Примерно спустя год после начала учёбы в университете Майкл получил долгожданный допуск. Теперь в юго-восточной части большого двухэтажного здания без окон у него была своя лаборатория. После дополнительной подготовки он планировал получить назначение на должность офицера разведки ВМС США, однако жизнь внесла в эти планы свои коррективы.
Всё началось с того, что агент ФБР в почти безобидном на первый взгляд разговоре предложил ему пройти проверку на полиграфе. Поводом послужило разоблачение действовавшего в Норфолке агента советской внешней разведки Джона Уокера, которого завербовал всё тот же Соломатин. В начавшейся «охоте на ведьм» всплыл тот самый полупьяный разговор на новогодней вечеринке. Делу дали ход. Это был ещё не провал, но первый звонок. Его услышали в Москве…
В понедельник, 9 июня 1986 года, Соутер купил билет на рейс № 605 итальянской компании Alitalia. Самолет летел в Рим, сделав промежуточную посадку в Монреале. У пассажира Гленна Майкла Соутера был и обратный билет, однако он им не воспользовался…
Всё дальнейшее было делом техники: выставить графический сигнал, означающий опасность, рандеву в условленном месте в Риме, вывод агента по тайным каналам в Чехословакию. В Праге его уже ждал знакомый куратор. Встреча получилась очень тёплой. Несколько дней на акклиматизацию, и — в Москву, столицу Советского Союза!
Гленн Майкл Соутер обратился в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой о предоставлении ему советского гражданства. Его ходатайство заканчивалось такими словами: «Все мои близкие друзья могут подтвердить, что я очень люблю Маяковского. Надеюсь, настанет день, когда я смогу прочесть его “Стихи о советском паспорте” и полностью отнести их к себе».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 октября 1986 года Гленну Майклу Соутеру было официально предоставлено советское гражданство:
С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлестан и распят
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту…
Я
достаю
из широких штанин
дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я —
гражданин
Советского Союза.
Теперь его звали Михаил Евгеньевич Орлов — это имя он выбрал сам. Среди предложенных ему квартир в Москве ему понравился Дом на набережной. Сам он объяснил это так: «Я ведь бывший моряк, а этот дом стоит рядом с рекой». В ближнем Подмосковье ему выделили участок под дачу, и в звании майора «моряк невидимого фронта» Орлов был зачислен на службу в Краснознамённый институт (КИ) имени Ю.В. Андропова КГБ СССР (ныне Академия внешней разведки) специалистом-консультантом по США. В Москву приезжала его мать, с которой они тепло общались. На службе он познакомился с преподавательницей по имени Лена, и вскоре они поженились.
Колоссальное впечатление на него произвела встреча с легендарным Кимом Филби. Не почувствовал ли он тогда в словах старого разведчика нотки разочарования окружающей советской действительностью времён «перестройки», когда рушились прежние иделы Морального кодекса строителей коммунизма, включавшего такие заповеди, как:
Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест
Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного
Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни
Дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни
Братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами.
Не ускользнуло ли от взгляда молодого 30‑летнего сотрудника внешней разведки, что кое-кто из его коллег искренне поговаривает о том, что «советский эксперимент» подошёл к концу, что пора, мол, возвращаться в «цивилизованное» русло, ложиться под западных «партнёров» и наслаждаться плодами «общества потребления»?
Но главное, что всем уже было не до романтиков с их идеализмом, все уже подумывали о дележе того, что создано многими поколениями советских людей, где и как заработать, срубить «бабки», запродаться империалистам…
А тут ещё умер Филби…
Наблюдая за перестройкой, в августе 1988 года Михаил записал в своём дневнике: «Всё вокруг становится тревожней. Повсюду начинаешь сталкиваться с нечестностью. Это просто невероятно! Я считаю, что так у нас настоящей перестройки не будет».
Страна, которую он боготворил, рушилась на его глазах — и совсем не под ударами баллистических ракет США. Мысленно он всё больше обращался к образу своего любимого Маяковского. Но ведь Маяковский свёл счёты с жизнью. Как же об этом не подумали кураторы — те, кто был рядом? Ведь надо же было отвлечь Михаила от мрачных мыслей.
Как скажет потом председатель КГБ СССР Владимир Александрович Крючков: «Упустили мы его. Слишком ранимый он был. И вот под воздействием какой-то неприятности…»
В самую короткую летнюю ночь 22 июня 1989 года, когда жена с ребёнком уехали в город, Михаил написал, обращаясь к товарищам по службе:
«Справедливость требует, чтобы вы услышали моё последнее слово.
