— Проснулась? Как ты себя чувствуешь? Я чай травяной заварила. Принести тебе в комнату или спустишься вниз?
— Тима где? Как он? — взволнованно выпаливаю, оглядываясь по сторонам в поисках мобильного.
Пора позвонить Косте. Сейчас он мне нужен, как никогда. Я не справлюсь с горем одна. Необходимо оповестить маму о трагедии. Не представляю, что я ей скажу, и как переживёт её больное сердце эту беду.
— Он играет на улице с мужчиной, который тебя привёз из больницы.
— С охранником, что ли?
— Ян, ты что, ничего не помнишь, детка?
— Нет. После того, как свалилась без чувств у бездыханного тела сестры, не помню ничего.
— А Евгения тоже забыла?
— А этот что здесь делает? Его меньше всех хочу видеть. Это он с племяшей играет? А как же температура?
— Да нормально всё с мальчиком. Лучше посмотри в окно. Тимка с отцом, земля ему пухом, не был так счастлив, как с ним. Сразу нашли общий язык. Машиной его увлёкся, гонщик маленький.
— Никакой он не гонщик! Мне с лихвой хватило пристрастий сестры. Я сейчас спущусь, только Косте позвоню.
— Яна, мобильник в тумбочке. Я его на беззвучный режим поставила, чтобы ты хоть немного поспала. У няни сегодня выходной, но она придёт к обеду присмотреть за Тимом. Руслан Георгиевич вынуждено вернулся из Польши. Предупредил, что заедет к тебе сегодня. Хочет обсудить вопросы, касающиеся похорон брата. Просил его дождаться.
— Так уж и просил? Этот умеет только приказывать, — ворчу я, массируя пульсирующие виски. — Час от часу не легче. Я его органически не перевариваю.
— Из-за последнего семейного праздника?
— Ну, знаешь! — неожиданно вспыляюсь я. — Не очень-то приятно, когда тебя зажимает к стенке взрослый мужик, изучая пальцами кружевное бельё, да ещё и лезет с непристойными предложениями. У меня до сих пор щёки пылают и гнев вспыхивает, как фосфор, стоит лишь вспомнить о прошлом Рождестве.
— Больше года прошло, Ян. Забудь. Он, вроде бы, имеет там какую-то содержанку модель. Может забыл уже, как рвался жениться на пьяную голову.
— Ой, блин! — болезненно морщусь, скрипя зубами. — Не напоминай, пожалуйста. Надеюсь, что его приезд в Москву будет краткосрочным.
— Навряд ли, Яна, — Наталья задумчиво хмурится. — Исаев младший, как соучредитель компании, займёт место покойного Андрея Георгиевича. С ним не нужно воевать. Вам с Тимохой материальная поддержка нужна в первую очередь.
— Мне нет дела до компании Исаевых! — мысль о вакансии на роль содержанки Руслана становится невыносимой и отвратительной. — Пусть занимает хоть кресло президента страны. А вот до Тима есть. Добьюсь усыновления племянника и перееду в свою квартиру. Нет больше сил здесь оставаться. Все эти стены давят на меня воспоминаниями. Ещё немного — и я сойду с ума.
— Я пойду обед готовить, — Наталья вздыхает, опуская плечи. — Жду тебя на кухне. Не забудь про чай, не то остынет. Да и позавтракать тебе нужно. Так недолго и до очередного обморока. Тимка с Евгением уже покушали.
— Хорошо. Спасибо тебе, Наташ. Прости, я сейчас на взводе. Не знаю с чего начать. Руки опускаются…
— Да не за что. Держись, девочка. Нужно учиться с этим жить дальше. Отпусти Вику. Подумай о Тимофее. Ты ему сейчас нужна сильная и собранная, нельзя падать духом.
Наталья уходит, оставляя меня в полном раздрае.
Легко сказать — будь сильной. Я помню, как мы с Викой ждали окончания операции на сердце у мамы. Она твердила, что всё будет хорошо, что мама проживёт ещё до ста лет, как минимум. А сейчас я закрываю глаза и представляю её реакцию… Как ей сказать, что дочь погибла? А если сердце не выдержит? Что тогда? Нет ничего ужаснее и больнее, чем пережить собственного ребёнка.
Нахожу мобильный и зависаю над ним несколько минут, медитируя на экран. Не понимаю, что со мной происходит. Нужно коснуться вызова пальцем, но вместо этого я следую к окну и устремляю взгляд во двор. Зачем я его ищу? Знаю твёрдо, что сейчас спущусь и попрошу Евгения уехать. Не стоит ему здесь находиться. Но как только замечаю окрылённого заботой Жени мальчишку, так в сердце сразу что-то рвётся, как натянутая до предела струна, обжигая режущей болью.
Я должна лишить ребёнка и этого…
А что же Костя? Разве он не сможет подарить ему те же эмоции? Или я настолько запуталась в искусно расставленных сетях Евгения, что уже не понимаю чего хочу больше: ненавидеть его или позволить сделать Тима хоть чуточку счастливее, хотя бы на короткое время…
— Идиотка! — осекаю себя, с горечью вычёркивая из своей жизни чужого мужчину.
Всего лишь временное помешательство. Такое бывает, когда от внезапных, накрывающих тебя эмоций, разум коротит. Слишком много «против», чтобы думать о нём.
Палец незамедлительно касается экрана, активируя звонок Константину. У меня есть мой мужчина: умный, добрый, красивый, нежный, заботливый… Такой, которого я заслуживаю…
— Алло… — слышу в трубке знакомый голос, когда гудки начинают напоминать нескончаемое протяжное эхо.
Я уже отчаялась услышать ответ. Разница во времени между Таиландом и Москвой четыре часа, а значит у Кости разгар рабочего дня.
