— Здравствуй, Лера, — Евгений здоровается, а я невольно опускаю глаза на багровые пятна крови, и меня снова начинает штормить и подташнивать.
Тонкая пижама, прилипшая к моему озябшему телу, присохла, неприятно пощипывая кожу. Озноб в очередной раз окатывает напрягшиеся мышцы.
— Н-нет. Всё в порядке, — почти шепчу, неуверенно переглядываясь с Женей и с Валентином. — Мне пришлось воспользоваться оружием…
— Лера, налей ей чего-нибудь горячительного, а я пока отнесу мальчика в детскую. Пусть поспит. Утром искупается, — отдаёт приказ скорее мне, чем супруге. Потому как его глаза достаточно красноречиво смотрят на меня, не оставляя выбора. Понимаю, что должна успокоится, но возвращаясь в прошедшие события, снова переживаю застывший перед глазами кошмар…
— Держи, Яна, это тебе поможет расслабиться.
Упускаю момент, когда она успевает так быстро налить и преподнести мне стакан с янтарной жидкостью. Господи, я же виски не пью.
— Яна, это не обсуждается, — Евгений давит на нервы строгим тоном, отнимая возможность мысленно пережить момент. — Пей!
Пока я провожаю взглядом отдаляющуюся фигуру хозяина дома, стакан со спиртным переходит в мои руки. Вернее, мне его вставляют и подталкивают ко рту. Делаю небольшой глоток. Жидкость обжигающе стекает по горлу, спирая дыхание. Резко вдыхая воздух, закашливаюсь.
— Ещё! — звучит очередной приказ Жени.
— Я не могу, — бормочу, едва отдышавшись. — Я не пила ничего крепче шампанского и вина.
— Пей до дна. Задержи дыхание и выпей залпом, затем резко выдохни, иначе я тебе помогу это сделать.
Закрываю глаза и делаю, как он велит. Вливаю в себя порцию огненного напитка, ощущая, как виски согревает внутренности тёплом, растекаясь по венам расслабляющим эффектом. Поток крови приливает к лицу, бросая меня в жар. Затем спускается к животу томительным огоньком, приятно щекоча рецепторы.
— Жень, ваша комната готова. Угловая…
— Я понял. Мы скоро спустимся.
— Можно не торопиться. Вам, кажется, есть что обсудить вдвоём, — Лера забирает стакан, а у меня в голове происходит сбой всех наработанных до недавней секунды программ, коротит напускное спокойствие, поднимая внутри торнадо.
— Одежду сами подберёте. Я там кое-что нашла для вас, должно подойти.
— Спасибо, Лера, — гонщик отвечает за нас обоих, потому как у меня слова застряли в горле давящим комом.
— Не благодари. Яна, чувствуй себя как дома. Тим будет спать рядом, в соседней комнате. Если что, ты его услышишь.
Глава 25
Капитуляция
Яна
… Тело женщины — скрипка, надо быть прекрасным музыкантом, чтобы заставить его звучать.
Джером Дэвид Сэлинджер
Сердце мощными толчками отсчитывает каждую пройденную Женей ступеньку. Бьется так сильно, что готово проломить рёбра. Хочу вдохнуть и не могу. Пошевелиться в его крепких руках не получается. Тело сковано, горит, словно окутано пламенем. Плавится, растекаясь по мужской груди. Впускаю в себя его запах, пьянею… Снова и снова… До бесконечности…
Находясь в его власти, лишена возможности ясно мыслить и соображать.
Противоречивые эмоции сводят с ума.
Не знаю, чего мне хочется больше: чтобы он сейчас ушёл и не касался меня или прижал к себе ещё сильнее, как можно дольше не выпуская из рук.
Прикрываю на мгновение глаза, и мир начинает вращаться вокруг нас с огромной скоростью. Наверняка всё дело в спиртном. Оно притупляет мой контроль, притормаживает реакции, вынуждает тело предательски дрожать, желать большего.
Господи… Чего же я хочу? Чего??? Зачем испытываю то, чего не должна к нему испытывать?
Раздаётся тихий щелчок двери. Вздрагиваю и замираю, прислушиваясь к шумному дыханию гонщика, наполняющего закрывшееся пространство. Его размеренные твёрдые шаги продолжают доноситься сквозь шум в голове.
«Только не в ванную! Я сама туда пойду. Без него. Я в состоянии себя помыть. Мне не нужна его помощь. Чееерт…» — мысли пронзают сознание, словно пули. Распахиваю отяжелевшие веки, замечая ускользающую позади огромных размеров кровать. Женя вносит в просторную ванную, захлопывает ногой дверь и медленно опускает меня на пол. Становлюсь на ноги, дёргаюсь, пытаясь вырваться прежде, чем сделать вдох, но его ловкие руки прижимают меня к двери спиной, выбивая из груди негромкий вскрик.
— Тише… — шепчет мужчина, нависая надо мной. Впивается безумным взглядом, медленно склоняясь к моему лицу. Ещё миг и наши губы соприкоснутся.
— Не нужно, Женя, пожалуйста… — молю его, охваченная паникой. Тяжёлое дыхание Захарова, опускаясь на кожу моего лица, щекочет, поднимает из глубины души странные эмоции, выталкивает их наружу, заставляет захлёбываться ими.