Я не сожалею о наших отношениях. Наши отношения были продолжительными, и они помогли мне вырасти как личности…
Я хочу быть похороненным в форме офицера КГБ».
Потом он сел в свои «Жигули» в дачном гараже, включил музыку и завёл двигатель. Наутро его нашли мёртвым…
В день похорон на Кунцевское кладбище Москвы съехалось почти всё руководство Комитета государственной безопасности, в том числе и председатель КГБ СССР Владимир Александрович Крючков. Военный оркестр готовился играть похоронный марш. В гробу лежал красивый молодой человек в форме майора госбезопасности, которая непривычно смотрелась вкупе с его густой тёмной бородой.
Но помнит мир спасённый,
Мир вечный, мир живой…
Михаил Евгеньевич Орлов, которого при рождении нарекли именем Гленн Майкл Соутер, был похоронен рядом с легендарным Кимом Филби.
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко» — песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя…
Вскоре после этих печальных событий, в сентябре 1989 года, в Вашингтоне в помпезном здании имени Эдгара Гувера по адресу 935 Pennsylvania Avenue, где — точно посередине между Белым домом и Капитолием — расположена штаб-квартира ФБР, специальный агент Роберт Ханссен выключил компьютер, надел шляпу и закрыл за собой массивную дверь. По пути к себе домой в местечко со звучным названием Вьенна (Vienna), что расположено в городском округе Фэрфакс (Fairfax County) в двух десятках километров от его работы, главный специалист ФБР по компьютерным методам свернул к парку Фоксстоун (Foxstone Park) в миле от своего дома. Парк невелик, но в нём есть где побродить по тропинкам, ведущим к овражку с вьющейся вдоль него речушкой и переброшенному через неё дощатому «шпионскому» мостику для редких прохожих. Отличное место, чтобы немного отдохнуть душой от городской суеты и подышать чистым осенним воздухом. Выходя из машины, мужчина прихватил с собой лежащий в багажнике чёрный пластиковый пакет с мусором и моток медицинской клейкой ленты Johnson & Johnson…
Вскоре в Москве с изумлением узнали, что под зданием нового советского посольства в Вашингтоне прорыт секретный тоннель, набитый электронной аппаратурой для прослушки. В рамках секретной операции Monopoly («Монополия») агенты ФБР надеялись прослушивать всё, что происходило в советской дипмиссии. Тоннель был пройден из жилого дома по соседству с посольским комплексом, причем при строительстве тоннеля пришлось решить немало технических проблем — как скрыто вывозить землю, устранять протечки воды, как фокусировать лучи лазера, которые были направлены вверх из тоннеля в здание посольства. Только годы спустя в ФБР поняли, что российская сторона заранее знала о подкопе и была готова гнать американцам сплошную «дезу». Но это означало, что в ФБР завёлся «крот».
Роберт Ханссен (Robert Philip Hanssen) родился 18 апреля 1944 года в Чикаго (Chicago) в семье выходцев из Норвегии. Его отец Ховард Ханссен (Howard Hanssen) был офицером полиции Чикаго, известной своей жестокостью. По некоторым сведениям, также насаждался порядок и в семье, хотя мальчик явно тянулся к отцу. В 1962 году он окончил среднюю школу Уильяма Ховарда Тафта в Чикаго и поступил в колледж Нокс (Knox College) в Гейлсберге, штат Иллинойс, где в 1966 году получил диплом по химии, попутно осваивая русский язык. После этого он подал заявление на работу криптографом в АНБ, но получил отказ из-за проблем с финансированием. Тогда он поступил в стоматологическую школу Северо-Западного университета (Northwestern University) — частного университета, расположенного в северном пригороде Чикаго, но через три года переключился на бизнес. В 1971 году он получил степень магистра делового администрирования МВА, которая подразумевает способность выполнять работу руководителя среднего и высшего звена, по специальности «Бухгалтерский учёт и информационные системы» и устроился на работу в одну из чикагских финансовых компаний. Однако корни тянули, и он решает пойти по стопам отца. Более того, по утверждению самого Ханссена, он в 14 лет (то есть в 1958 году) прочитал книгу известного советского «крота» в английской разведке Кима Филби и после этого твёрдо решил стать разведчиком. И хотя Ханссен явно ошибся, поскольку мемуары Кима Филби