Днем я снова пересек границу. На этот раз мне пришлось три четверти часа ждать в кафе. Я заметил, что за мной пристально наблюдают несколько человек, которые делали вид, что они простые посетители; было ясно, что у британцев снова возникли подозрения.
Наконец они приехали. На этот раз встреча была довольно короткой, и я без труда представил им ситуацию так, как я спланировал это сделать утром, объяснив тем самым задержку. Их подозрения полностью рассеялись, и, когда мы сказали друг другу au revoir, сердечность предыдущей встречи вновь вернулась.
Когда я возвратился в тот вечер в Дюссельдорф, ко мне заехал один из руководителей СС. Он отвечал за специальное задание и был послан из Берлина, чтобы незаметно охранять меня при пересечении границы. Он сказал мне, что в Берлине очень обеспокоены моей безопасностью. Он получил приказ перекрыть весь участок границы и присматривать за всей голландской погранслужбой в этом регионе. Если бы голландцы попытались арестовать меня, то ситуация стала бы очень непростой, так как согласно полученному этим человеком приказу он ни при каких обстоятельствах не должен был позволить мне попасть во вражеские руки, и поэтому мог бы произойти серьезный инцидент.
Когда я узнал об этом, у меня возникло довольно странное чувство, особенно когда я думал о своих планах на следующий день и о том, что могло бы произойти, если бы я не поговорил с этим руководителем СС заранее. Я сказал ему, что завтра я могу уехать на машине вместе с английскими агентами, так как моей целью было улететь в Лондон.
Если я поеду с ними добровольно, то дам ему знак. Мы также обсудили с ним меры, которые ему следует принять в случае моего отъезда с англичанами против моей воли. Он уверил меня, что из его спецподразделения были отобраны самые лучшие люди.
Затем у меня состоялся еще один разговор с промышленником, который должен был поехать со мной и изображать лидера оппозиционной группы. Мы тщательно прошлись по всем деталям, и лишь в полночь я лег спать.
Я принял снотворное, чтобы застраховать себя от еще одной бессонной ночи, и провалился в глубокий сон, однако меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Это была прямая линия с Берлином. Одурманенный сном, я нашарил рукой телефонную трубку и недовольно пробурчал: «Алло». На другом конце провода я услышал низкий, довольно взволнованный голос: «Что вы сказали?» — «Пока что ничего, — ответил я. — С кем я говорю?» Ответ был резким: «Это рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Вы слушаете меня, наконец?» Мое оцепенение от страха боролось с сонливостью. Я ответил привычное: «Да, рейхсфюрер». — «Ну, тогда слушайте внимательно, — продолжал Гиммлер. — Вы знаете, что произошло?» — «Нет, рейхсфюрер, — ответил я, — я ничего не знаю». — «Этим вечером сразу же после речи фюрера в пивной (каждый год 8 ноября — в годовщину мюнхенского путча Гитлера в 1923 г. — он выступал с речью в пивной, где этот путч и зародился) была предпринята попытка его убить! Взорвалась бомба. К счастью, он вышел из пивной за несколько минут до взрыва. Были убиты несколько старых членов партии, и причинен значительный ущерб. Нет никаких сомнений в том, что за всем этим стоит английская разведка. Мы с фюрером находились уже в его поезде, когда получили эту весть. Сейчас он говорит — и это приказ, — когда вы завтра встретитесь с английскими агентами, вы должны немедленно арестовать их и привезти в Германию. Это может означать нарушение голландской границы, но фюрер говорит, что это не имеет никакого значения. Подразделение СС, откомандированное для вашей защиты — чего, кстати, вы, несомненно, не заслуживаете после вашего своевольного и упрямого поведения, — поможет вам в выполнении этого задания. Вы все поняли?» — «Да, рейхсфюрер, но…» — «Никаких но, — резко сказал Гиммлер, — есть только приказ фюрера, который вы будете исполнять. Теперь вы понимаете?» Я мог лишь ответить: «Да, рейхсфюрер». Я понимал, что совершенно бессмысленно пытаться спорить в такой момент.
Таким образом, передо мной встала совершенно новая ситуация, и я должен был забыть о своем грандиозном плане продолжить переговоры в Лондоне.
Я немедленно связался с руководителем спецподразделения СС и сообщил ему о приказе фюрера. Он и его заместитель с большим сомнением отнеслись к нему и сказали, что выполнить такой приказ будет далеко не просто.
Местность была неблагоприятной для проведения такой операции, и в течение нескольких дней весь участок границы Венло находился под пристальным вниманием голландских пограничников и разведчиков, так что едва ли было возможно осуществить такую операцию, обойдясь без стрельбы. Как только начинается стрельба, никогда не знаешь, где она закончится. Нашим огромным преимуществом был элемент неожиданности. Руководители СС полагали, что если мы подождем, пока британские агенты присоединятся ко мне в кафе и мы начнем переговоры, то будет уже слишком поздно. Действовать надо тогда, когда приедет «бьюик» Беста. Эту машину наши хорошо рассмотрели накануне и были уверены, что немедленно ее узнают. В тот момент, когда приедут англичане, наши машины СС на высокой скорости прорвутся через пограничный шлагбаум, остановят англичан на улице и перетащат их из их собственной машины в нашу. Водитель машины СС умел лихо ездить задним ходом, и ему даже не пришлось бы разворачивать ее, а это даст нашим людям более широкий сектор обстрела. Одновременно несколько человек возьмут улицу в обхват справа и слева для прикрытия флангов во время отступления.
