Однако после подписания Норвежских соглашений с ООП стало ясно, что, вопреки этим опасениям, главная задача ШАБАКа остается той же, что и в предыдущие годы, – бороться с захлестывающим Израиль арабским террором. И в этом смысле Карми Гилон был совсем не на своем месте…
Ирония судьбы и истории заключается в том, что конец карьере Карми Гилона в ШАБАКе положило убийство Ицхака Рабина, совершенное студентом Бар-Иланского университета Игалем Амиром. То есть представителем тех самых еврейских правых радикалов, для борьбы с которыми он и был поставлен на этот пост. Таким образом, Гилон явно не оправдал возлагавшихся на него надежд и провалился буквально на всех направлениях своей деятельности. Самое же любопытное в истории Карми Гилона заключается в том, что после позорной отставки с поста начальника ШАБАКа ему не только не было запрещено занимать впредь высокие государственные посты, но и, напротив, он получил самую настоящую синекуру – пост посла Израиля в Дании. Получилось, что Гилон не только не был никак наказан за то, что возглавляемая им служба не смогла предотвратить убийство премьер-министра, но даже, по израильским понятиям, получил за это высокую награду.
Данное обстоятельство не могло не усилить циркулирующие в израильском обществе слухи о том, что ШАБАК каким-то образом был причастен к убийству Ицхака Рабина.
Впрочем, и у Карми Гилона, вне сомнения, есть свои заслуги перед Израилем и еврейским народом. И главной из них является ликвидация Ихьи Аяша – одного из самых страшных порождений палестинского террора за всю его историю.
1995.Дело чести, или Охота на «Инженера»
Их было много – палестинских «инженеров смерти», готовивших взрывчатку и посылавших на задание террористов-самоубийц. Были среди них и куда большие мастера по изготовлению «поясов шахидов», чем Ихья Аяш.
И все же ни одного из них нельзя поставить вровень с таким порождением Ада, каким был Ихья Аяш. Хотя бы потому, что Аяш был первым, кто решил использовать террористов-смертников. Хотя бы потому, что никому другому из оперативных командиров палестинских террористических организаций, за исключением разве что Мухаммеда Дефа, не удавалось так долго оставаться неуловимым для израильских спецслужб. А еще потому, что на совести Ихьи Аяша – гибель 54 израильтян – и сама его ликвидация стала для ШАБАКа поистине делом чести…
Впервые имя Ихьи Аяша оказалось в поле зрения израильских спецслужб еще в 1991 году. Вскоре оно уже фигурировало в списке террористов, объявленных в розыск, но свой первый серьезный удар Аяш нанес лишь в ноябре 1992 года. Прогуливаясь в субботу по расположенному неподалеку от Тель-Авива поселку Рамат-Эфаль, один из его жителей наткнулся на начиненную взрывчаткой машину. Только благодаря счастливой случайности машина не взорвалась, а вскоре ШАБАК получил оперативную информацию о том, что за этим неосуществившимся терактом стоит выпускник инженерного факультета палестинского университета «Бир-Зайт» Ихья Аяш. Именно в тот день Аяш и получил свою кличку «Инженер». И именно в тот день его фотография, добытая в архивах университета, была помещена на первое место в раздаваемом солдатам ЦАХАЛа кляссере с изображением особо опасных террористов: стало ясно, что каждый дополнительный день пребывания этого человека на свободе может стоить Израилю десятки и сотни жизней его граждан.
Но неделя проходила за неделей, месяц за месяцем, а Ихья Аяш оставался неуловим. Он подготовил и осуществил еще несколько терактов, но его поистине «звездный час» пробил в тот страшный день октября 1994 года, когда террорист-смертник, севший в тель-авивский автобус, следовавший по 5-му маршруту, привел в действие взрывчатку в момент, когда автобус остановился возле Дизенгоф-Центра.
За этим жутким терактом последовали другие, и вскоре стало ясно, что Ихья Аяш поставил на конвейер не только изготовление самодельных бомб, но и рекрутирование террористов-смертников. Не исключено, что именно он первым тщательно разработал принципы этого рекрутирования. Во всяком случае, все будущие террористы-смертники вербовались людьми Аяша по одному и тому же сценарию: сначала они намечали в качестве потенциального «шахида» юношу из бедной семьи, в жизни которого не было никаких перспектив. Ну а затем ему делалось предложение, от которого тот просто не мог отказаться: посмертная слава героя палестинского народа, полное материальное обеспечение его семьи здесь, на земле, и райское блаженство в окружении 72 вечных девственниц на небесах…
С осени 1994 года один подготовленный «Инженером» теракт следовал за другим, унося все новые и новые жизни. Каждое совещание по проблемам безопасности премьер-министр Ицхак Рабин начинал в те дни с вопроса о том, что делается для ареста или ликвидации Ихьи Аяша. В ШАБАКе была создана специальная группа, которая раз в неделю специально собиралась для того, чтобы проанализировать новую информацию о личности и деятельности Аяша и разработать план мероприятий на следующую неделю, которые должны были привести к его захвату. Вскоре всем членам этой группы было известно о жизни Аяша практически все – разбуди любого из них посреди ночи, и он мог бы назубок сказать, в какой школе учился Ихья Аяш, когда и где познакомился со своей будущей женой, сколько гостей было у него на свадьбе… Временами им даже начинало казаться, что это чудовище стало чем-то вроде их общего родственника или сослуживца. И, что самое интересное, отчасти так оно и было…
Ихья Аяш родился в расположенной неподалеку от Калькилии деревне Рафа. По окончании университета «Бир-Зайт» он с его дипломом инженера вполне мог вести спокойную и обеспеченную жизнь. Обладая врожденной харизмой, ораторскими способностями и холодным аналитическим умом, Ихья Аяш вполне мог бы стать легальным палестинским политиком, заняв в окружении Ясера Арафата место рядом с Мухаммедом Дахланом и другими его приближенными, принадлежащими к новому поколению бойцов ФАТХа. Но, несмотря на все эти столь явно открывавшиеся перед ним возможности, Аяш выбрал иную судьбу – судьбу подпольщика, ведущего непрестанную борьбу с евреями не на жизнь, а на смерть. И уже исходя из этого легко понять, какой огромный заряд ненависти нес в себе Ихья Аяш к евреям и к Израилю, вкладывая его частицу в каждую изготовленную им для террориста-смертника бомбу.
