Я вспомнил, как уходя на задание он помахал мне рукой и крикнул «удачи тебе, сержант!». Думаю, что как и начальник спецшколы, по моей фамилии он понял, чей я сын. Ведь Осипа Пятницкого в то время в партии знали многие.
Глава 8Диверсионно-разведывательный отряд В.Н. Кравченко № 55 «Мститель» на задании
Наша группа младших командиров, прибывших с Закавказского фронта, находилась в Астраханской спецшколе уже более полутора месяцев. Если в начале обучения мы по 10–12 часов в сутки изучали вопросы диверсий и разведки, то теперь акценты сместились. Теперь нас учили, как засечь пулемет по дымку, выходящему из пламегасителя, как отличить шум автомашины от шума бронетранспортера, как пользоваться компасом и ходить по азимуту в бескрайней степи, где нет никаких ориентиров. Нас также учили приемам снятия часовых, выбору мест для засад.
Но основу составляла тактика работы в степи. Нас упорно тренировали ходьбе с полной выкладкой, а это груз до 40 и более килограмм, уложенный в два вещмешка и надетых спереди и сзади, подобно парашютам плюс оружие. Подобные занятия назывались физической закалкой. Они проводились каждый день в любую погоду, с ежедневным увеличением дистанции и скорости движения. Постепенно мы втянулись в эту изнурительную муштру. Помогало сознание необходимости такой тренировки. Конечно, все снаряжение имитировали песком и тряпками.
Мне, после учебного батальона в запасной бригаде, физическая закалка давалась сравнительно легко. Ведь там я целыми днями таскал на себе то «тело», то станок пулемета «Максим», а вес этих частей был аналогичен нашей амуниции. А вот как с подобной нагрузкой справлялись девчата? Ведь их гоняли наравне с нами, только в других группах.
В спецшколе царил боевой оптимистический дух сознания своей значимости для судьбы страны. Все жили в ожидании сводок Совинформбюро. О предстоящей работе в тылу врага почти не задумывались, каждый из нас стремился скорее закончить обучение и уйти на фронт, не думая о том, что его ждет в тылу врага. Диверсионному делу учились с таким рвением, как ничему другому в своей жизни.
По вечерам, после ужина, собирались в клубе, тогда молодость брала свое. Смотрели кинофильмы, танцевали с девушками под патефон. С нескрываемым восхищением и грустью смотрели мы на группы, уходившие на задания.
Как-то в середине декабря, когда все курсанты после ужина собрались в клубе и в который раз смотрели старый фильм «Мы из Кронштадта», ко мне через ряды сидящих и стоявших зрителей протиснулся Виктор Аксенов. Тронув меня за плечо, прошептал, что меня зовет «Батя». Мне не хотелось уходить из клуба, я удобно устроился рядом с одной девушкой, которая мне очень понравилась. Но Виктор упрямо тянул меня за собой. Мы поднялись на второй этаж и, миновав большую проходную комнату, в которой размещалась мужская часть группы В.Н. Кравченко, прошли в маленькую комнатку. Там стояли три кровати и стол со стульями. В этой комнатке размещалось командование группы № 55 «Мститель». Такое расположение было удобно тем, что руководство группы могло свободно общаться со своими подчиненными и наблюдать за их поведением.
В комнате находилось все руководство группы. Виктора отправили за дверь, он считался дневальным в своей группе, а меня встретили приветливо, предложили расслабиться. Я действительно внутренне сжался, чувствуя, что разговор будет серьезный. По обстановке в спецшколе мы знали, что происходит доукомплектование групп В.Н. Кравченко и И.Н. Чернышова. Подобные встречи с другими курсантами уже происходили ранее в этой комнате и в штабе спецшколы. Такие факты в нашей среде нельзя было скрыть.
«Батя» предложил мне подробно рассказать о себе, при этом предупредил, что руководство группы уже ознакомилось с моим личным делом, с характеристиками и результатами зачетов по всем предметам, и что руководство спецшколы рекомендовало им познакомиться со мной поближе.
Я, как и раньше, помня наставления Степы Козлова, стал рассказывать о детдоме, об истребительном отряде, об отступлении по Кубани и Ставрополью и, наконец, о запасной бригаде. Меня слушали внимательно, не перебивая. Когда я закончил свое повествование, начали задавать мне вопросы. Кто твои родители? Я ответил, что не знаю, что я детдомовский, «государственный ребенок», что был в нескольких детдомах, в каких, уже не помню, но последний — в станице Вознесенской на Кубани. В нем я был председателем совета командиров, это по системе А.С. Макаренко. В этом детдоме находился с 1939 года, а до того был в Кропоткинской колонии для трудновоспитуемых. Оттуда бежал. Поймали меня в Армавире и привезли в станицу Вознесенскую. Видимо, ответ на этот каверзный вопрос их удовлетворил.
Дальше пошли вопросы по существу. Кого из ребят в нашей команде я знаю лучше, с кем общаюсь, кто, по моему мнению, в чем силен? Потом стали интересоваться моим мнением о легком стрелковом оружие, как я отношусь к немецким автоматам. Какой пулемет лучше, Дегтярева или немецкий МГ-34? Знаю ли я устройство прибора «Бромит»? И еще много, много разных вопросов.
