И тогда (а может быть, гораздо раньше) взгляд Туровского князя обратился на юго-восток, к кочевьям печенегов. Можно не сомневаться, что прошлые связи с ними его отца также не остались для него тайной. Святополк ведь, как и Владимир, действовал не в одиночку. Как и всем княжичам, ему «по штату» положен был дядька-пестун из числа старых опытных воевод. Такой дядька становился при подраставшем Рюриковиче мажордомом с почти неограниченной властью. Он был и нянькой, и ближайшим советником, и наперсником, и главным администратором, и начальником тайной службы, и военным руководителем. Кто именно пестовал Святополка, точно неизвестно. Но в первом сражении Святополка с Ярославом его войском командовал Волчий Хвост. Это был старый Владимиров воевода, отец которого, Волк, служил ещё Святославу Игоревичу. Можно предположить, что он-то и был наставником этого трудного дитяти. Наверное, князь предполагал, что Волчий Хвост будет не столько дядькой, сколько осведомителем при Святополке. Возможно, что сначала так оно и было и воевода оправдывал его надежды. Но по мере того как Владимир старел, Волчий Хвост (если это был он) не мог не задумываться над будущим. И эти раздумья, вероятно, подсказали ему однажды, что пора делать ставку на Святополка. Знал воевода немало и сведениями располагал такими, которые стоили очень дорого. Не последнее место среди них занимали, конечно, и воспоминания о том, как печенежский хан Илдея со своим родом переселился при Ярополке на Русь и как Варяжко водил степняков на отечественные грады и веси, мстя Владимиру за гибель своего господина — Ярополка. Узнав об этом, Святополк, естественно, должен был загореться желанием возобновить утраченные связи. Только вот как добраться до далёких кибиток? Одиночных рядовых агентов под видом хотя бы калик перехожих заслать не так уж трудно (может быть, их и засылали), но и толку от них не много. А нескольким «нарочитым мужам», с которыми печенеги согласились бы вести переговоры, пробраться через столько застав незамеченными или хотя бы неузнанными почти невозможно. Сразу всё провалишь и сам окажешься в погребе у «любимого батюшки». Положение казалось безвыходным, как вдруг порог Туровского дворца переступил посланец Владимира...
Вот как, в моём представлении, всё это произошло. Хотя, конечно, ни на реальности картин, ни на безошибочности умозаключений я не настаиваю. Но я убеждён в одном: Святополк стремился установить связь с печенегами, и он этого добился. А Владимир и его мудрецы из дружинного совета, вызвав Святополка в Киев и отправив его к печенегам, совершили большую ошибку. (Наверное, это были не лучшие времена для Владимировых спецслужб. Малуша, мать Владимира и (по сагам) прорицательница, умерла. Добрыня тоже сошёл со сцены. А Илья Моровлин-Муромец, может быть, сидел в погребе или пребывал в дальней ссылке. Впрочем, мы помним, что фольклор освободил его от подобных дел). Глядя вслед отъезжавшему пасынку и его нарядной свите и напутственно махая рукой, Владимир не подозревал, что даёт благословение зарождению великой крамолы, которая посеет смуту в его державе и едва не уничтожит династию. Первый раунд противоборства двух секретных служб остался, скорее всего, за Святополком.
СВЯТОПОЛК В СТРАНЕ ПЕЧЕНЕГОВ.ВЕРСИЯ
Долго ли, нет ли пробыл Святополк в Печенегии, каково он там мёд-пиво пил да дела обделывал и когда вернулся — ничего этого мы не знаем. А потому я позволю себе вновь призвать на помощь воображение.
Дела Святополка у печенегов поначалу шли туго. К нему отнеслись так, как принято было относиться к заложникам высокого происхождения — предупредительно, но настороженно. Никаких серьёзных разговоров не вели. К чему они с человеком, который исполняет свою миссию самим фактом своего присутствия? Его дело — ездить на охоту, пировать, наблюдая за плясками восточных красавиц, шутить со знатными сверстниками да внимать мудрости аксакалов. Как ни пытались князь и его многоопытный дядька подвести степных вельмож к откровенным беседам, ничего не получалось. Намёки Святополка на то, что он не просто посланец Владимира и не сын его, а самостоятельная величина на государственном небосклоне Киевской Руси и имеет собственные интересы, не совпадающие с интересами нынешнего властителя великой славянской державы, вызывали у них любопытство, но одновременно порождали недоумение и увеличивали подозрительность. Они, конечно, помнили трагическую историю Ярополка. Может быть, слышали что-то и о его сыне. Но как это проверишь? Говорят, у киевского князя много бездомных родственников. Как бы не попасть впросак...
Однажды на рассвете в шатёр едва забывшегося в тяжёлом и тревожном сне Святополка неслышной поступью вошёл его особо доверенный слуга, соперничавший за влияние на князя с Волчьим Хвостом, — Мишаточка Путятин, приземистый и тучный молодец с круглой, как шар, головой, румяными щеками, тонкими змеиными губами и ослепительной лысиной. Бывший наперсник Владимира, его ближний советник по сыскным делам, едва избежавший казни после того, как из-за его наушничества погибли княжеский ловчий Данила Денисьевич с женой, сбежал к Святополку и теперь служил ему верой и правдой, мстя прежнему хозяину и не забывая обкрадывать нового.
