Все эти соображения он и изложил в беседе с Уди Адивом. Присовокупив к ним слова о том, что больше Абу-Камаля он знать не желает и вообще хочет жениться и оставить дело революционной борьбы потомкам. Разочарованный в друге, Адив понял, что ему придется ехать в Афины, и взял билет на конец сентября 1972 года. К этому времени уже произошла трагедия на Мюнхенской олимпиаде, всем здравомыслящим людям стало ясно, что представляет собой ООП, однако Адива это не остановило. Приехав в Афины, он немедленно отправил телеграмму в Бейрут и стал ждать.
Однако день шел за днем, а Абу-Камаль не появлялся. И вдруг Уди Адив столкнулся с ним носом к носу в самом центре Афин.
– Слава Аллаху! – сказал Абу-Камаль. – Ты забыл написать, в какой именно гостинице ты остановился, и мне пришлось проверять каждую из них по отдельности…
Как и Дану Вереду, Абу-Камаль предложил Уди Адиву посетить Дамаск, и… тот согласился.
И снова все повторилось: съемка в фотоателье, поездка в сирийское посольство, из которого Абу-Камаль вышел с новеньким сирийским паспортом.
– Но прежде, чем мы окажемся в Дамаске, я бы хотел познакомить тебя с моей семьей. У меня есть дом в деревне недалеко от Бейрута, – сказал Абу-Камаль.
– А еще раньше мне бы хотелось узнать, на кого же ты все-таки работаешь – на ООП или сирийскую разведку? – перебил его Уди Адив.
– Как я уже тебе сказал, я – палестинец и член ООП, – ответил Абу-Камаль. – Но сирийцы готовы нам помочь, и мы не отказываемся от их помощи. Ты сам понимаешь, что мы не в том положении, чтобы отвергать протягиваемую нам руку, даже если эта рука принадлежит тому, кто нам не очень по душе…
В доме Абу-Камаля Уди Адива приняли с восточным гостеприимством и радушием. А его жена, узнав, что Адив – израильтянин, расплылась в улыбке.
– Если вы еще соберетесь к нам, захватите диски израильских певцов, – попросила она. -
Я их обожаю!
Ну, а затем был путь в Дамаск, где Уди Адива разместили в той же квартире, в которой до него жил Дан Веред, – Адив понял это по забытым Вередом в шкафу джинсам.
И, похоже, ему предстояло получить те же уроки, которые были преподаны Вереду.
Однако для Уди Адива Абу-Камаль приготовил совершенно особую программу. В ней были походы по ресторанам и ночным клубам, были стрельбища в тире и занятия по изготовлению самодельных мин, но для начала Абу-Камаль повез своего гостя в еврейский квартал Дамаска. Здесь они зашли в местное отделение полиции, где Абу-Камаль представил Адива как американского журналиста, пишущего очерк о Сирии и в том числе об отношении сирийцев к евреям.
Начальник полицейского участка тут же начал убеждать Адива, что ни он сам, ни другие сирийцы отнюдь не являются антисемитами. Напротив, подчеркнул полицейский, арабы очень хорошо относятся к евреям, а все их претензии, вся ненависть обращена на Израиль и сионистов. Из полицейского участка Абу-Камаль повез Адива в синагогу, где представил его главному раввину квартала все в той же роли американского журналиста. И раввин поведал Адиву, что евреи в Сирии нисколько не притесняются и жаловаться им, в сущности, не на что – разве что им не разрешают репатриироваться в Израиль, но на это, как известно, есть чисто политические причины…
После этого Абу-Камаль и Уди Адив отправились в здание Управления сирийской разведки, где Адиву предложили во всех подробностях описать свою службу в армии и все, что ему известно о месторасположении военных баз, используемом ЦАХАЛом оружии, тактике израильской армии и т. д.
Адив писал долго – почти целый день, и в итоге заполнил несколько десятков машинописных листов. Ему казалось, что он вспомнил все до мельчайших подробностей, однако, прочитав его отчет, офицеры сирийской разведки закидали его десятками вопросов. Например, Уди Адив перечислил все виды пушек, которые имелись на тот момент на вооружении ЦАХАЛа, и тогда его просили вспомнить, как проявила себя та или иная марка артиллерийской установки в ходе учений, какова ее дальнобойность, кучность стрельбы и т. д. И Адив опять-таки самым подробным образом отвечал на вопросы стратегической важности.
Уже после этого Адиву предложили дать характеристики наиболее крупным израильским военачальникам того времени, и тут-то он и дал волю своим чувствам. Например, генералов Рафаэля Эйтана (Рафуля) и Ариэля Шарона Уди Адив назвал в своей второй записке «нацистами».
И уже после этих встреч в цитадели сирийской разведки последовал «курс молодого диверсанта», который Адив, по мнению его сирийских учителей, прошел просто блестяще. В Афины Уди возвращался вместе с Абу-Камалем, но теперь они сидели в разных концах самолета и делали вид, что совершенно незнакомы друг с другом.
