и в омут с головой. Штопайте, латайте, кормите! Хотите, еще и переспим? Мне очень нужно. Обещаю, потом стану выглядеть немного лучше. Да и вам, похоже, не помешает.
– Да пошел ты! – прошипела она, обежав стол, и, приблизившись, чуть пригнулась, чтобы ткнуть в мою грудь указательным пальцем. – Будешь подыхать, падаль, а я не пошевелюсь! Так и знай!
– Какая невоспитанность. – Я покачал головой. – Тыкаешь мне, словно мы уже давно любовники.
– Да вы… ты!
– Нет уж, давай теперь без этих лицемерных уважительных «вы». Всю правду-матку прямо в это избитое жизнью лицо.
Я оттолкнулся от спинки стула и подался навстречу разъяренной домохозяйке, замерев в паре дюймов от нее.
Кэтрин молчала. Только дышала шумно, и взгляд ее карих глаз был полон ярости, накопившейся не за один день.
– Ну? – подначил ее я.
Пусть бежит, прячется в своей каюте на все оставшиеся два дня полета. А там остынет, и снова перейдем к делу.
– Я требую ответов, – внезапно сказала она, выпрямившись. Быстро оглянувшись по сторонам, поправила густые темные волосы, рассыпавшиеся по плечам во время ее марш-броска, глубоко вздохнула и вернулась на прежнее место. Еще миг, и на губах миссис Поук появилась спокойная улыбка сытой кобры, после чего она абсолютно спокойно договорила: – Мы заключили сделку, когда вошли сюда. И ты, Адам, с удовольствием съел предложенный суп.
Я моргнул, пытаясь прогнать мираж и никак не понимая, что и в какой момент пошло не так.
– Мы летим на юг, и я хочу знать зачем. К чему эта спешка? И еще. Почему ты ненавидишь моего супруга настолько, что согласился вести дело даже авансом?
Вот вам и курица-наседка. М-да, не зря сестра всегда говорила, что придуманная мною классификация северных женщин совершенно не применима к южным с их жутким темпераментом. Ты ей доводы и рассудок, а она тебе сковородку в челюсть и перелом черепушки. А потом сама же помажет, подует и к бабке сводит заговорить синяки и ссадины. Ну, хорошо, теперь я предупрежден, а значит, вооружен… Хотя, признаюсь, ругаться с ней мне понравилось.
– Начнем с одного вопроса. А то я еще слишком слаб, – ответил я, окончательно справившись с удивлением. – На выбор. Что тебе интереснее всего?
– Почему мы спешим, я узнаю сама, как только окажемся на месте, – задумчиво, словно и не ко мне обращаясь, проговорила Кэтрин.
– Я бы не был так уверен. Но допустим.
Она смерила меня прохладным взглядом, полным неистового любопытства и опасения прогадать. О, я знал, что для нее интереснее всего. Всех женщин больше всего на свете волнуют чужие взаимоотношения. И тут уж нет разделения по цвету кожи, месту рождения или количеству кредитов на счетах. Есть только определенный образ мышления, мешающий им концентрироваться на своей жизни и заставляющий постоянно озираться в поисках новостей, сплетен, скандалов и интриг… Кэтрин не была исключением из золотого правила, она терзалась от незнания, что же стоит между мной и ее мужем.
Но я не собирался делиться с ней этой маленькой тайной, возраст которой достиг небольшого юбилея. Десять лет. Именно столько нужно отмотать назад в моей памяти, чтобы вспомнить произошедшие события и попытаться понять, за что я возненавидел Роджера Поука, тогда еще простого студента, находившегося на практике в небольшом, но славном городке на Южном континенте.
Кэтрин стукнула чашкой по столу и тем самым вернула меня в настоящее. Она продолжала смотреть так, словно я ее кровный враг, но молчала.
– Эта игра начинает утомлять, – посетовал я, замечая, что наш с ней временный приют медленно наполняется посетителями.
Пассажиры дирижабля просыпались и выползали из своих кают, чтобы поесть.
– Если я спрошу о причинах вашей с Роджем вражды, что получу в ответ? – Кэтрин подалась вперед и, не дожидаясь от меня ни слова, договорила: – Для тебя, Адам Боннер, все это игра, а для меня – жизнь. Честно говоря, мне плевать, что за кошка между вами пробежала. Отбил ли он твою женщину, украл ли ваш общак, подставил… Я не знаю. И думаю, что это знание для меня абсолютно лишнее.
– Я бы поаплодировал, но рука занята, – признался честно, накалывая на вилку кусок блинчика. – Ты прекрасно врешь. Но, допустим, я поверил, что тебе плевать на причины. Тогда что хочешь услышать? Один вопрос – один ответ.
– Расскажи, в чем замешан Роджер сейчас? Из-за чего ему пришлось скрыться. Ты ведь следил за ним и многое знаешь.
Я закашлялся. Подавился десертом.
Хороший вопрос. Неожиданный.
– Я не совсем уловил логику. Только что было задано три вопроса. Я предложил выбрать один, а ты задала новый.
– Расскажи, что знаешь. – Кэтрин сложила руки на груди. – И я тоже что-то скажу. Баш на баш.
С трудом проглотив еду, я запил ее водой и, подперев голову рукой, уставился на собственную клиентку. Хотелось понять, как я мог проглядеть, что где-то там есть мозг. Настоящий, думающий. Но в одном я был прав – она что-то стащила из квартиры перед тем, как их обчистили. Больше ей нечего было бы мне рассказать.
– Кажется, становится веселее, – ухмыльнулся я. – Но мой рассказ не предназначен для затрапезных бесед, Кэтрин. К слову, ответь, фильмы какого жанра ты предпочитаешь? Мелодрамы, комедии, триллеры или боевики?