Выбросить бутылочки в море казалось мне самым простым решением. Но я все равно беспокоился, так как понятия не имел, что произойдет, если бутылочки разобьются, а мне не было дано противоядие. Я размышлял о том, не будет ли их содержимого достаточно, чтобы отравить водоснабжение Лиссабона. В конце концов я проконсультировался с начальником своего технического отдела. Я аккуратно поставил перед ним на стол эти две бутылочки. Он задумчиво посмотрел на них и сказал: «Мы можем сделать то, что вам нужно, но это займет около тридцати шести часов. Но тогда это будет настоящий шедевр».
Два дня спустя он принес мне два маленьких стальных футляра. Они были сделаны с величайшей точностью и могли закрываться герметично. Изнутри они были выложены толстым слоем резины для защиты от ударов, а если, несмотря на все это, бутылочки разобьются, пористая резина впитает всю жидкость. Футляры также были снабжены предохранителями от случайного открытия. «Как долго эти футляры могут сопротивляться коррозии в морской воде?» — спросил я. «Практически вечно, — ответил он. — Они сделаны из высококачественной хромистой стали».
После того как я поместил бутылочки в их блестящие футляры, я почувствовал себя гораздо лучше. Затем я положил их в карман, потому что не мог придумать лучшего места для их перевозки.
Все приготовления к моей поездке были завершены, и я вылетел через Лион, Барселону и Мадрид, не останавливаясь нигде в пути, в Синтру — аэропорт Лиссабона. Я дал указание одному из своих агентов встретить меня там и стоять настолько близко ко мне, чтобы я смог незаметно передать ему бутылочки в случае, если мне устроят личный досмотр. К счастью, с такими трудностями я не столкнулся.
Я отдохнул денек и принялся за работу. Два стальных футлярчика с их смертельным содержимым я поместил в сейф своего главного агента. Лишь двоим из своих людей, которым я полностью доверял, я рассказал о характере своего задания. В полдень я обсудил подробности дела с доверенным португальцем, сотрудничавшим с нами, и через него начал широкомасштабные поиски Отто Штрассера. Мне помогали многие мои португальские друзья, а незаметная и скрупулезная работа моего друга японца была особенно ценной. Описание Штрассера было тайно роздано по крайней мере тысяче человек, а за адресами членов «Черного фронта», которые мне дали Гейдрих и Б., было установлено плотное наружное наблюдение. Настолько обширна была раскинутая мною сеть, что, если бы Штрассер приехал или уже скрывался где-то в городе, он не смог бы долгое время ускользать от нее. Однако первые шесть дней не принесли никаких результатов, и я сообщил об этом в Берлин. И через двенадцать дней не появилось никаких его следов, хотя была одна ложная тревога. Некий португальский полицейский подумал, что узнал Штрассера, однако через три часа мы обнаружили, что этот человек — совершенно безобидный американский импортер.
Расходы на поддержание такой масштабной поисковой операции были значительными. Через вечер я производил выплаты в доме своего португальского друга. Было довольно забавно видеть, к каким уловкам прибегали наши португальские коллаборационисты, чтобы получить от нас больше денег. Один полицейский, например, втянул в эти поиски своего друга. Я одобрил это, так как хотел, чтобы поиски были максимально широкими. Но когда я получил счет на две пары ботинок для каждого члена его семьи — они утверждали, что сносили их, прочесывая улицы в поисках Штрассера, — я подумал, что это заходит уже слишком далеко. Мы были щедры с деньгами, но должны же быть пределы.
Это дело было бы для меня вполне приятным времяпрепровождением, если бы не маячившая зловещая угроза. Через четырнадцать дней я начал подготавливать Берлин к вести о том, что Штрассера нет в Лиссабоне и, вероятно, не будет в обозримом будущем. Наконец я предложил, что вернусь, а организованная мною сеть будет продолжать поиски без меня. Я ожидал ответа с тревогой. Через два дня от Гейдриха пришел ответ: «Согласны на ваше предложение». Я немедленно проинформировал своего главного агента и сказал ему, что уверен в том, что Штрассер не появится в Лиссабоне в течение последующих трех недель, но он должен продолжать поиски все это время. В конце поисков он должен был взять моторную лодку, поехать в ней вдоль побережья и выбросить в море два стальных футляра из сейфа. Он дал мне честное слово, что так и сделает и не скажет об этом ни одной живой душе.
Однако в случае появления Штрассера он пришлет мне радиосообщение, и я немедленно вернусь в Лиссабон, чтобы обсудить дальнейшие меры.
Я вылетел в Берлин кратчайшим путем и сразу же явился к Гейдриху. Я описал меры, принятые мной в Лиссабоне, и сказал, что оставил бактериологическую сыворотку в Лиссабоне и там мы сможем воспользоваться ею, если появится такая необходимость.
По моему предложению поиски Штрассера были прекращены через двенадцать недель. К этому времени Гитлер потерял к нему интерес, так как возникли другие дела, требовавшие его внимания. Фюрер собирался начать нападение на Советский Союз, и Гесс улетел в Великобританию.