— Господине! — зашептал он, расталкивая князя. — К тебе человек из Руси.
Святополк мгновенно сел на ложе.
— Кто такой? Зачем? — торопливо спросил он.
— Не сказывает, господине. По виду боярин, одет богато, и калита на поясе, я чую, не пустая. — Тусклые глазки Мишаточки алчно блеснули. (Про его жадность до золота и предприимчивость рассказывали, будто он даже сумел выгодно продать свою мать, выдав её за юную красавицу).
— Из Киева от батюшки? — Святополк непроизвольно поморщился, произнеся это привычное, но давно уже ненавистное слово.
— Нет, господине. В Киеве я его не видывал. А я там всех наперечёт знаю. — Мишаточка усмехнулся.
— Ну, коли так, давай одеться — и зови.
Князь был встревожен и заинтригован. Мишаточка ввёл таинственного гостя. Это был седой, но крепкий и плечистый человек со спокойным открытым взглядом. Когда он, сняв украшенную жемчугом шапку и поклонившись, выпрямился, стал виден багровый рубец, пересекавший лоб, — след, оставленный лезвием меча или сабли. Из-под нарядного корзно, застёгнутого на плече золотой фибулой, выглядывала рукоять меча. В нём легко угадывался нарочитый и бывалый воин.
— Кто ты? — спросил Святополк, напряжённо вглядываясь в незнакомое лицо.
— Ты меня не знаешь, княже. Я — Варяжко.
— Варяжко! — Святополк подскочил на ременчатом стуле.
— Выходит, слышал всё-таки обо мне, Ярополчич? — простодушно удивился гость. И глаза его потеплели.
— Волчий Хвост много сказывал про деяния твои... Да ты садись.
Вынырнувший из-за полога Мишаточка проворно подставил знаменитому дружиннику стул и вновь исчез. Он тоже слышал о Варяжко и теперь не только по профессиональной привычке, но и из чистого любопытства пытался составить о нём представление.
— Волчий Хвост? — переспросил Варяжко, неоодобрительно глянув на суетившегося Мишаточку. — Помню его. Добрый вояка. В сече виделся с ним.
— Как — в сече?
— Он служил Володимиру, а я отцу твоему, блаженному князю Ярополку. Мудрено было разминуться.
— Что скажешь об отце? Каким помнишь его?
— Второй Святослав по храбрости был, княже. Да только уж прост больно. Я, правду молвить, сам не из мудрецов. — Мишаточка за пологом удовлетворённо хмыкнул. — Проглядел змею запазушную.
— Блуда вспомнил? Он нынче с Ярославом в Новгороде.
— Эх, переведаться бы с ним!..
— Иди ко мне служить; Бог даст — переведаешься.
— Загадками говоришь, княже.
— Разве один Блуд достоин мести? А покровитель его — Володимир?
— Тебе, княже, верно, сказывали, как мстил я Володимиру за отца твоего? До той поры мстил, пока не понял, что не по нему бью, а по Русской и словенской земле.
— Что ж с того? На то война.
— Война войне рознь. Ныне не враг я киевскому князю. Много потрудился он для Руси. А за грех свой пред Богом ответит.
— Послушать тебя, так и мне смириться надобно? А разве не должен сын отмстить кровь отчую?
— Время прошло, княже. Да и не Володимир тогда начал. За безвинно погибшего Олега вступился... А приговорили отца твоего всем дружинным советом. Выходит, и с них тогда спрашивать должно, коли жив ещё кто остался?
Обманутый в своих ожиданиях Святополк начинал злобиться и мрачнеть. За пологом исходил беззвучной затейливой бранью Мишаточка, проклиная своего господина за болтливость, а незваного гостя за упрямство. «Вот не умеет жить человек! — негодовал он. — Ему золотые горы сулят, а он отказывается. Хорошо хоть, такой не выдаст. Я этих олухов повидал...»
— Зачем же сюда пожаловал? — прервал Святополк затянувшееся молчание. — Уж не помирить ли меня с Володимиром хочешь?
— Нет, княже. В твои дела не вступаюсь. Поклониться приехал сыну господина моего. И если надобно — послужить ему.
— Вижу твою службу... — процедил Святополк. И, жестом остановив собиравшегося что-то сказать Варяжко, устало спросил: — Как нашёл-то меня?
— Я, княже, живу на южном порубежье. Вести из степи до меня быстро доходят. Прослышал: послы из Руси сюда отправились с князем Святополком. А мне ещё Ярополк сказывал, как назовёт будущего сына.
— Что ж раньше не приезжал ко мне в Туров?
— Следил за мной Володимир. Сначала Добрыня глаз не спускал, потом Сигурд, потом Алекса Попович...
— А в степи тебе путь кто указал? Неужто сами печенеги?
— Они. Я, княже, у них в чести. Не забывают старой приязни.
В голове Святополка словно что-то мелькнуло. То ли смутная мысль, то ли видение белой лебеди-удачи. Он встал, прошёлся по шатру и опёрся рукой о потолочину.
— В чести, говоришь? А на меня вон косятся. Поят да откармливают. А на уши и уста замки понавесили. Сможешь ли за меня слово молвить? Сказать, что я сын старинного их доброхота Ярополка и хочу от своего имени возобновить с ними прежнюю дружбу?