— Слушаю, — добавляет он.
Не дожидаясь лишних вопросов начинаю говорить, едва справляясь с эмоциями. Голос сипнет, становится неузнаваемым.
— Здравствуй….это я… — делаю вынужденную паузу из-за сдавившего горло спазма. Отворачиваюсь от окна, потому что одни очень зоркие глаза по ту сторону прозрачной занавески случайно выхватывают мою фигуру и впиваются цепким взглядом, прожигая меня насквозь.
— Янка, что-то случилось? Что с голосом? Ты заболела?
— Кость… — судорожный вдох вталкивает в лёгкие порцию воздуха. Позволяю скатиться слезам. — Вика с Андреем… Они разбились в автомобильной аварии… Их больше нет, Костя. Ты мне очень-очень нужен, родной… Слышишь меня? Приезжай, прошу… — шепчу, оседая на пол. Длинная занавеска, натягиваясь подо мной, обрывается вместе с карнизом и падает с грохотом на пол, ударяя левое плечо, затем и бедро. Вскрикиваю, следом прикусывая кулак. Хочется взорваться от боли, что в груди наматывается в огромный клубок и не позволяет расслабиться, пульсирует, разламывает грудную клетку.
— Ян? Ты что? Серьёзно? — едва доносится голос Константина сквозь шум в ушах.
— Тимочка… он теперь круглая сирота…
— Твою мать, детка, как же так?
— Приезжай, Кость, ты мне очень нужен… — молю его, раз за разом глотая слёзы.
— Когда похороны?
— Не знаю. Руслан быстро договорится. День, максимум два. Деньги и связи решают всё, тебе ли не знать, как это делается.
— Малыш… — голос родного мужчины на какое-то мгновение затихает. Обычно Костя так делает, когда прокручивает в голове важное решение. За паузой следует шумный вздох, который ещё больше приводит меня в замешательство… — Я не смогу вырваться раньше, чем через четыре-пять дней. Меня не отпустят, ты же знаешь. Моё присутствие здесь необходимо, от него зависит наше с тобой будущее, любимая. Как бы сильно я не хотел тебя поддержать, на похороны не успею прилететь. Прости, Яна. Да и мама будет рядом с тобой. А как же Тим? Надеюсь, Исаев о нём позаботится? Он ведь наследник Андрея, как-никак.
— С чего вдруг Руслан должен о нём заботиться? — вспыляюсь я, поражаясь его умозаключению. — Кость? Ты в своём уме? Или шумные тусовочные курорты с девушками в бикини тебе разум затмили?
— Яна! — в тоне звучат металлические нотки, но мне плевать на его героизм. Не нужно делать много ошибок, чтобы перечеркнуть любовь. Достаточно одной — бьющей точно в цель! Костя так внезапно открыл мне глаза, что я и опомниться не успела, но всё равно благодарна ему за это. Лучше рано, чем поздно. — Ты же не наивная девочка, понимаешь, чем я рискую?! Я же не для себя, а для нас стараюсь, вкалываю как проклятый!
— Не нужно рисковать, Кость. С этой секунды нас больше нет. Забудь, вычеркни меня из памяти, живи дальше своей жизнью, карьерист хренов! — прокричав в сердцах, отбиваю звонок, разжимаю пальцы на мобильном. Девайс со стуком приземляется на пол. Кутаюсь в штору, скручиваясь на полу калачиком. Реветь нет больше сил. Только всхлипы и горечь во рту. В голове сплошной океанский шторм, заглушающий мысли и голоса поблизости.
— Сукин сын… — шепчу, задыхаясь от безысходности. Отчаянье затапливает меня по самую макушку, глубоко царапает душу, посыпая солью свежие раны. — Ненавижу… Всех мужчин ненавижу…
Глава 15
Откровение
Евгений
Не бывает невинно пришибленных, как невинно вдруг убиенных — простейшее откровение, но людям и то — недоступно.
Франц Вертфоллен.
— Будешь ненавидеть позже, Яна, сейчас просто молчи… — достаю девушку из кокона закрученных штор. Запуталась в них, словно мотылёк в паутине. Радует одно: Яна не пытается мне помешать.
Как увидел сорвавшийся карниз, так и примчался пулей в её комнату. Только и успел напугать Наталью и отдать ей в руки раздосадованного ребёнка, наобещав Тиму золотые горы.
— Вы ещё здесь? — недовольный голос срывается с припухших девичьих губ.
— А где мне прикажешь сейчас быть? — бережно поднимаю девушку с пола и сажусь с ней на край кровати, усаживая Яну себе на колени, будто бы маленькую девочку.
— Рядом с женой. Это было бы правильным решением с Вашей стороны. Пустите меня! — девчонка пытается обрести свободу, но я не даю ей такой возможности, крепче прижимая её к себе, вынуждаю уткнуться лицом мне в шею.
— Не отпущу! — не сдерживаю рыка. — Ты не оставила мне выбора, Яна.
Превращаясь в камень, мои мышцы разгораются адским огнём. Так всегда происходит вблизи неё. Тело реагирует по первому зову, тянется к ней, даже если разум спорит с желаниями.
— Вы сами себя лишили выбора после разговора с моей сестрой, и я не просила Вас нянчиться со мной. Уходите. Лучшее, что Вы можете сделать для меня и моей семьи — больше не приближаться к нам.
— Это твоё желание, но не моё. Я буду рядом, пока ты реально не грохнешь меня, — пытаюсь хоть как-то её отвлечь. Не рассмешить, нет. Всего лишь перенаправить мысли Яны в другое русло, чтобы её горе не затмевало рассудок окончательно.