Уже к 1969 году специальные следственные бригады КГБ и Прокуратуры СССР выявили потоки взяток, стекавшиеся в ЦК Компартии Азербайджана. В домах партийно-хозяйственных функционеров были обнаружены тайники, набитые золотыми украшениями и монетами, слитками драгметаллов и валютой. Здесь, как и в братских Узбекистане и Грузии, продавалось всё: должности, звания, награды. Например, можно было купить должность секретаря райкома партии или орден Ленина. Кроме того, были вскрыты каналы, по которым вырученные средства переправлялись за границу. Отдельные нити тянулись в аппарат ЦК КПСС в Москве.
Вот что рассказал автору старший следователь по особо важным делам Прокуратуры РСФСР генерал-майор юстиции Борис Иванович Уваров:
— Влияние Андропова на уголовную политику я могу раскрыть начиная с 1976 года. В 1975 году я стал следователем по особо важным делам, «важняком», и сразу был направлен в Узбекистан в бригаду по изобличению партийно-хозяйственной верхушки, включая МВД и Прокуратуру Узбекистана. Я конкретно работал по Насриддиновой Ядгар Садыковне. Она активно боролась за единоличную власть в Узбекистане и лидерство в дележе хлопковых дивидендов с первым секретарем ЦК Компартии Узбекистана, кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС Шарафом Рашидовым. Сложилась ситуация, при которой, образно говоря, два медведя оказались в одной берлоге. Поэтому в 1970 году Насриддинова была назначена на ещё более высокую должность — Председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР и переехала жить в Москву. Одной из подруг Насриддиновой была Абдуллаева Хакима, — директор крупной швейной фирмы «Юлдуз», дело сына которой, обвиненного в убийстве, рассматривалось в Ташкентском городском суде. Денег на взятки ради спасения сына мать не жалела. По её показаниям, она дала взятки всем, от кого зависел исход дела, — следователям, судьям. Заведующим юридическим отделом Президиума Верховного Совета Узбекской ССР был Муталибов А., позднее ставший заведующим отделом по вопросам помилования. В его служебном кабинете в Президиуме Верховного Совета республики ему передавали взятки от заинтересованных лиц за обещанное содействие в помиловании их осужденных родственников. Взятки передавала Хасанова, в 1963–1973 годах председатель горисполкома, а с марта 1972 года начальник управления местной промышленности Бухарского облисполкома. Она сама систематически давала взятки Председателю Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Насриддиновой.
И вот меня направляют на это дело, — продолжает Борис Иванович. — Мне Хасанова показала, что она давала Насриддиновой взятки, а та в свою очередь ориентировала Хасанову и других выступать на всякого рода областных совещаниях против товарища Рашидова — проводя своего рода «критика снизу». Меня даже приглашали по этому вопросу в ЦК вместе с надзирающим прокурором Каракозовым, поскольку предполагался арест Насриддиновой. Хотя старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза ССР — Любимов Ю.Д., который вёл следствие по уголовному делу в отношении руководителей и членов Верховного суда Узбекской ССР, как-то в приватном разговоре, когда зашла речь о Насриддиновой, сказал мне, что её не взять, она высоко в верхах плавает, её не отдадут. Бывалый следователь знал, что говорил. Насриддинова действительно была крупной политической фигурой в стране.
Если говорить о коррупции, то она была повсеместной, — считает генерал-майор Уваров. — Ещё в 1971 году я участвовал в расследовании ряда дел, связанных с коррупцией среди работников Прокуратуры и Верховного суда Дагестана. Я работал в бригаде Валеева Мансура Кабировича. Были арестованы заместитель генерального прокурора Дагестана, председатель Верховного суда и другие. Об этом я даже написал роман в стихах:
Кавказ! Я стану на колени и помолюсь твоим горам.
Ты столько создал вдохновений — дай крылья и моим словам.
Твои ущелья и вершины, долины и Казбек седой
Воспели славные мужчины — А. Пушкин, Лермонтов, Толстой.
Но мне за ними не угнаться — им невозможно подражать.
А после них зачем пытаться твое величье воспевать.
Но есть другие ведь картины — жизнь многолика и проста,
Простите горные вершины — не вас кладу на ткань холста.
Героем этого романа стал всего-навсего баран…
Простите, горцы Дагестана… и т. д.