— Нужно, Яна, — произносит хрипло. В каждой ноте его голоса звучит приказ. Не в силах сопротивляться, зажмуриваю глаза, надеясь на чудо. Мне безумно стыдно. Только бы не раздел…
Учащаю дыхание, как только кончики его пальцев сквозь пижаму прикасаются к моему животу, собирая и сминая грязную ткань в кулак. Кожу возле пупка пронзает током, обжигает, словно раскалённым железом. Одним прикосновением Женя будоражит нутро, пробуждает в нём трепет, взрывает мозг грудным звучанием голоса:
— Сейчас, как никогда нужно, малыш… — прихватывает нижнюю губу зубами и оттягивает её, пока «обожженная» плоть не выскальзывает из болезненного захвата, вырывая из груди громкий всхлип.
— Я закричу, — протестуя, упираюсь ладонями в его каменную грудь. Врезаюсь в него растерянным взглядом. Дыхание сбивается с ритма, вынуждая грудную клетку ходить ходуном.
— Кричи, — хватает за запястья, поднимая руки вверх, одной ладонью фиксирует их над моей головой, второй смыкает на шее хватку, наглаживая большим пальцем взбесившуюся артерию. Горячая ладонь не давит, но вынуждает замереть на месте, впериться в его глаза. Они пылают ярко-медным оттенком как у демона. Манят. Затягивают на глубину и топят в себе…
Безвозвратно топят…
— Что же ты не кричишь? Давай, Яна, кричи, — негромко рычит у виска, проталкивая колено между ног.
Проходится большим пальцем по контуру нижней губы, растягивая кожу, следом давит на зубы и вторгается им в рот. Машинально касаюсь шероховатого пальца языком, испытывая внизу живота приятное томление. Дрожь волной разливается по телу, притупляя сопротивление. Все воспринимается слишком остро, порочно, на грани сознания…
Ладонь Жени сдвигается к виску, скользит плавно, даря приятные ощущения. Забываюсь, невольно трусь о неё щекой. Он ласково гладит меня, затем ныряет к затылку, обхватывает пятерней. Наклоняется и целует. Сначала мягко, ожидая моей реакции. Я не хочу подчиняться, но его губы настолько неумолимы и нежны со мной, что рот слегка приоткрывается, впуская его дыхание. Только Женя, словно испытывает мои нервы на прочность, отстраняется с довольной усмешкой на лице, прерывая начатое.
— Не от злости кричать будешь, малыш, от наслаждения, — шепчет, заглядывая в глаза. — Нет у тебя выбора и не будет.
— Отпусти! — вспышка то ли обиды, то ли раздражения вынуждает меня взбрыкнуть.
— Ты же хочешь меня, Янка, — Женя наваливается всем телом, прижимаясь твёрдым пахом к бедру. Он снова возбуждён, и меня до чёртиков пугает то, что сейчас происходит между нами. Пугает и влечёт одновременно… — Только не ври. Ты вся как на ладони. Открытая. Твои эмоции давно вырвались наружу.
— Неправда! — вру, потому что психологически не готова принять его. Физически — да! Тело предало меня давно… — Я ничего не хочу, — пытаюсь пошевелить задницей, но только делаю хуже. Он сильнее вдавливает член, выдыхая над ухом низкий стон. Замираю, позволяя эху рассыпаться по коже приятными мурашками.
— Верно… Неправда, — хмыкает гонщик, переводя взгляд с лица на мою грудь. Замечаю в его глазах хитрый блеск. — Только это твоя неправда, но не твоего тела, — заявляет с твёрдой уверенностью. — Оно не лжёт. И оно хочет меня.
Прожигая насквозь взглядом, медленными, но рвано-резкими движениями задирает майку к моим зафиксированным запястьям, обнажая горящую, слишком высоко и часто вздымающуюся грудь с набухшими сосками.
Господи… Как стыдно…
Зажмуриваюсь и тут же вздрагиваю, словно молнией ударенная.
Горячий рот Жени накрывает тугую вершинку и всасывает её с острой болью, зажимая зубами. Тело пронзает разряд тока, выгибает спину под ним дугой. Из горла вырывается низкий предательский стон удовольствия. Мой, черт бы его побрал! Мой стон…
— Ты подонок… — шепчу ему, задыхаясь от накатившей волны возбуждения.
Тело до сих пор подрагивает. В груди полыхает пожар, охватывая меня всю, с ног до головы. Промежность становится слишком мокрой, увлажняет трусики за считанные секунды. Я не могу это скрывать. Всё слишком очевидно.
Я его хочу…
Признаюсь себе в этом, кусая до боли нижнюю губу, как будто это поможет прогнать возбуждение. Черта с два! Оно неумолимо накатывает с новой силой, заставляя сердце трещать по швам из-за бешеного ритма.
— Расслабься, Яна, — опаляет чувствительный сосок дыханием. Облизывает его и снова всасывает, едва не отключая мне разум. — Я не сделаю ничего такого, что тебе не понравится.
Женя отстраняется от груди, срывает с рук пижаму и отбрасывает её прочь. Отпускает мои руки, хватая ладонями лицо. Впивается в губы, не позволяя прийти в себя. Его язык нагло врывается в мой рот, вихрем проносится по всем чувствительным точкам, оживляя недавно пережитые эмоции.
Зарываюсь пальцами в его волосах, не в силах сопротивляться.
Меня никто так не целовал. Остро, до умопомрачения. До вспышек перед глазами. До сладкой дрожи внизу живота. Особенно там сейчас всё ноет и зудит, пульсирует, требует вторжения. Хочется опустить ладонь и зажать промежность, чтобы утихомирить бурю внутри, погасить изнывающую жару.
Женя, будто читая мои мысли, ныряет пальцами под резинку шортиков, затем и под резинку трусиков. Накрывает эпицентр пожара пальцами и настойчиво размазывает по губам скользкую влагу, касаясь клитора, срывает из моего горла протяжный стон.