Но эта ненависть отнюдь не мешала Аяшу быть любящим сыном, мужем и отцом – ШАБАКу было прекрасно известно, что он очень привязан к своей матери, пылко влюблен в жену и очень дорожит единственным сыном, родившимся в 1991 году.
Впрочем, сына ему удавалось увидеть крайне редко: Ихья Аяш прекрасно понимал, что ШАБАК неотрывно следит за всеми членами его семьи и стоит ему появиться в доме матери или жены, как он немедленно будет арестован. Поэтому большую часть времени он проводил на конспиративных квартирах, но вечером обязательно покидал тот дом, в котором провел день, – чтобы быть уверенным, что израильтяне не напали на его след. Ночи Аяш часто проводил на голой земле, в какой-нибудь роще или в подвале заброшенного дома. Впрочем, несмотря на весь риск, с которым было связано предоставление ему убежища, многие палестинцы почитали за честь принять у себя дома «великого героя палестинского народа».
Эта активная помощь Аяшу местного населения крайне затрудняла его поиски и арест на территории Иудеи и Самарии. Но дело было не только в ней. Подобно своему другу Мухаммеду Дефу, Ихья Аяш никому не доверял и сводил к минимуму число тех, кто знал о его местонахождении. Для этого Аяш намеренно удлинял цепочку связи даже со своими непосредственными подчиненными: нередко несколько курьеров через целый ряд деревень и городов передавали друг другу его приказ, адресованный человеку, находившемуся на соседней от него улице. Кроме того, как и Мухаммед Деф, Аяш обладал какой-то дьявольской интуицией, шестым чувством, позволявшим ему несколько раз уходить через все расставленные для него ловушки под самым носом у солдат ЦАХАЛа и сотрудников ШАБАКа.
Дело дошло до того, что ряд штатных работников ШАБАКа начали всерьез говорить о том, что Деф и Аяш продали свои души Дьяволу или вместе обучались черной магии, так как естественного объяснения их фантастическому чутью и увертливости быть не может.
Узнав об этих разговорах, тогдашний начальник ШАБАКа Карми Гилон поморщился.
– Совсем хреново, – констатировал он. – Хреново, что Ихья Аяш стал живой легендой для палестинцев. Но куда хуже то, что он, похоже, становится живой легендой и для наших ребят. Надо что-то придумывать, как выбить из их голов эти глупости!
Но были то глупости или нет, а в мае 1995 года, каким-то образом благополучно обойдя все армейские и полицейские кордоны, Ихья Аяш перебрался из Самарии в густонаселенную Газу.И это было уже, если воспользоваться выражением Карми Гилона, совсем хреново: согласно заключенным не так давно Норвежским соглашениям, Газа находилась под полным контролем Ясера Арафата. И значит, Ихья Аяш мог чувствовать себя в полной безопасности.
То есть формально переезд Аяша в Газу был, конечно, на руку Израилю, так как те же Норвежские соглашения включали в себя пункт, согласно которому новосозданная Палестинская автономия обязана была выдавать Израилю находящихся в розыске особо опасных террористов. Но очень скоро стало ясно, что этот пункт имеет исключительно «политическое значение» и призван лишь несколько успокоить сторонников правого лагеря, утверждавших, что Норвежские соглашения несут в себе угрозу безопасности Израиля. На самом деле (во всяком случае, так следует из мемуаров Карми Гилона) Ясер Арафат изначально не собирался выполнять этот пункт договора с Израилем, а, в свою очередь, ни премьер-министр и министр обороны Ицхак Рабин, ни министр иностранных дел Шимон Перес и не думали требовать от Арафата его выполнения. По той простой причине, что если бы Арафат и в самом деле начал арестовывать и выдавать Израилю «борцов за свободу» и «героев палестинского народа», то дни его пребывания у власти, да и самой жизни были бы сочтены.