Болела рана. Боль, которую он не чувствовал в минуты боя, сейчас была мучительной и, казалось, гнездилась не только в груди, но распространилась по всему телу. Лейтенант устало опустил голову. Белов, молча наблюдавший за ним, отошел в дальний угол помещения. Там хранился небольшой запас продуктов уничтоженного гарнизона дота. Через полминуты разведчик вновь подошел к офицеру, держа в руках пузатую бутылку темного стекла с яркой наклейкой.
- Гвардии лейтенант, - с какой-то застенчивой добротой в голосе окликнул разведчик своего командира. - При ранениях в медсанбате спиртом поят, чтобы, значит, сил прибавить. Вот тут, гвардии лейтенант, хоть и не спирт, а все же что-то подходящее.
Чернов поднял голову и взглянул на бутылку.
- Ром, - сказал он равнодушно. - Что ж, налей сто грамм. Подкрепиться надо.
Белов подозрительно долго наливал заказанные сто грамм в большую эмалированную кружку, которую сначала тщательно промыл тем же ромом.
Чернов выпил.
- Чертушка, ты же мне больше вкатил,- сказал он, закусывая плиткой шоколада, на которую Белов старательно намазал толстый слой масла.- А что ж ты закуску такую необычную состряпал?
- Да у них там, товарищ лейтенант, больше и нет ничего. Только шоколад, масло и выпивка.
- Ну, ладно, сойдет и так. Налей сто грамм Прокудину, да и сам с Нурбаевым выпей, только не больше ста.
За стенами дота, на склонах холма, грохотали разрывы. Немцы обстреливали дот.
«Хорошо, что хоть земли сверху много, не сразу разобьют»,- подумал Чернов и взглянул на часы. Было всего около половины седьмого утра. «Если все пойдет так, как надо, то часам к восьми наши должны выйти на мост», - мелькнула у него мысль.
Вернувшийся Белов присел на станину орудия, дожевывая плитку трофейного шоколада.
Танки больше не показывались. Только артиллерийский огонь с каждой минутой становился все ожесточеннее.
- А не проберутся, товарищ лейтенант, немецкие танки через реку где-нибудь в другом месте?- спросил Белов лейтенанта.
- А как по-твоему, стали бы тогда немцы нас так долбать, как сейчас долбают? - вопросом на вопрос ответил Чернов.
Артиллерийский огонь вдруг прекратился, и неожиданно наступила тишина. Белов, сидевший рядом с командиром на станине орудия, недоуменно посмотрел на него. В отверстие двери просунулась голова Нурбаева и вопросительно уставилась на лейтенанта.
Чернов помолчал секунду.
- Взять ручные пулеметы, гранаты, автоматы и наверх! Видно, немцы атаковать думают,- с привычной властностью прозвучал его голос.
Когда разведчики вылезли из дота в траншею, немцы были у подножия холма.
- Без моей команды не стрелять! Подпускать ближе! - крикнул Чернов.
Траншея, стрелковые ячейки и самые склоны холма - все было исковеркано, разметано шквалом артиллерийского огня, бушевавшего здесь минуту назад.
Но все-таки даже эта разрушенная траншея давала гарнизону дота основательное преимущество перед врагом. Немцы наступали по ровной, как стол, местности, чуть покатой в сторону леса.
Оглянувшись, Чернов убедился, что привычные ко всему разведчики уже расположились, создав круговую оборону, насколько это было возможно силами четырех человек.
- Не стрелять, не стрелять, орлы! Пусть подойдут вплотную, - добродушно и даже весело прозвучала команда лейтенанта.
А немцы наступали как-то странно. Чернов видел сквозь мутную пелену тумана, что они, не разворачиваясь в цепь, шли на сравнительно узком участке и направлялись прямо к тому месту, где траншея выходила на равнину.
«Значит, кругом у них минные поля, - сообразил Чернов. - Повезло нам».
Враги находились не дальше пятидесяти метров от траншеи. Теперь их можно было уже рассмотреть. Десятка три человеческих фигур неуклюже перебегали по скользкой, раскисшей земле. Некоторые несли на плечах небольшие четырехугольные ящики.
- Взрывчатку тащат. Взрывать хотят, гады, - вполголоса сказал Чернов.- Не стрелять, не стрелять, орлы!
Вот вражеские солдаты продвинулись еще метров на десять, - еще немного, и они дойдут до первых воронок, за которые им уже можно будет уцепиться и держаться, продвигаясь метр за метром вперед. Но именно где-то тут, не доходя до этих воронок, пролегала воображаемая черта, мысленно проведенная Черновым, черта, вступив на которую, фашист должен был падать мертвым, даже не услышав громкой команды русского офицера: «Огонь!».
Бой был коротким. Свинцовый ветер почти в упор скосил ошеломленных гитлеровцев. В течение одной минуты все было кончено. Оставшиеся в живых фашисты поспешно удирали.
Лейтенант поднялся с земли и, как усталый пахарь, широким жестом вытер лоб рукавом. Тяжело вскинул на плечо ручной пулемет Нурбаев. Должно быть, так же вскидывал он кетмень после целого дня тяжелой, но радостной работы на строительстве ферганских каналов. Как на заступ, оперся грудью на ствол своего пулемета Белов. Медленно поднялся с земли Прокудин, все еще внимательно и настороженно глядя в густой туман, в сторону леса, где притаились враги.
- Маловато нас, друзья, - заговорил лейтенант, обращаясь к разведчикам, - а надо бы оставить здесь охранение - двух человек с пулеметами.