Все мои фигуранты сидели в основном в Лефортово. Поэтому я знал очень многих ребят, чекистов — где они сейчас… И вот то главное дело, которым я руководил около пяти лет, создавалось именно мозгами и руками КГБ СССР. По указанию Юрия Владимировича Андропова и за его подписью в 1975 году была создана оперативная разработка — есть её номер, название… Но поскольку Следственная часть КГБ была тогда сравнительно небольшой и могла просто утонуть в волнах коррупционной стихии, то была привлечена Прокуратура РСФСР. Тайная разработка продолжалась примерно год. То есть уголовное дело не возбуждалось, а было возбуждено дело оперативного сопровождения. В результате этой филигранной работы чекистов была проведена операция против определенного круга дельцов — так называемых цеховиков. История этого вопроса такова. «Цеховики» начали свою бурную деятельность в Грузии. В основном это были жители Тбилиси и Кутаиси, которые опирались на помощь криминальных авторитетов. Однако министр внутренних дел, генерал-майор Шеварднадзе, пришедший к руководству Грузией в 1972 году, получил наказ Брежнева такого плана, что ты там, мол, расплодил у себя «цеховиков»… Они по-умному вложили накопившиеся к тому времени коррупционные капиталы в импортное текстильное оборудование и начали выпуск ширпотреба. В результате грузинские предприятия легкой промышленности частично производили государственную, а частично — левую, так называемую неучтённую продукцию. Планы, как правило, перевыполнялись, но при этом шло разворовывание государственной продукции, которая реализовывалась преступным путем с участием работников торговли. Именно воровство — поскольку сырьё было государственным. Оно получалось путем приписок. Тот же узбекский хлопок — кому-то отправляли «вершки», а кому-то — «корешки»… И вот в разгар этой деятельности Шеварднадзе, имея наказ ЦК КПСС, вызывает руководителей соответствующих предприятий и говорит: «Сворачиваемся, всё убрать!» Станки были перевезены через Кавказский перевал и оказались в Ставропольском крае, Чечено-Ингушетии, Дагестане и по всему Северному Кавказу. Здесь снова раздали взятки, купили площади, открыли новые «цеха», поставили их на баланс Министерства местной промышленности Чечено-Ингушской АССР — опять же за взятки. И преступный бизнес — выработка и сбыт неучтённой продукции — продолжилась уже на территории России. Поэтому за разработку «цеховиков» с января 1975 года взялось КГБ СССР, которое вело их оперативную разработку, то есть аудио- и видеофиксацию посетителей, «прослушку», внедрение агентов и т. д. — мне давали знакомиться с многочисленными томами этого секретного дела. А в феврале 1976 года было дано указание Андропова по возбуждению уголовного дела, которым занялись следователи. Одновременно, в 6.00, было проведено около 120 обысков в магазинах на территории России, куда шла реализация этой продукции, в квадрате Набережные Челны — Москва — Орёл — Чечено-Ингушетия — Саратов. Обыски дали прекрасные результаты. Обозначилось преступное сообщество, были вскрыты денежные потоки и распределение прибыли. Данным «цехом» владели 5–6 человек, которые были его «акционерами». Они собирались раз в месяц, обсуждали производственные вопросы, выполнение плановых заданий, проценты по «неучтёнке», проводили партийные собрания. Прикрывал их министр местной промышленности Чечено-Ингушетии. Главная мудрость Андропова заключалась в том, что была дана команда на изъятие всех бумажек, включая мусор. А воровство шло так. Вначале выписывался «большой» счёт для перевозки всей продукции. Если милиция остановит — всё на месте. А чтобы изъять неучтённую долю, после звонка по телефону о приёмке вылетает человек самолётом, например в Саратов, и привозит «малый» счёт — уже за вычетом неучтенной доли. Разница между ними и составляет украденную прибыль. Послали продукции на 150 тыс., привозят счет на 50 тыс. — прибыль 100 тыс. можно изымать. Андропов на своём уровне понимал, что это капиталистические отношения, которые внедряются в социалистическую систему и разъедают ее. Поэтому операция была проведена филигранно. Когда взяли директора Ачхой-Мартановского комбината — солидный мужчина, выпускник Плехановского института — то у него была небольшая бумажка: «Мария — 6, Магомет — 15, Иван — 10, Рамзан — 7». Его спрашивают, что это за цифры — он отказывается, мол, просто так, для себя. Но одновременно провели обыск в Нальчике, а там Мария заведует универмагом, у неё в сейфе лежат аккуратно упакованные 6 тыс. рублей долга. Было ещё такое, что возле бухгалтера, который переписывал счета и получал за это один процент, стояла мусорная корзина, в которой были разорванные «большие» счета, уже замененные на «малые». Вначале их сжигали, но потом потеряли бдительность и стали бросать в корзину. Таким образом, в одной корзине лежало несколько статей 93—1 УК РСФСР — хищение в особо крупных размерах. Как мы потом шутили, в одной корзине лежало пять «вышаков». Это к вопросу, как нужно собирать доказательства. Проведи одновременные обыски во всех точках — и доказательства у тебя в кармане. Эти правила действуют и сегодня — но почему-то пишут, что следователи разучились работать.
Одним из пяти «акционеров» был Жовкис, который имел двадцать процентов. Это был опытнейший трикотажник-универсал, который знал, как настроить станок. Случилось так, что этот Жовкис собрался уехать. Он начал скупать антиквариат, меха и переправлять всё это за рубеж через сотрудников посольства Италии в Москве. Сотрудники КГБ установили «прослушку» и взяли его прямо у трапа самолёта в Москве. Тут же возбуждается уголовное дело по ст. 93 «прим», которое принял к производству следователь КГБ. Поэтому если говорить о роли Андропова в борьбе с организованной преступностью, — то она очень велика и заключается в свойственной чекистам настырности, первичной оперативности при разработке подозреваемых объектов и дотошности, филигранности производимых обысков. Но следо