В документе анализировался курс оккупантов и их спецслужб на провоцирование церковных расколов и раздувание распрей между различными течениями. Основные установки на сей счет содержались в совершенно секретной директиве руководителя канцелярии НСДАП Г. Гейдриха от 1 ноября 1941 г. «О понимании церковных вопросов в занятых областях Советского Союза». Предусматривалось, не препятствуя активизации церковного движения, одновременно не допускать его консолидации, насаждать секты. Конечной целью усилий нацистов в религиозной сфере аналитики НКГБ УССР называли «фашистскую модернизацию религии вообще».
Автокефалам (УАПЦ) внушалось, что сторонники автономной церкви – тайные агенты большевиков, их лидер митрополит Алексий (Громадский) мечтает стать Патриархом после взятия немцами Москвы. Автономистам обращали внимание на то, что автокефалы (епископ Поликарп (Сикорский), Мстислав (Скрипник), Сильвестр (Гаевский), Никанор (Абрамович)) – это «самостийныки», ведут дело к построению независимой Украины, сотрудничают с ОУН (что действительно имело место). И тем и другим намекали, что именно их течение рассматривается рейхом как «законное», способное рассчитывать на поддержку.
В течение всего периода оккупации органы НКВД-НКГБ (в т. ч. через возможности подполья и разведывательного отдела Украинского штаба партизанского движения) вели постоянный мониторинг и получали достаточно содержательную информацию о состоянии в конфессионной среде и соответствующей деятельности спецслужб противника, активных пособников противника среди духовенства, а также отдельных участников катакомбного движения. Достаточно сказать, что только для передачи подобных сведений через линию фронта работало 20 агентов-маршрутников НКВД-НКГБ, в окружении сотрудничавших с немцами высокопоставленных священнослужителей действовало 18 квалифицированных агентов[749].
Довольно значительный контингент агентуры, «освещавшей» религиозную сферу, был оставлен на занятой агрессорами территории. По состоянию на сентябрь 1942 г. в агентурном аппарате по различным религиозным конфессиям числилось: по УНКВД по Дрогобычской области – 21 человек, Ровенской – 45, Станиславской – 35 человек. В Львове среди оперативных источников были лица, близкие к предстоятелю Украинской греко-католической церкви митрополиту Андрею Шептицкому, включая ряд священников, личного врача и служку[750].
Оперативная работа органов НКВД-НКГБ на захваченных землях Украины по линии «церковников и сектантов» (как она именовалсь в службеных документах) преследовала такие цели:
• приобретение оперативных источников для выявления среди православного духовенства раскольнических течений (насаждаемых противником), поиск среди служителей и актива других конфессий (как правило, протестантских деноминаций) лиц, которые стали на путь активного сотрудничества с оккупантами;
• сбор документально подтверждаемых данных о развитии ситуации в религиозной среде Украины, деятельности иерархов и священников РПЦ, течениях и настроениях в церковной среде, состоянии других религиозных общин;
• изучение через оперативные источники политики оккупационной администрации по отношению к религиозным институциям, прежде всего – об инспирировании немецкими и румынскими спецслужбами автокефальных и автономистских течений в православии на Украине.
Уже 26 ноября 1942 г. НКВД УССР направил из г. Энгельса в ЦК КП(б)У разведсводку «о религиозном движении на временно оккупированной территории Украины»[751]. Примером наличия у советской спецслужбы достаточно содержательной информации агентурного происхождения об использовании оккупантами отдельных религиозных деятелей для искусственной эрозии духовной сферы Украины и пронацистской пропаганды может служить доклад главы НКВД УССР Василия Сергиенко (осень 1943 г.)[752].
Основное внимание в документе уделялось религиозной ситуации в оккупированном Харькове, где гитлеровцами поддерживались претензии на пост «митрополита Всея Украины» Феофила (Булдовского), творца «лубенского раскола» середины 1920-х (состоявшегося с активным участием ОГПУ). Ф. Булдовский в июле 1942 г. самочинно объявил о переходе с 400 формально подконтрольными приходами на Востоке Украины в юрисдикцию УАПЦ, при богослужении вел агитацию в пользу Германии. Его деятельность красноречиво свидетельствует о направленности «служения» раскольников. Вместе с протоиереем Александром Кривомазом тот составил декларацию на имя рейхскомиссара Украины Э. Коха, где выражал желание «служить украинскому народу в соответствии с интересами Германии», хлопотал о посте «митрополита всея Украины». Установил контакт с гестапо, обещал проводить в жизнь рекомендации этого ведомства. Посредником между Феофилом и гестапо назначили того же А. Кривомаза – по сути, ставшего полным хозяином в епархиальном управлении Харьковской, Сумской, Полтавской и частично Курской епархий. Как со временем заявил Булдовский на следствии, «вся работа епархиального управления была поставлена в соответствии с общими указаниями гестапо о профашистском курсе церковной деятельности».
