Гром небесный и земной
– Но… – не находил слов Новик, помогая Якову взобраться на борт. – Как ты тут?..
Войткевич упал на деревянную решётку пайол со стуком мороженого мяса, блаженно потянулся на тёплой древесине. Сел, осмотрел ногу – пулевое отверстие приобрело лиловатый отлив, как вчерашний синяк – и только тогда, прочистив горло, сипло ответил:
– «Каком кверху», если ты заметил… – он изобразил коротким свистом своё падение с поплавка гидросамолёта.
– Заметил! – хохотнул Новик, чувствуя себя гораздо лучше в присутствии живого товарища. – А туда как попал?
– Вынырнул в нужном месте и в нужное время, – подышал на замок пальцев Войткевич. – Подвезли… Сам командир флотилии подвез…
Всего несколько минут назад командир 30-й флотилии кригсмарине корветтен-капитан Гельмут Розенфельд по деревянному мостку перебрался к трапу «Арадо», заглянул в грузовой отсек и разглядел внутри феерическое мерцание каменного круга с мозаичными петроглифами.
– Не могли замотать во что-нибудь? – недовольно буркнул Гельмут, поднимаясь по трапику в кабину, на сиденье стрелка.
Настроение было скверное донельзя. Мало того, что проникновение русских диверсантов на секретную базу не менее секретной флотилии, само по себе повод для головомойки. Так теперь и отпуск отодвигается за линию горизонта, скрывающую баронессу Die Nixe, уже заждавшуюся своего героического «Тритона», Des Molches.
«До чего дурацкая игра…» – в первый раз за весь день, но и то криво усмехнулся корветтен-капитан. Но тотчас же снова нахмурился. Вместе с баронессой, судя по всему, заждется его теперь, как девушка на берегу, и звание адмирала, непрозрачно обещанное папой Деницем… Donnewetter!
– Чего ждём?! – пытаясь отвлечься от тягостных исчислений, прикрикнул Гельмут в спину пилота.
– Шлюз! – не оборачиваясь, ответил тот.
Впрочем, тотчас же взревел под пухлым капотом двигатель BMW, зачастил газетным шелестом пропеллер, и гидроплан, разогнав круги крупной ряби, стронулся в сторону выхода из грота. Когда-то вполне естественного, открытого солнцу и морю. Теперь же – освобождавшегося от серо-зелёных бутафорских скал, уходящих под воду.
До солнечного сияния открытой морской поверхности оставался десяток-полтора метров, когда из воды вырвалась бронзовая фигура пловца, двумя руками схватившегося за стальную распорку, как за цирковую трапецию…
– Адмирал, говоришь? – провёл Новик взглядом округлое хвостовое оперение лёгкого «Арадо», со свастикой на камуфляжных пятнах. – Жаль, уйдёт…
– Не пыли… – лениво поскрёб мокрую бороду Войткевич. – Куда он, на хрен, денется?
И в ответ на немой вопрос Новика, морщась, вынул из-за голенища сапога знакомый Саше портсигар и показал маленький коричневый свёрточек: «Den thermischen Zünder – Термические запалы».
– Сколько купал сегодня, а ни хрена! – горделиво подбросил свёрток на ладони Войткевич. – Загорелся…
– И чего ж ты им поджёг? – с сомнением поинтересовался Новик.
– Да как всегда… – пожал плечами Яков и приложил свободную ладонь к глазам козырьком. – Горловину бензобака. Три минуты откусил, две уже, наверное, прошли…
Вспышка бело-золотистого пламени на долю секунды опередила гром, пронёсшийся над морем. Кувыркаясь и разматывая за собой, как белую косу каната, дымный шлейф, гидроплан рухнул в море, подняв голубоватый столб воды и раскатив вместе со штормовой рябью во все стороны клубы пара.
– Ну, вот! – подмигнул Новику Яков. – Рождённый плавать летать не может… Подвези меня до берега, старший лейтенант, и убирайся, пока немцы тут под каждый камень не заглянули.
– Не понял? – нахмурился Новик, тем не менее, выворачивая в сторону Партенита. – А ты?
– Подберу Антошку Каверзева и обратно в лес.
– Я с вами, мало ли что…
– «Мало ли что» будет, если никто не доложит в разведштабе об итогах операции, – вздохнул Войткевич. – Возвращайся, Саша… – впервые обратился он к Новику по имени, без иронических выкрутас. – И, поверь мне, я тебе не завидую: пока отгавкаешься, пока пацанку выручишь… Да и себе тоже. Мне «Красная Звезда» прямо в дверях Особого отдела не светит. Пока там разберутся, что и почём, таким орденом украсят, что…
Яков Осипович не договорил.
Тяжко громыхнуло, и ещё, и ещё раз, во чреве горы.
В нескольких местах на чудовищной горбатой спине, там, где торчали тетраэдры вентиляции, в ясное небо взметнулись огненные столбы. Мгновением спустя пламя вырвалось и из щели входа в подземелье – будто сказочный Медведь ожил и дохнул пламенем. Затем – сизо-чёрным дымом.
А еще несколькими бесконечными секундами спустя, секундами, наполненными отголосками подземного грома, тысячетонная скала, самый «лоб» Медведя, откололась, соскользнула и просела, навсегда закупоривая вход в то, что ещё оставалось от подземелья…
Старший сержант Антон Каверзев дождался-таки латунно-солнечной вспышки с пряжки ремня Войткевича, и вместе они ушли в лес.
В следующий раз своим появлением Яков Войткевич озадачил Особый отдел подвижной группы Крымского фронта уже в апреле 44-го. Но к тому времени Яков Иосифович носил на груди орден Красного Знамени, коим был награждён по представлению Центрального штаба партизанского движения, за подписью самого Старикова. Обошлось без выяснений. Принял батальон – и вперёд, через Ялту на Севастополь. Иностранный отдел НКГБ так до конца войны, до хлопотливого комендантства гвардии майора в Венгрии, его и не спохватился. Скорее всего к счастью…
Старшего лейтенанта Александра Новика подобрал с «сухого», без капли горючего, бронекатера наш сторожевик в полусотне миль от Кавказского берега.
К 44-му майор Новик возглавил оперативный отдел разведштаба КЧФ, но, поскольку предпочитал действительно оперативную работу штабной, в очередной раз ввязался в рисковую операцию и в декабре того же года был комиссован по ранению. Он вернулся в Симферополь, к Насте…
Корветтен-капитан Гельмут Розенфельд получил долгожданное звание адмирала, но посмертно…
Капитан Мауро Вальди, в отличие от графа Альдо Ленцо и коммодора князя Боргезе, после войны не стал писать мемуары. Но за бокалом кьянти бывало вспоминал, как своевременным манёвром сберёг пару-тройку жизней своих моряков.
О своей сохранённой тогда жизни и о полудюжине русских он не говорил…
Находка мумифицированного трупа гауптмана «РОА» В.И. Иванова весьма озадачила гляциологов американской Антарктической станции «Фрешфилд».
Впрочем, информация эта бесследно канула в коридорах или архивах Пентагона…