Сидя в зале для пассажиров, ожидающих рейса на Тель-Авив, Уди Адив обдумывал то, что с ним произошло в течение последних двух недель. Как и Дан Веред, он был ошеломлен пережитым приключением, но, в отличие от друга, отнюдь не чувствовал угрызений совести. Больше всего его занимала мысль о том, куда девать ту тысячу долларов, которую он получил от Абу-Камаля: таможенники, а вслед за ними и сотрудники ШАБАКа могли заинтересоваться, откуда у него появились эти деньги, если он выезжал в Грецию почти с пустыми руками. (Напомню, что все валютные операции, совершаемые израильтянами, тогда жестко контролировались и любой несанкционированный ввоз или вывоз валюты за пределы Израиля считался уголовным преступлением.) И тут его взгляд упал на сидевшую неподалеку от него и явно чем-то огорченную девушку.
Адив участливо спросил, не случилось ли у нее в жизни какой-то трагедии, и девушка в ответ улыбнулась.
– Нет, никакой трагедии не произошло, – сказала она. – Просто хотела купить французские духи в «Дьюти фри», а у меня, как назло, кончились доллары. Остались только наши шекели! Вот я слегка и расстроилась…
– Ну, это не беда! – ответил Адив. -
У меня есть доллары, и я с удовольствием обменяю их тебе на шекели по сегодняшнему курсу.
Когда счастливая девушка с флаконом французских духов вернулась из «Дьюти фри» в зал, Адив попросил ее об ответной услуге.
– Понимаешь, – сказал он, – я купил две пары джинсов для сестренки, а без пошлины разрешают провезти только одну. Возьми у меня пакет с одной парой. Мы пройдем по отдельности через таможню, а потом встретимся у выхода из аэропорта, и я у тебя ее заберу.
Девушка, которую звали Анит Флейшер, взяла у Уди Адива пакет с джинсами, благополучно прошла таможню и стала ждать своего случайного попутчика у выхода из аэропорта. Однако час шел за часом, а Адив у дверей аэропорта все не появлялся, и в душе Анит Флейшер стали роиться самые разные мысли. Ее подозрения усилились, когда она решилась заглянуть в целлофановый пакет и обнаружила в кармане джинсов тысячу долларов. Сразу после этого Анит поспешила в полицию и рассказала о странном молодом человеке, который попросил ее провезти джинсы, внутри которых лежала тысяча долларов, а затем так и не пришел на указанное место встречи. Девушка даже вспомнила имя своего нового знакомого – Уди Адив.
– Все в порядке, – ответили ей в полиции. – Знаем мы этого молодого человека. Давайте нам его джинсы и деньги, мы отдадим их по назначению. А если он вас найдет и спросит, куда делись его вещи, скажите правду – что вы передали их в полицию…Сам Уди Адив в это время находился в расположенном в аэропорту отделении ШАБАКа, где его в течение нескольких часов допрашивали о том, что он, член «Красного фронта», так долго делал в Греции. Наконец его отпустили, и Адив бросился к выходу из аэропорта, но Анит Флейшер там не было. К счастью для себя, Адив вспомнил, как Анит сама рассказала ему, что учится в докторантуре истфака Еврейского университета, и найти ее там ему не составило труда. Флейшер сообщила Адиву, что отдала пакет в полицию, и ему не осталось ничего другого, кроме как направиться туда и заявить, что в пакете лежат его джинсы и его личная тысяча долларов.
Спустя два с половиной месяца после этой истории в час ночи 6 декабря 1972 года Уди Адив был арестован в хайфской квартире, которую он снимал вместе со своей подругой Леей Лешем. В ту же ночь были арестованы Дан Веред, Давид Куперман, Дауд Турки, Субхи Нарни, Анис Карави и еще около полутора десятков членов действовавшей на территории Израиля разведывательно-диверсионной сети, состоявшей из израильских арабов и евреев-активистов различных леворадикальных движений. Решение об арестах было принято тогдашним главой ШАБАКа Йосефом Хармелином после того, как стало известно, что члены сети в самое ближайшее время собираются провести серию терактов и диверсий на Голанских высотах, а также совершить покушение на министра обороны Моше Даяна.
Создана эта сеть была израильским арабом Хавивом Каваджи, депортированным в свое время из Израиля и прекрасно сочетавшим свое членство в ООП со службой в сирийской разведке. Впрочем, всем арестованным по этому делу Хавив Каваджи был известен под именем Абу-Камаля…
Первый допрос Уди Адива проводил Йоси Гиноссар, игравший свою излюбленную роль «доброго следователя».
Гиноссар начал с того, что ему известны убеждения Адива и он понимает, что Адив согласился заняться диверсиями и шпионажем исключительно по идеологическим мотивам. Затем он представил Адиву неопровержимые доказательства того, что ШАБАКу известно все о его контактах с сирийской разведкой, в том числе… копию отчета Хавива Каваджи о вербовке Уди Адива на фирменном бланке Второго разведывательного управления Республики Сирия.
Однако Адив не пожелал поддержать начатый Гиноссаром разговор, и когда тот ушел отдыхать, его сменил Дорон Коэн, которому, соответственно, была поручена роль «злого следователя». Коэн с ходу начал угрожать Уди Адиву, что если тот не расколется, то он арестует его родителей и Лею Лешем, а затем сообщил, что Дан Веред и Дауд Турки уже рассказали все, что знали, и, таким образом, доказательств вины Адива у них более чем достаточно – особенно с учетом результатов обыска в его квартире, в ходе которого было найдено пособие по изготовлению мин и химикаты, из которых можно изготовить взрывчатые вещества.