За месяц до его тридцатилетия под Москвой умер последний его участник, бывший министр общего машиностроения СССР, глава ракетно-космической отрасли Советского Союза, Герой Социалистического Труда Олег Дмитриевич Бакланов. Мне не раз приходилось встречаться с Олегом Дмитриевичем, поскольку с 1983 года его заместителем был бывший начальник Второго Главка (контрразведка) КГБ СССР генерал-полковник Григорий Фёдорович Григоренко. Нет никакого сомнения, что среди всех участников ГКЧП Бакланов как глава советской оборонки был настроен наиболее решительно и смог бы защитить страну. Вот что он сказал ровно за десять лет до этого в интервью изданию Фонтанка. ру: «Мы проявили мягкотелость. Советская власть в конечном счёте погибла из-за своей гуманности. Мы хотели только не дать подписать Союзный договор и привести ситуацию в соответствие с Конституцией. Думали, что после этого всё наладится само собой. Непростительная наивность! Надо было на всё наплевать. И, вопреки Конституции, арестовать 20–30 человек. Собрать Верховный Совет. Обсудить там ситуацию. И предать этих людей суду. И это было бы однозначно правильное решение. Поначалу был бы, конечно, шум. Но потом бы он стих. А страна осталась».
После провала ГКЧП 23 августа 1991 года Бакланов был арестован. Поскольку он являлся народным депутатом СССР, для его ареста потребовалось согласие Президиума Верховного Совета СССР — и оно было получено. В тот же день Бакланов был исключен из партии. Его уголовное дело вел старший следователь Генеральной прокуратуры Союза ССР Леонид Георгиевич Прошкин, который допрашивал также Раису Максимовну — супругу президента СССР Горбачёва, начальника 9‑го управления (с февраля 1990 года — Службы охраны) КГБ СССР генерал-лейтенанта Юрия Сергеевича Плеханова и его заместителя генерал-майора Вячеслава Владимировича Генералова.
Поскольку мы давно дружим с Леонидом Георгиевичем, мы ещё раз встретились с ним накануне этой важной даты у него дома. В разговоре также принял участие бывший начальник штаба следственной бригады Гдляна — Иванова Виктор Иванович Идоленко, старый знакомый Леонида Георгиевича на протяжении уже более сорока лет.
— Леонид Георгиевич, 28 июля ушел из жизни Олег Дмитриевич Бакланов, которого Вы хорошо знали.
— Дело в том, что я Бакланову предъявлял обвинение в измене Родине в форме захвата власти. Я Бакланова допрашивал, и я Бакланова освобождал по амнистии. И тем не менее мы с ним расстались в хороших отношениях. Несмотря на то что я предъявил ему самое тяжелое обвинение в Уголовном кодексе того времени. Всё время следствия, да и после его окончания он вел себя очень достойно. А когда мы впоследствии говорили с Олегом Дмитриевичем о ГКЧП, он практически всегда вспоминал строки из знаменитой песни Владимира Высоцкого: «Мы не сделали скандала, нам вождя не доставало». Причем эти слова Бакланов впервые мне сказал ещё в начале следствия. И, естественно, он их упоминал, когда его освобождали. Так вот, по моему мнению, вождем у ГКЧП мог быть именно Бакланов. Но он на тот момент был секретарем ЦК по оборонке. Реальной силы у него не было. Сила была у министра внутренних дел СССР Пуго, у Председателя КГБ СССР Крючкова, у министра обороны СССР Язова. А у Бакланова не было ничего. И вот они вдвоем с Тизяковым настаивали на том, чтобы взять Белый дом штурмом и всех оттуда выкурить. Но ничего этого сделано не было. Я ему предъявлял обвинение, он давал показания — причем другие давать показания отказывались. И хотя он давал показания, по существу серьезного он ничего не говорил. Хотя мы с ним очень хорошо разговаривали. Более того, мы с ним расстались друзьями. И потом, когда встречались на мероприятиях и телепередачах, всегда обнимались.
— Леонид Георгиевич, обвинение основным фигурантам уголовного дела ГКЧП было предъявлено по пункту «а» статьи 64 УК РСФСР — «Измена Родине в форме захвата власти». Этот состав подразумевал «деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР» и предусматривал наказание в виде смертной казни с конфискацией имущества. Однако адвокаты в ходе следствия и процесса подчеркивали, что их подзащитные выступали как раз за сохранение суверенитета и территориальной целостности Союза — а значит, об измене не может быть и речи.
— Вы понимаете, здесь надо иметь в виду, что обвинение предъявлялось через три дня после их задержания. Это согласно Уголовно-процессуальному кодексу (УПК). Насильственный захват власти как отдельный состав преступления появился позднее, а на тот момент этот состав был включен в статью 64 (измена Родине). Поэтому я и сейчас считаю, да и тогда считал, что Родине они не изменяли. А вот власть они захватывали. Так что, как ни вертись, получалась статья 64 пункт «а».