Я отвечал, не задумываясь. Охарактеризовал многих ребят из своей группы. Насчет пулеметов ответил, что самым надежным считаю систему «Максим», что знаю его в совершенстве, но он очень тяжелый и в условиях предстоящей работы не годится. Из ручных следует выбирать те системы, к которым легче достать боеприпасы, так как с собой много не унесешь. С прибором бесшумной стрельбы «Бромит» знаком. Могу с закрытыми глазами разобрать и собрать его. Но считаю целесообразным заранее заготовить для него резиновые пробки, так как они после десяти выстрелов теряют свои свойства. На вопрос, чем и как их заменить, ответил, что лучше всего в наших условиях вырезать их из автокамер грузовых машин, это будет хуже, чем стандартные, но лучше, чем ничего, что их следует ставить по две вместо одной стандартной, и что я сам это определил на занятиях. Что стрелку из «бесшумки» надо иметь при себе пассатижи, с помощью которых легко доставать пулю из патрона, чтобы уменьшить в нем пороховой заряд, ведь спецпатроны для бесшумок выдают в ограниченном количестве.
Под конец разговора меня спросили, готов ли я идти на задание в составе группы № 55 и если согласен, то кого бы хотел взять с собой. Я ответил согласием и назвал несколько фамилий ребят из нашей команды, с которыми имел более тесные отношения, а первым среди них Федора Воронина.
Напоследок «Батя» попросил меня о нашей беседе не распространяться, пожелал мне дальнейших успехов в учебе. Через несколько дней, сразу же после завтрака, дежурный по школе зачитал список курсантов, которым вместо занятий предписывалось немедленно собраться в клубе. Среди упомянутых фамилий значились моя и Воронина. Нас это не удивило, так как нечто такое уже «висело в воздухе». Странно было лишь то, что собирали не в штабе, а в клубе. Но вскоре все объяснилось.
В клубе нас собралось 38 человек, вместе с руководством группы, не считая представителей ЦШПД. Оказалось, что объявляли только новых членов, зачисленных в отряд В.Н. Кравченко, старые бойцы были оповещены еще с вечера.
Когда весь состав будущего отряда собрался в клубе и все сели вдоль стены, в помещение клуба вошли генерал Рыжиков, майор Шестаков, Торицин и начальник школы. Его заместитель И.Д. Безрукавный доложил, что все в сборе.
Тогда Алексей Михайлович сделал маленькое политическое вступление, в котором обрисовал военную обстановку на юге страны и закончил словами, что настало время действовать и нам. Безрукавный дал команду: «Всем встать, построиться!» и «Смирно!». Добросердов зачитал приказ[21], в котором было сказано, что на базе диверсионно-разведывательной группы № 55 «Мститель» формируется отряд с тем же номером и наименованием в составе 38 человек, и всех перечислил по фамилиям. Командиром был назначен В.Н. Кравченко, комиссаром Д.Г. Дорджи Горяев, заместителем командира по разведке А.А. Аксенов, по материальному обеспечению Дзюба.
После зачтения приказа нам предложили сесть, и начальник школы добавил, что сообразуясь с обстановкой в районе действия нашего отряда, его численность увеличена вдвое. В отряде образуются три группы: разведки — под руководством А. Аксенова; подрывников, командиром которой назначен инструктор подрывного дела (к сожалению, его фамилию вспомнить не могу) и группа прикрытия, или обеспечения операций, руководителем которой назначается старший сержант Пятницкий.
Для меня это оказалось полной неожиданностью. В предыдущих разговорах с руководством спецшколы ни о чем подобном не было речи, и вдруг я, признаться, растерялся, почувствовал себя неловко, так как в нашей команде были люди более опытные и достойные, проходившие службу в армии еще до войны.
Но тут последовала следующая команда: «лица, которые еще не приняли партизанскую клятву-присягу, должны сделать это немедленно!». Старший лейтенант Тишкала вызывал по фамилиям тех, кто давал клятву. Каждый из них подходил к столу, за которым сидело командование, брал листок с напечатанной клятвой, как можно торжественнее читал ее вслух, а затем подписывался под ней там, где были напечатана его фамилия, имя и отчество.
После этой процедуры строевым шагом возвращался на место.
Партизанская клятва:
Я, красный партизан, даю свою партизанскую клятву перед своими боевыми товарищами красными партизанами, что буду смел, дисциплинирован, решителен и беспощаден к своим врагам.
Я клянусь, что никогда не выдам своего отряда, своих командиров, комиссаров и товарищей партизан, всегда буду хранить партизанскую тайну, если бы это даже стоило моей жизни.
Я буду верен до конца своей жизни своей Родине, партии, своему вождю и учителю товарищу Сталину. «Если я нарушу эту священную партизанскую клятву, то пусть меня постигнет суровая кара.
В чем даю собственноручную подпись.
Когда эта процедура закончилась, и представители ЦШПД покинули помещение клуба, командир и комиссар заняли места у стола. Они сообщили, что нам отвели очень мало времени для полной экипировки, знакомства друг с другом и решения всех необходимых вопросов. Конкретная дата выхода на задание еще не определена.