- Что ж, товарищ лейтенант, я останусь, - сказал Нурбаев.- Воронки кругом есть, укроюсь, если опять фашист стрелять начнет.
Лейтенант с минуту колебался, но, будто предваряя его решение, из леса снова заговорили батареи врага. Первые снаряды легли на противоположном склоне холма.
- А ну! Быстро вниз!- крикнул Чернов, и разведчики, подхватив оружие, один за другим исчезли в двери дота.
Взглянув через амбразуру на мост, Чернов сразу понял, что за рекой происходило что-то чрезвычайно важное. В поредевшем тумане угадывалось какое-то движение, вспышки пламени стрелявших орудий стали более частыми, и Чернов догадался, что линия фронта сильно приблизилась.
- Лейтенант, танк!-донесся из соседнего отделения еле слышный голос Нурбаева, хотя Чернов знал, что старший сержант крикнул во всю силу своих могучих легких.
В самом деле, по шоссе к мосту мчался тяжелый танк. Глядя в прицел, Чернов вдруг увидел на том берегу десятки фигур, одетых в ненавистную фашистскую форму Гитлеровцы беспорядочно бежали к мосту.
- Нурбаев!! - не своим голосом закричал лейтенант. - Наши близко! Немцы удирают! Не пускай их через мост!
В грохоте стрельбы Чернов не различал стрекотанья нурбаевского пулемета, уже давно бившего по отступающим вражеским солдатам короткими, точными очередями.
Танк, рвущийся к мосту, казался совершенно неуязвимым. Несколько снарядов, выпущенных Черновым, не причинили ему вреда. Домчавшись до поворота, «тигр» вместо того, чтобы повернуть к мосту, вдруг стал разворачиваться, намереваясь подставить под удар орудия Чернова свою лобовую броню. Но в этот момент очередной снаряд сорвал ему гусеницу, и разворот остался незавершенным. Однако башня танка повернулась, как показалось лейтенанту, с молниеносной быстротой, и ствол орудия уставился на амбразуру дота. Чернов лихорадочно целился, чтобы предупредить выстрел врага.
«Скорей, скорей!» - молнией пронеслось в голове Чернова. «Скорей! Сейчас он выстрелит!» Но, уточняя прицел, Чернов заставил себя хладнокровно довернуть орудие и, только уверившись, что снаряд попадет точно, произвел выстрел. Танк выстрелил одновременно. Лейтенанту показалось, что дот взорвался. Все тело охватил жар, Чернов почувствовал, что он глохнет от страшного грохота и одновременно летит куда-то вниз.
Понимая, что сейчас все должно кончиться, но каким-то чутьем угадав, что пулемет Нурбаева продолжает работать, Чернов закричал, как ему показалось, очень громко:
- Бей их, Нурбаев! Бей, орел, чтобы ни один гад живым не выскочил!
Пулемет Нурбаева работал. Еще в ту минуту, когда немецкий танк, полуразвернувшись, направил свое орудие на амбразуру дота, сержант понял, что для жизни, быть может, осталось несколько секунд. Все тело его напряглось. Крепко прикусив губу, он дал по врагам на противоположном берегу длинную очередь. В мозгу молниеносно пронеслись знакомые и дорогие лица родных. Он увидел огромный необхватный тут, раскинувший посредине большого двора свои ветви, ковер, разостланный у подножия могучего дерева, и своих дорогих стариков, сидящих на этом ковре в теплый и тихий самаркандский вечер.
Но эту мирную, родную картину смял тяжелый грохот. В помещение хлынули горячий воздух и густая пыль, перемешанная с едким дымом.
- В нас попало! - крикнул в ухо Нурбаева Прокудин и двинулся к двери соседнего отделения. Но Нурбаев не мог оставить пулемет. Краем глаза он увидел, что у двери Прокудин вдруг остановился, а навстречу ему из соседнего отделения вылез залитый кровью Белов с телом лейтенанта на спине. Прокудин бросился к ним, а Нурбаев снова длинной очередью прочесал мост и противоположный берег. В ушах у него звенело. Вернувшийся Прокудин кричал ему в ухо, что снаряд угодил в край амбразуры второго пулеметного отделения, что лейтенант, кажется, только контужен, а Белов ранен в ногу и в шею. Но Нурбаев, казалось, не слышал слов своего товарища.
Заглянув в лицо старшего сержанта, Прокудин вдруг смешался и замолчал. Закусив до крови губы, Нурбаев не отрывался от прицела пулемета, а из глаз его текли крупные, как дождевые капли, слезы.
На берегу реки царила паника. Уже не десятки, а сотни немецких солдат бежали к мосту, но, попав под огонь нурбаевского пулемета, скошенные, падали на землю или ошалело кидались вниз, к воде, пытаясь найти брод. Но зато на шоссе один за другим появились еще два танка.
«Все пропало! Сейчас они переберутся через мост и…»
И вдруг Нурбаев оторопело замигал, не веря собственным глазам. Мчавшиеся к мосту танки, еще не дойдя до поворота, остановились. Один сразу же запылал, а другой закружился на одной гусенице, ошалело стреляя из своего орудия неизвестно куда и зачем.
Нурбаев с минуту пристально вглядывался в противоположный берег и вдруг, повернув широко улыбающееся лицо к Прокудину, отвесил ему крепкого тумака, совсем забыв о том, что его напарник ранен. Прокудин взвыл: