В последний день лета 2017 года я ехал вместе с полковником Александром Андреевичем Полуешкиным в город Сельцо Брянской области. В центре Сельца служебная машина областного управления ФСБ резко свернула в переулок, круто развернулась в одном из дворов и в следующее мгновение остановилась перед серым кирпичным фасадом школы № 1 имени Героя Советского Союза Виктора Александровича Лягина. Здесь нас уже встречали директор школы Алексей Юрьевич Ивкин и Людмила Андреевна Астахова — участница Великой Отечественной войны, историк, краевед.
«Немцы при отступлении сожгли Сельцо, населения здесь практически не осталось, — рассказала Людмила Андреевна. — И вдруг мне попал список Героев Советского Союза, уроженцев Брянщины, и среди них — фамилия Лягин. Тогда я стала писать письма и выяснила, что подвиг Лягина связан с Украиной, с городом Николаев».
Под руководством Людмилы Андреевны, которой с нами уже, увы, нет, в школе был открыт музей Лягина. Его экспозиция начинается у стенда «Сельцо — родина Лягина». Он родился здесь 31 декабря 1908 года. На следующем стенде представлена его семья — отец Александр Ильич, мать Мария Александровна, сестры Анна, Софья и Екатерина, братья Николай и Александр. Жена Лягина, которую звали Ольга, умерла в Ленинграде в 1935 году. Но у них осталась дочь Татьяна 1930 года рождения — она была здесь в школе на открытии памятника отцу 8 мая 1968 года вместе с сыном Алёшей — внуком чекиста. Сейчас Алексей Викторович Есипов живет в Санкт-Петербурге, мы поддерживаем с ним дружеские отношения. В 1934 году его дед окончил Ленинградский политехнический по специальности инженер-механик, затем работал инженером на Ленинградском станкостроительном заводе.
В 1938 году он был направлен на работу в Управление НКВД по Ленинградской области, а затем переведен в Москву для прохождения службы в центральном аппарате внешней разведки (5‑й отдел Главного управления госбезопасности НКВД СССР). По словам внука, дед был спортсменом, обладал яркой внешностью и еще в детстве с помощью своей мамы, дочери смоленского дворянина Смирнова, выучил немецкий и английский. С июля 1939 по июнь 1941 года Лягин находился в США. Перед выездом туда он женился (скорее всего, по решению руководства) на Зинаиде Мурашко, также сотруднице внешней разведки. В США у них родился сын.
Вернувшись в Москву 15 июня 1941 года, капитан госбезопасности Лягин, к тому времени уже зам. начальника внешней разведки по научно-технической линии, просится на фронт, но получает отказ Лаврентия Павловича Берии с мотивировкой: «Твоя война будет другой». Поскольку в США Лягин, по профессии инженер-судостроитель, занимался американскими программами строительства авианосцев, ему поручают подготовку нелегальной резидентуры на случай оставления Николаева. Однако в последний момент её руководитель отказывается от задания. Тогда Лягин снова идёт к Берия и предлагает на это место себя, мотивируя это тем, что руководитель резидентуры в Николаеве — главном черноморском судостроительном центре — должен иметь инженерную подготовку и разбираться в вопросах судостроения. «Будет очень трудно, — сказал Берия. — Гарантии остаться живым — нет». — «Понимаю», — ответил Лягин. — «Задание получите завтра».
До места Лягин добирался на попутках и пароходом. В кармане у него были документы на имя инженера-судостроителя Виктора Александровича Корнева. В Николаев он прибыл за десять дней до того, как 16 августа 1941 года туда вошли немцы, и остановился на улице Черноморская на квартире у Эмилии Иосифовны Дуккарт.
Ещё с дореволюционных времен в Николаеве жило немало немцев. И хотя сама Дуккарт родилась в России и преподавала в школе немецкий язык, среди её родственников в Германии был даже барон. Вначале Эмилия Иосифовна хотела эвакуироваться вместе с дочерью Магдой Ивановной Дуккарт. Они уже собирали чемоданы — и вдруг её вызвали в НКВД и попросили остаться: «Придет человек и будет жить у вас на квартире. Сделайте так, чтобы ему было комфортно». Она была членом партии и всё поняла.
Вместе с дочерью они переехали в большой особняк, который до революции принадлежал её прадеду. Магда, пианистка и красавица, стала гражданской женой Корнева. А когда в город входили немцы, он попросил открыть окна и приказал Магде играть музыку Вагнера. Это сразу привлекло внимание немецких офицеров, они зашли в дом — где случайно нашлось шампанское. Подняли бокалы за победу германского оружия, за барона. С тех пор в доме Дуккартов, которым немцы вернули всё конфискованное Советами имущество, часто бывали генерал Штром, старший следователь николаевского СД Ганс Ролинг, контр-адмирал Карл фон Бодеккер (Karl Friedrich Georg von Bodecker) — шеф всего германского судостроения в оккупированном Причерноморье. Вскоре Магда начинает работать у Бодеккера переводчицей и способствует тому, чтобы её муж, инженер Корнев, стал его советником. «Корнев — это клад, — говорил фон Бодеккер. — Пусть он не чистокровный немец — но он все-таки немец, у другого народа не может быть такого талантливого представителя… В Николаеве Корнев — самый эрудированный специалист-кораблестроитель»… В итоге благодаря действиям Корнева и его резидентуры германская судостроительная программа на Чёрном море фактически была сорвана. Например, при ремонте железобетонного плавучего дока в гавани Николаева Корневу удалось внести в чертежи такие нюансы, что док через некоторое время плавно опрокинулся и ушел на дно.
