Калманович – опять-таки по его словам – вспомнил о родителях, подумал о том, каким ударом станет для них окончательный отказ в праве на репатриацию, и… согласился.
И не просто согласился, а почти год провел в школе КГБ в Москве, где его учили всему, что должен знать и уметь разведчик. Причем учеником он, судя по всему, был очень и очень неплохим.
В декабре 1971 года семья Калмановичей сошла с трапа самолета в аэропорту Бен-Гурион, чтобы начать новую жизнь на столь вожделенной Земле обетованной. Разумеется, как и всех других новых репатриантов, Шабтая Калмановича пригласили в комнату офицера ШАБАКа, чтобы выяснить, не пытались ли его перед выездом завербовать советские спецслужбы и не известны ли ему некие военные тайны СССР, которые могли бы заинтересовать израильскую разведку. Но после десятиминутного формального разговора Шабтай Калманович вышел из этой комнаты. Никаких подозрений он не вызвал, да и сам факт, что его семья 12 лет находилась в «отказе», побуждал сотрудников относиться к 24-летнему новому репатрианту с симпатией.
Этот ореол «отказника» вкупе с данным ему от природы умением очаровывать людей и входить к ним в доверие помог Шабтаю Калмановичу быстро обжиться и преуспеть на новой родине. Сразу после окончания курсов по изучению иврита он был принят на работу в действовавший при канцелярии премьер-министра Центр пропаганды, где ему было поручено вести разъяснительную работу и оказывать помощь новым репатриантам из СССР. На молодого, симпатичного сотрудника Центра даже обратила внимание премьер-министр Голда Меир, всегда испытывавшая определенную слабость к молодым мужчинам. Трудно сказать, сыграло ли это какую-то роль в дальнейшей карьере Калмановича, но очень скоро в связи со своими большими успехами в качестве служащего Центра он был переведен на более ответственную должность – главы Объединения новых репатриантов, действующего под эгидой правящей партии «Авода».
В задачу Калмановича входили привлечение репатриантов из СССР в ряды партии, организация для новоприбывших различных мероприятий с участием лидеров «Аводы» и т. д. Эта должность, по сути дела, уже сама по себе открывала перед Калмановичем двери в высшие эшелоны израильской политики. А если учесть, что его непосредственная начальница Матильда Газ, разменявшая к тому времени шестой десяток, просто души в нем не чаяла, то неудивительно, что Калмановича стали считать «своим» человеком и в ЦК партии, и в коридорах Кнессета. Вскоре Матильда познакомила Шабтая с тогдашним главой идеологического отдела партии «Авода» Бени Маршаком, а тот, также проникшись симпатией к новому знакомому, свел его с министрами Игалем Алоном и Исраэлем Галили. Поистине о такой карьере новый репатриант, находившийся всего несколько лет в стране, мог только мечтать.
Нужно заметить, что в этот период на прыткого молодого человека, рвущегося в коридоры власти, впервые обратили внимание сотрудники ШАБАКа. Им как раз стремительная карьера Калмановича не понравилась: они прекрасно знали, что в качестве первой цели, которую ставит КГБ перед своими агентами, является именно проникновение во властные эшелоны. А потому ШАБАК предупредил Газ и Маршака, чтобы те не очень спешили с приближением к себе Калмановича, так как он вполне может оказаться советским шпионом. Но Матильда и Бени только отмахнулись от особистов, как от назойливых мух.
Между тем приличная, но все же довольно скромная зарплата партийного функционера отнюдь не удовлетворяла самолюбие и жизненные запросы Шабтая Калмановича, и он стал все чаще задумываться над тем, как ему расширить свои финансовые возможности…
Обдумывая, как заработать в течение короткого времени крупную сумму денег, Калманович решил, что ему необходимо заручиться полезными связями не только среди политической, но и среди деловой элиты Израиля. С этой целью он стал назначать все, даже самые незначительные свои встречи в тель-авивской гостинице «Дан» – излюбленном в тот период месте встречи израильских бизнесменов. Часами он просиживал в лобби-баре гостиницы за чашкой кофе, добиваясь того, чтобы окружающие привыкли к нему и стали принимать за ее завсегдатая. Попутно у него возникали различные знакомства, которые, вне сомнения, очень пригодились ему в будущем.
Тогда же, в первой половине 70-х годов, Калманович решил попробовать себя в качестве продюсера. Должность главы Объединения новых репатриантов из СССР позволяла ему свести близкое знакомство со многими артистами, певцами и художниками, репатриировавшимися в Израиль и прозябавшими не у дел. Калманович взялся организовывать их гастроли и выставки в Израиле и за рубежом, беря за это свой продюсерский процент. Попросту говоря, он беззастенчиво пользовался их бедственным положением и обирал своих подопечных. Кроме того, Шабтай Калманович стал первым, кто после разрыва дипотношений между Израилем и СССР начал обходными путями организовывать гастроли известных советских артистов в Израиле. Когда об этом его бизнесе стало известно в партии «Авода», Калмановичу было заявлено, что он должен уволиться с поста главы Объединения новых репатриантов из СССР. Напрасно Шабтай пытался убедить начальство, что вся его деятельность по организации гастролей и выставок новых репатриантов прекрасно вписывается в деятельность Объединения.