Руководители СС предложили мне не принимать лично участия в этом деле, а подождать англичан в кафе. Когда я увижу их приближающуюся машину, я должен буду выйти на улицу, чтобы как бы приветствовать их, а затем сесть в свой автомобиль и немедленно уехать.
Этот план выглядел неплохо, и я согласился с ним. Но я попросил их представить меня двенадцати бойцам из спецподразделения: я хотел, чтобы все они хорошенько меня рассмотрели. Капитан Бест, хоть и был немного выше меня, имел приблизительно такое же телосложение, носил похожее пальто и монокль, так что я хотел подстраховаться, чтобы не произошло ошибки.
Между часом и двумя часами дня я пересек границу, как обычно. Агент, сопровождавший меня в предыдущих поездках, снова был со мной, но человека, который должен был сыграть роль генерала, я оставил в безопасности на таможне, так как нельзя было сказать, как будет разворачиваться ситуация.
В кафе мы заказали аперитив. Там было довольно людно, а на улице — необычно оживленное движение, было много велосипедистов, а также странного вида людей в штатском в сопровождении полицейских собак. Было похоже, что наши английские друзья приняли необычно тщательные меры безопасности для этой встречи.
Должен признать, что я довольно сильно нервничал, особенно когда проходило время, а англичан все еще не было. Мне уже пришло в голову, а не задумали ли они такой же трюк, какой провернули с нами в Арнеме. Был уже четвертый час, и наше ожидание затянулось больше чем на час. И тут я вздрогнул: на большой скорости приближалась серая машина. Я хотел выйти на улицу, но мой спутник схватил меня за руку и удержал. «Это не та машина», — сказал он. Я испугался, что командир СС-группы тоже будет введен в заблуждение, но все было тихо.
Я заказал себе крепкий кофе, сделал первый глоток и снова посмотрел на часы: было уже почти двадцать минут четвертого. И тут мой спутник сказал: «Они едут». Мы встали, я сказал официанту, что к нам едут друзья, и мы вышли на улицу, оставив пальто в кафе.
К нам приближался большой «бьюик» на высокой скорости, а затем, резко затормозив, он свернул с дороги на парковку позади кафе. Я пошел к машине и находился от нее уже на расстоянии около десяти ярдов, когда услышал звук приближающейся машины СС. Внезапно прозвучали три выстрела, и мы услышали крики.
Машина СС, припаркованная за зданием немецкой таможни, проехала прямо через заграждение. Выстрелы были произведены, чтобы усилить эффект неожиданности, и привели голландских пограничников в такое смятение, что они бесцельно бегали и ничего не делали.
Капитан Бест сидел за рулем «бьюика», а лейтенант Коппенс сидел рядом с ним. Коппенс немедленно выпрыгнул из машины, одновременно вынимая тяжелый служебный револьвер и наводя его на меня. Я был совершенно безоружен и отпрыгнул в сторону, пытаясь стать менее легкой мишенью. В этот момент из-за угла на высокой скорости появилась машина СС и влетела на парковку. Коппенс увидел в ней большую опасность, повернулся и несколько раз выстрелил в ее лобовое стекло. Я увидел в стекле пулевые отверстия, от которых в разные стороны разбежались трещины. Удивительно, как ярко можно видеть детали в таких ситуациях и насколько неизгладимыми они остаются в человеческой памяти. Я был уверен, что Коппенс попал в водителя, а командир СС-группы сидел рядом с ним. Казалось, прошла вечность, прежде чем начало происходить дальнейшее. Я вдруг увидел гибкую фигуру командира, выпрыгивавшего из машины. Он тоже уже вытащил пистолет, и между ним и Коппенсом началась профессиональная перестрелка. У меня не было времени сдвинуться с места, и я оказался между ними. Оба стрелка вели огонь взвешенно, тщательно целясь. Потом Коппенс медленно опустил оружие и упал на колени. Я услышал, как командир кричит мне: «Убирайтесь отсюда! Одному Богу известно, почему вас не пристрелили!»
Я повернулся и побежал за угол дома к своей машине. Оглянувшись назад, я увидел, что Беста и Стивенса вытаскивают из «бьюика», как мешки с сеном.
Когда я завернул за угол, внезапно оказался лицом к лицу с огромным младшим чином СС, которого не видел раньше. Он схватил меня и сунул огромный пистолет мне под нос. Было очевидно, что он принял меня за капитана Беста. Позже я узнал, что вопреки моему прямому приказу он был прикомандирован к этой спецгруппе перед самым ее выездом и, следовательно, не знал, кто я такой.
Я сильно оттолкнул его, крикнув: «Не дури! Убери пистолет!»
Но он явно нервничал и снова схватил меня. Я попытался отбиться от него, и тогда он снова навел на меня пистолет, но в ту же секунду, когда он спустил курок, его рука была отброшена в сторону, и пуля пролетела в двух дюймах от моей головы. Своей жизнью я обязан проворству заместителя командира группы СС. Он заметил происходящее и вовремя вмешался.