Костяк резидентуры составляли выпускники ленинградской школы наружного наблюдения НКВД — девять человек, по национальности все украинцы. Их направили в Николаев в составе разведывательно-диверсионной группы «Маршрутники». 22 ноября 1941 года они нанесли первый крупный удар, взорвав военный склад и автобазу, расположенную в парке имени Петровского. 16 декабря был сожжен немецкий склад с зимним обмундированием — его забросали бутылками с горючей жидкостью.
Заместитель Лягина Александр Сидорчук, у которого семья осталась в Киеве, поселился у местной немки по имени Адель (Галина) Келем, которая его полюбила. С её помощью он устроился кочегаром на Ингульский аэродром. А 10 марта 1942 года город потряс мощный взрыв. Аэродром взлетел на воздух вместе с ангарами и самолётами — сработали магнитные мины замедленного действия. Согласно справке о деятельности «Николаевского центра» от 17 апреля 1946 года в ходе акции было уничтожено 20 самолётов и большое количество топлива. По сообщению Павла Анатольевича Судоплатова, эта операция стоила врагу 24 самолёта. Согласно справке от 4 апреля 1967 года, подготовленной Управлением КГБ при СМ УССР по Николаевской области, в результате взрыва было уничтожено 27 самолётов, 25 авиамоторов, большое количество ГСМ и целый ряд сооружений. После войны жители Николаева установили на месте аэродрома (ныне — парк Победы) памятный камень с надписью: «На этом месте 10 марта 1942 года чекист-разведчик Александр Сидорчук совершил одну из самых значительных диверсий против немецких оккупантов».
После этой операции Сидорчук устроился кочегаром на нефтебазу. 5 ноября 1942 года ему удалось установить мину, однако во время взрыва нефтехранилища отважный чекист погиб. Полиция безопасности и СД (в обиходе просто гестапо) долго допрашивало его жену Адель — но та симулировала помешательство, стала кричать, что Саша, мол, пал за фюрера в бою с напавшими на нефтебазу партизанами, пела немецкие погребальные марши — и её отпустили. Впоследствии она вспоминала, как встретилась в будке истопника — чекиста Бондаренко — с Корневым. Он попросил принести Сашин чемоданчик, в котором лежали мины, полицаю Евдокимову…
30 сентября 1942 года все действующие в городе подпольные группы были объединены в единую сеть «Николаевский центр», насчитывавшую несколько сот человек. Был избран подпольный комитет в составе Павла Защука (председатель), Всеволода Бондаренко, Филиппа Комкова, Фёдора Воробьёва и Василия Соколова. Лягин из конспиративных соображений в комитет включен не был, хотя в действительности руководил им. «Николаевский центр» организовывал диверсии, распространял листовки в Николаеве и области, собирал разведывательные данные, организовывал саботаж на промышленных предприятиях, поддерживал связь с другими подпольными организациями и Москвой, освобождал и укрывал военнопленных. В декабре 1942 года членов комитета арестовали, а вскоре немецкие пеленгаторы начали перехватывать донесения с подписью «КЭН» — это был оперативный псевдоним Лягина. Им каким-то образом удалось выйти на след радиста группы Бориса Молчанова, но тот подорвал себя связкой противотанковых гранат. Беда пришла с другой стороны. Ей оказалась соседка и подруга тёщи Корнева — Эмилии Иосифовны, врач туберкулезной больницы Мария Любченко. Немцы вызвали её на допрос в гестапо в первый же день оккупации — они понимали, что подполье не может обойтись без врача. На допросе она показала, что была оставлена для помощи подпольщикам. Тогда немцы отпустили её, взяв с неё подписку о добровольном сотрудничестве с гестапо. Бывая в доме Дуккартов, она вспомнила, что Корнев появился в нём только накануне оккупации и лишь позднее стал мужем Магды. Своими догадками предательница поделилась со следователем СД Ролингом. Но даже он не мог арестовать Корнева — адмирал фон Бодеккер был категорически против. К тому же тёща Корнева была немецкой аристократкой. Ролингу пришлось обращаться к Гиммлеру. Тот получил разрешение на арест Корнева и применение к нему пыток лично у Гитлера. Всё это зафиксировано в документах полиции безопасности и СД Николаева, захваченных при отступлении немцев.
Виктор Александрович был арестован 5 февраля 1943 года прямо на улице, по пути домой. Кроме него Любченко выдала связного группы Григория Гавриленко, которому по просьбе Корнева должна была сделать фиктивную справку о болезни, чтобы его не угнали в Германию. Пытки были страшные: ломали руки и ноги, выжигали на спине пятиконечные звезды, сдирали кожу и обнажали ребра так, чтобы было видно, как бьётся сердце… Но Корнев молчал. 17 июля 1943 года следствие по его делу решено было прекратить. «