– Ты, конечно, душка, но оставить тебя на этой должности я не могу – иначе грянет грандиозный скандал! – объяснила ему Матильда Газ.
Впрочем, похоже, Шабтай Калманович не очень сильно переживал отставку. В 1975 год он наконец женился. Его жена – Таня Ярославская – работала врачом-гинекологом в той же больнице «Ихилов», что и его отец. Она была старше Шабтая на семь лет, успела уже не раз побывать замужем, но, как казалось какое-то время, они идеально подходили друг другу. Спустя год у Калмановичей родилась дочь Лиат. Вместе с женой Шабтай Калманович создал фирму по продаже «натуральной косметики», и этот бизнес принес им первые, весьма солидные деньги – Калманович смог переехать на роскошную виллу в престижном тель-авивском квартале Офека и позволить себе наконец вести тот образ жизни, о котором он так долго мечтал.Но его подлинный звездный час пробил в 1977 году, когда Шабтай Калманович стал одним из самых близких друзей бизнесмена Шмуэля Флатто-Шарона.
Репатриировавшийся из Франции после целого ряда громких финансовых афер Шмуэль Флатто-Шарон жил в постоянном страхе перед тем, что Израиль удовлетворит требование Франции о его выдаче, и, чтобы избежать такого развития событий, решил прорваться в Кнессет и получить парламентскую неприкосновенность. Шабтай Калманович стал одним из главных двигателей предвыборной компании Флатто-Шарона, а когда желанная цель в виде депутатского кресла была бизнесменом достигнута, начал официально работать его помощником.
Возможность ежедневно бывать в Кнессете, беседовать с ведущими израильскими политиками и просматривать все документы, попадающие на стол члена израильского парламента, значительно расширяли горизонты, которые открывались перед Калмановичем как советским разведчиком, но об этом будет рассказано чуть ниже. Пока же отмечу, что дружба с Флатто-Шароном дала Шабтаю Калмановичу очень много.
Во-первых, он научился у этого гения полукриминального бизнеса самой системе ведения дел так, чтобы, с одной стороны, обходить закон и получать максимальные прибыли, а с другой – чтоб ни Налоговое управление, ни какая-либо другая государственная служба не могли предъявить никаких претензий.
Во-вторых, он смог воспользоваться теми связями в международной политике и бизнесе, которые мог завязывать Флатто-Шарон как депутат Кнессета.
В апреле 1978 года Шмуэль Флатто-Шарон стал посредником в сделке по обмену сидящего в американской тюрьме советского разведчика полковника Роберта Томпсона. В итоге Томпсона поменяли на угодившего по собственной глупости за решетку в Зимбабве американского студента Алана Ван-Грумена и также оказавшегося по совершенно нелепому поводу в мозамбикской тюрьме молодого репатрианта из СССР Мирона Маркуса.
В ходе обмена Шабтай Калманович сумел познакомиться и, используя свое огромное обаяние, подружиться с американским сенатором Гильманом.
В этот же период власти ЮАР, с которыми был близок Гильман, попытались создать в Южной Африке марионеточное государство Бопутатсвана – с целью представить дело так, что большинство черного населения ЮАР живет на территории этого государства и, следовательно, с апартеидом покончено. Однако мировая общественность не спешила купиться на трюк Претории, и практически ни одно государство так и не признало Бопутатсвану и не установило с ней дипотношений. Помочь признанию Бопутатсваны США Гильман не мог, но зато он посоветовал «президенту» этой страны, вождю племени цоана Лукасу Мангопе, съездить в Тель-Авив, познакомиться там с Шабтаем Калмановичем и назначить его почетным консулом Бопутатсваны в Израиле.
Шабтай Калманович мгновенно оценил те перспективы, которые открывало перед ним предложение Мангопы. Он не только согласился стать почетным консулом практически не существующего государства, но и выразил желание стать бизнес-партнером его президента и «помочь» ему как можно выгоднее вложить те деньги, которые перечислило Бопутатсване ЮАР.
И однажды из Израиля в Бопутатсвану отправилась целая делегация, в которую, помимо Калмановича, входили известный израильский архитектор Исраэль Гудович, футбольный тренер Амеция Левкович, строительные подрядчики Мати Лифшиц, Залман Марголис и Моти Зисер, а также адвокат Амнон Зихрони со своей женой Мири. В предельно сжатые сроки эта компания развернула в Бопутатсване строительство роскошного президентского дворца, грандиозного стадиона, жилых домов и гостиниц. В стране, которой, повторим, не было на карте, начал стремительно развиваться туризм, она стала экспортировать сельскохозяйственную продукцию, а также поистине бесценную и бывшую в конце 70-х – начале 80-х годов в необычайной моде крокодиловую кожу.
И все это приносило все новые и новые миллионы главному компаньону президента – израильскому бизнесмену Шабтаю Калмановичу. Именно Калманович искал торговых партнеров д