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ.Геннадий Иванович Янаев утверждал, что документы ГКЧП были разработаны по поручению Горбачёва. По словам Председателя Верховного Совета СССР Анатолия Ивановича Лукьянова комиссия по ЧП была создана на совещании у Горбачёва 28 марта 1991 года и даже имела собственную печать. С 7 по 15 августа 1991 года начальник Секретариата КГБ СССР, на тот момент заместитель начальника ПГУ (внешняя разведка) КГБ СССР, генерал-майор Владимир Иванович Жижин провел по указанию Крючкова корректировку документов по введению в стране чрезвычайного положения. Содержание этих документов нашло отражение в официальных указах, обращениях и распоряжениях ГКЧП.
— Леонид Георгиевич, не свидетельствуют ли эти факты, что ГКЧП действовал в рамках закона?
— Задержать президента страны, ограничить его выезд и отключить связь? Куда уж дальше? Янаев начал исполнять обязанности президента. Премьер Павлов ушел в запой. Кстати, Бакланов был одним из трех, кто 18 августа летал к Горбачёву в Форос. И Горбачёв — об этом мне рассказал сам Бакланов, а потом и Раиса Максимовна, — когда они от него уходили, послал их на три буквы. Всех трёх и на три буквы. К тому же мы обнаружили, и это практически нигде не упоминается, что были подготовлены документы о здоровье Горбачёва, связанные в том числе и с его психикой. И что он по этой причине не мог управлять страной.
— То есть измена в виде захвата власти была, и отрицать это невозможно. Но давайте еще раз вернемся к мотивам членов ГКЧП, что немаловажно при расследовании преступления.
— О Бакланове я могу сказать, что это был человек, который совершенно искренне верил в то, что он делал. И Тизяков. Никаких личных мотивов у них не было.
— Леонид Георгиевич, давайте вспомним, что на референдуме 17 марта того же 1991 года 76,43 % граждан СССР (113,5 млн) проголосовали за сохранение Союза ССР. И вот люди, которые поддержали волю народа, оказались на скамье подсудимых. А Горбачёв и Ельцин, которые в конечном итоге привели страну к развалу, до сих пор ходят в героях.
— Я думаю, что для развала больше других сделал Борис Николаевич. А что хотел сделать Горбачёв, на тот момент ни я, ни Вы не знали — давайте говорить честно.
— Леонид Георгиевич, по моему мнению, Горбачёв вел дело к развалу партии, чтобы не предстать перед партийным судом. Для него на тот момент именно это было главным. А вот Ельцин действительно изначально ставил своей целью слом страны и устранение русского народа с политической и экономической арены. Не будем забывать, что на Референдуме 17 марта Свердловская область — единственной среди всех областей и республик — проголосовала против сохранения СССР. Причем в Свердловске (ныне Екатеринбурге) результат был вообще самым низким по стране — 34,17 %. Не случайно именно здесь построили Ельцин-центр. Но теперь возникает вопрос — а были ли у ГКЧП шансы победить?
— Я думаю, что были. Поэтому я и привел слова: «Мы не сделали скандала, нам вождя не доставало». Был бы Бакланов министром обороны или председателем КГБ — все бы развивалось совсем по-другому. А вот теперь я вас спрошу: долго ли Крючков возглавлял КГБ?
— Крючков был назначен Председателем КГБ СССР 1 октября 1988 года. То есть он возглавлял союзное ведомство менее трех лет.
— Вот видите. Язов стал министром в 1987 году, Пуго вообще 1 декабря 1990 года. А Бакланов уже в 1976 году был замминистра, в 1981 году — первым замминистра, а в 1983 году — министром. Так что наибольший опыт руководителя союзного уровня был у Бакланова. Для сравнения, я в Форосе допрашивал одного прапорщика — из тамошней постоянной охраны. И он мне с ухмылкой рассказал, что, когда 21 августа прилетели сдаваться, «смотрю, идёт маршал, министр обороны. Но китель на нем висит и болтается, как на нас, на прапорщиках. Когда мы там территорию убираем. Ну какой это министр?» По его мнению, это шел «никакой» человек. И что же мог такой министр обороны сделать?
— Вы ведь выезжали на место самоубийства маршала Ахромеева?
— Да, я его вынимал своими руками из петли. Он повесился на шпагате от почтовой посылки. Первый раз шпагат оборвался, он 20 минут полежал, пришел в себя, написал записку и снова повесился. А незадолго перед этими событиями Ахромеев отдыхал в Краснодарском крае. Увидев по телевизору «Лебединое озеро», он оставил там жену, срочно добрался до Москвы, пришел в ГКЧП и возглавил их штаб. Он же был пожизненный штабист. И вот только после этого у них начало хоть что-то получаться. Но самой реальной фигурой, тем руководителем, который мог бы действительно что-то сделать, был Бакланов. Он категорически хотел сохранить СССР. Но у него не было ничего. Интересный факт — когда я допрашивал жену Бакланова, она показала, что они незадолго до этого купили участок, на котором хотели построить дачу. После его ареста у них все это отобрали. Я наехал на председателя этого товарищества и добился, чтобы участок вернули. Причем Бакланов меня об этом не просил. То есть это не был человек, который грабил под себя. Про таких говорят — бессребреник. А сколько полезного он сделал для страны? Требовалось только отдать команду — и всю эту демократию разогнали бы в пять минут. Но увы, этого не случилось. Бакланову такую команду отдать было некому. Был бы в то время такой человек, как Сталин — всё было бы по-другому.