Лжеиерарх выступал с агитационными проповедями, именуя оккупантов «освободителями», устраивал моления о здравии Гитлера, публиковал статьи, восхвалявшие «новый порядок» и критиковавшие советский строй. Представитель Министерства труда Германии летом 1942 г. поручил «митрополиту» развернуть агитацию в пользу «добровольной» мобилизации молодежи на работу в рейх. С июля 1943 г. «администрации» Феофила передали для распространения большое количество плакатов и листовок для агитации населения принять участие в строительстве укреплений. Раскольник получил от оккупантов дачу, митрополичьи покои в Покровском монастыре и 110 га земли.
Документирование сотрудничества Феофила с врагом тщательно велось квалифицированными оперативными источниками НКВД, «исполнительными, аккуратными в явках, работающими охотно». Среди информаторов были даже личный секретарь Феофила и секретарь епархиального управления, иные лица, лично присутствовавшие при встречах раскольника с представителями гитлеровских спецслужб и оккупационной администрации[753]. Лжемитрополита арестовали 12 ноября 1943 г., 20 января 1944 г. он умер, находясь под следствием в органах НКГБ[754].
Глава 5. Карпатский капкан. Рейд зафронтовой оперативной группы «Волынцы»
Наиболее сложной формой действий зафронтовых групп были, пожалуй, длительные рейды по тылам противника. Напряжение, риск и драматизм подобных мероприятий убедительно показывает рейд в Карпаты группы «Волынцы».
10 августа 1943 г. 1-й отдел 4-го Управления НКГБ УССР выдал руководителю опергруппы «Волынцы» Петру Форманчуку (псевдоним – «Петрич») задание по организации агентурно-оперативной работы в тылу противника.
Предусматривалось, что группу самолетом выбросят на базу партизанского соединения под командованием Героя Советского Союза А. Федорова на территории Волынской области. Первоочередной задачей (пункт «а» задания) «Волынцев» называлась «разработка „Организации украинских националистов“ и военных формирований этой организации» (то есть Украинской повстанческой армии (УПА), созданной весной – летом 1943 года под политическим руководством ОУН (С. Бандеры). – Авт.). В обязанности спецгруппы входило также осуществление диверсий на железнодорожных коммуникациях и важных промышленных объектах противника.
Основу группы составили пять кадровых сотрудников НКГБ, и основной упор предполагалось сделать на агентурно-оперативной работе для подбора «из числа преданных Советской власти людей» участников диверсионных групп, которые бы выводили из строя коммуникации и важные объекты.
За линией фронта группа должна была принять на связь агентуру, ранее приобретенную коллегами из партизанской разведки, для дальнейшего внедрения «лучших и проверенных агентов в руководящие круги ОУН» и отряды «лесной армии». Одновременно «Волынцев» нацеливали на вербовку оперативных источников «из числа националистов» (по предварительному согласованию с НКГБ УССР и только с его санкции!), новой агентуры для «продвижения» в командный состав националистических формирований и повстанцев.
В свою очередь, опергруппа «Петрича» рассматривалась как база для продвижения «специальной агентуры» с заданиями от НКГБ УССР в города Ковель, Луцк, Владимир-Волынский, Ровно и Львов. Для нужд негласных источников спецслужбы требовалось создать на маршрутах ее следования явочные и конспиративные квартиры, изучить контрразведывательный и полицейский режим врага, подобрать надежных агентов-проводников, а также приобрести доверенных людей в административных учреждениях оккупантов для добывания образцов документов. Отдельно необходимо было приобрести агентов-связников, а также накапливать издававшуюся на оккупированной территории прессу, листовки, денежные знаки, обмундирование. Всех новозавербованных следовало проверить на конкретных поручениях, не допустить инфильтрации агентурной сети «предателями и провокаторами».
Командир «Волынцев» Петр Форманчук родился в 1913 г. в семье батрака в селе Жизниковцы Каменец-Подольской области. В 1929 г. поступил в Шепетовский педагогический техникум, а по его окончанию был мобилизован, как тогда говорили, ЦК ЛКСМУ на педагогическую работу. Учительствовал, работал инспектором районо, директором школы. Два курса техникума закончил заочно.
Энергичный выходец из народа использовал жизненный шанс, открытый миллионам его сверстников-крестьян новой властью, быстро выдвинулся: стал завотделом районной газеты «Социалистический фронт», заместителем председателя райисполкома. Срочную службу педагог прошел в боевой Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии и в июне 1938 г. попал по мобилизации в изрядно повыбитый волнами репрессивных «чисток» НКВД. Став в 1939 г. членом партии, Форманчук служил старшим оперуполномоченным в Водном отделе НКВД УССР. Служил, видимо, неплохо, будучи в 1940 г. переведен в 5-й отдел (внешняя разведка), а с февраля 1941 г. работал старшим оперуполномоченным в 1-м (разведывательном) Управлении новосозданного НКГБ УССР. Оттуда и был откомандирован в 4-е Управление НКВД Украины.