Глава 17Шпионаж в высшем обществе
Через одного из наших агентов, который сумел получить доступ к министерству иностранных дел Югославии в Белграде, мы получили текущее донесение о тайных официальных сообщениях, которые посольства и консульства Югославии присылают из-за границы. Особый интерес представляли донесения, которые военный атташе Югославии в Берлине В. отсылал в свой Генеральный штаб. Их стиль был восхитительно ясен как в части языка, так и построения, а его знания о политических и военных планах руководства Германии — удивительно широки и точны.
В одном из таких донесений, которое было показано Кейтелю, содержались точные и подлинные цифры производства немецких бомбардировщиков и истребителей, а также множество других технических деталей. Кейтель показал это донесение Гитлеру, который немедленно начал одну из своих бранных тирад о беспечности военного командования и недостаточной секретности на предприятиях военной промышленности Германии. Он приказал Кейтелю дать распоряжение адмиралу Канарису немедленно обсудить с нами необходимые контрмеры и поручил Гиммлеру расследование дела В. Он также сказал, что хочет получить от меня полный отчет в максимально сжатые сроки. К этому приказу Гейдрих добавил, что я могу принимать любые меры, не спрашивая одобрения никаких вышестоящих инстанций — а они могут включать нарушение дипломатической неприкосновенности атташе, если я сочту это необходимым. Это решение было довольно серьезным, так как ввиду напряженных отношений между нами и Югославией такие действия могли привести к открытому разрыву отношений и даже еще большим проблемам самого неприятного политического характера.
Я обсудил это дело со своим специалистом по Южной Европе и изучил все донесения, которые В. отослал в Белград за последние несколько месяцев. Самой большой загадкой было то, где он мог получить такое огромное количество точной и важной информации. Из наших недавних исследований я знал, что разведка Югославии проявляет весьма высокую активность в Германии. Они создали разветвленную сеть контактов, особенно через консульства. Но это все равно не могло объяснить донесения В., данные которых были явно получены благодаря связям в высших кругах вермахта. Я был уверен, что у него должны быть коллаборационисты — либо платные, либо сочувствующие — в этих кругах.
Мы начали с обычного тщательного наблюдения за В. и всеми, кто находился хоть в какой-то связи с ним. Сначала результаты нас разочаровали. По сравнению с другими дипломатами его общественная жизнь была довольно ограниченной. Он встречался с офицерами вермахта только на обычных официальных мероприятиях, и то же самое можно было сказать и о его отношениях с другими представителями дипломатического корпуса, особенно военными атташе других стран — его друзьями. Эти встречи на вечеринках и приемах никак не могли давать ему возможность заниматься сколько-нибудь интенсивной разведывательной работой. Прослушивание его телефонных разговоров не раскрыло ничего, что представляло бы ценность. Однако мы все же узнали, что он состоит в любовной связи с девушкой по имени Ютта — дочерью владельца ресторана в Берлине. Они явно очень любили друг друга. Он обеспечивал ей всевозможную роскошь и комфорт и появлялся с ней в обществе, но у него были отношения и с двумя другими женщинами из высших кругов берлинского общества, хотя в их разговорах не было выявлено ничего подозрительного. Из них мы узнавали лишь время и место их встреч. В этом не было ничего особенного, но мы продолжали свое наблюдение.
Однажды у В. раздался телефонный звонок от неизвестного нам мужчины. Он сказал, что должен поговорить с В., и это очень срочно. «Пожалуйста, приезжайте ко мне немедленно, — сказал он, — на обычное место. У меня все готово. Я думаю, что теперь все будет в порядке».
Мы понятия не имели, кем может быть этот человек, и усилили наружное наблюдение в надежде раскрыть его личность. Но агентам, следившим за В., не повезло. Они приняли за В. совершенно неизвестного человека и упорно следовали за ним три дня. Однако после того, как мы обнаружили ошибку и снова пошли по следу настоящего В., мы сумели установить личность этого таинственного звонившего. И тогда обрывки их разговора начали обретать смысл. Этот человек был высокопоставленным чиновником в министерстве военно-воздушных сил и отвечал за поставки самолетов и запчастей к ним за границу, и поэтому он мог знать очень многое о нашей программе самолетостроения и действительно быть одним из самых важных информаторов В.
Затем я получил донесение об интересном телефонном разговоре между В. и его возлюбленной Юттой. По-видимому, она была рассержена на него, и он довольно грубо сказал ей, что ему нужна «эта вещь сегодня вечером», и добавил: «Я должен поработать над этим сегодня же вечером». Ютта не хотела делать то, о чем он просил, и сказала: «На самом деле ты ничего писать сегодня не будешь, это все отговорки. У тебя свидание с другой женщиной». На это он ответил очень резко: «Документы должны быть у меня сегодня к вечеру» — и повесил трубку.