— Прекрати, Линда! Расслабься. Ты сейчас умрешь от напряжения.
— Давай, еще скажи, что утро вечера мудренее, и это пройдет, все на свете можно пережить, бывало и хуже…
Она осеклась, завороженная расплавленным золотом его глаз. Коннор очень нежно улыбался ей, на смуглом лице ослепительно сверкали белоснежные зубы.
— Я не скажу тебе этого, королева.
Горячая волна зародилась где-то внизу, захлестнула тело, заставила грудь налиться болезненной и сладкой тяжестью. Соски затвердели, бесстыдно обозначившись под тонкой тканью блузки. Злая радость охватила Линду. Ну и пусть все катится ко всем чертям, пусть рушится жизнь, но вот они рядом друг с другом, и некая высшая магия управляет их телами!
Коннор тяжело дышал. Холодный разум мог управлять его лицом, помогал произносить правильные слова и делать важные замечания, но тело, горячее, полное сил и желания тело, отказывалось подчиняться рассудку. Эта женщина хотела его, а он хотел ее, только эта истина была непреложна в данный момент.
— Линда…
— Что, ты опять хочешь, чтобы я остановилась?
— Нет, я просто собираюсь сказать тебе, чем ты рискуешь.
Он и сказал. Линда выслушала его, чувствуя, как темная, яростная страсть заливает все тело, а затем прижалась к нему и, целуя мускулистую шею, шепнула:
— Я так хочу тебя, Коннор…
— Посмотри на меня, Линда!
Она вскинула глаза и едва не зажмурилась. В глазах мужчины полыхало пламя, а за ним скрывалась первобытная мгла страсти. Мощные руки обнимали ее, даря муку и блаженство, лишь тихий стон вырвался из губ Линды, когда его губы приникли к ее губам.
Бедра горели огнем, и под сильными пальцами выгибалась спина. Женщина раскрывалась навстречу объятиям, словно цветок, и тонкие пальчики впивались с неожиданной силой в спину Коннора. Он глухо зарычал и подхватил Линду на руки.
— Куда ты меня несешь?
— В спальню. Я уже слишком взрослый для того, чтобы заниматься этим на кухонном столе или на полу. И даже на диване!
В спальне Коннор тихо опустил ее на кровать и встал перед ней на колени. Он разувал ее, а Линда в изнеможении упивалась возможностью ласкать его широкие плечи, густые волосы, сильные руки…
Я люблю его! Я на самом деле. люблю его. Я любила его месяцы, годы, с того самого момента, когда увидела его впервые. Я не верю в любовь с первого взгляда и не помню, что было тогда, но я смотрю в его лицо и точно знаю, что люблю его!
Коннор вскинул глаза и увидел выражение ее лица.
— Что с тобой?
— У тебя очень красивый рот. Я люблю смотреть на твои губы и люблю чувствовать их на своей коже…
— Так поцелуй меня…
И Линда сделала это, вновь с восторгом ощутив, как становится невесомым тело, как кровь в ее жилах превращается в адскую гремучую смесь, как плавится в лучах золотого взгляда плоть…
Она тихо застонала, когда на пол почти одновременно упали ее кружевной бюстгальтер и его рубашка. Коннор опрокинул ее на подушки, и черная грива волос разметалась по белоснежному покрывалу. Горячие губы коснулись одного напряженного соска, затем другого, дыхание у Линды прервалось, и она выгнулась в руках Коннора, сгорая от страсти.
Умные, нежные пальцы скользили по ее коже, Линда стонала все громче, и нечто, очень напоминавшее торжество конкистадора, светилось в орлиных глазах Коннора. Отныне и навсегда Линда принадлежала ему, это из-за него фиалковые глаза помутились от священного безумия, из-за него рдели пожаром алые губы и пылала снежно-белая кожа, из-за него…
Неведомо, когда они оказались полностью раздеты. Тяжесть мужского тела была невыносимо желанна, и бедра женщины податливо распахнулись навстречу его желанию. Линда с трепетом и восторгом расслышала его стон и поняла, что и она обрела над ним власть. Тела сливались в единое целое, сердца бились в бешеном ритме, и вскоре вселенная превратилась в точку.
На свете не осталось никого — только двое разгоряченных любовников, и Линда жадно смотрела на Коннора, словно стремясь навеки запечатлеть в сердце это смуглое и хищное лицо, эти бронзовые плечи, этот золотой и безумный взгляд. А потом не стало ничего, только звездно-золотой вихрь. Остановилось сердце и нет дыхания, есть только восторг и бесконечное, безбрежное, бездонное море любви.
Слеза выкатилась из уголка глаза, небесно-синего и лучистого, алые губы улыбались и что-то шептали. Мужчина немного недоуменно и даже робко посмотрел на нее.
— Что… о чем ты думаешь?
— Стараюсь запомнить тебя. Всего. Целиком моего. Сейчас — только моего. Навсегда…
— Мы оба запомним…
И вновь была сумасшедшая пляска тел, сталкивавшихся и разлетавшихся в бешеном ритме. На этот раз наслаждение было еще острее и длилось дольше, а на смену ему вдруг пришла простая и ясная мысль. Именно этот мужчина и никакой другой будет единственным ее Мужчиной, ибо только ему одному она, Женщина, готова отдаться беззаветно и до конца, и только он способен привести ее на вершину блаженства.
А затем из тьмы страсти и огня блаженства вылущилось еще одно. Словно взрыв в голове, словно вспышка под веками: та ночь и это утро! Она вспомнила их первую ночь, вспомнила руки и губы, вспомнила жар тела и биение сердца и уже хотела простонать, прошептать, выдохнуть это, но слов больше не было, и единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, было их общее дыхание.
Коннор приподнялся над ней и взглянул в синие глаза. Он сразу все увидел и понял, и уже не надо было ничего говорить, так что Линда с глухим стоном уткнулась ему в грудь, с силой притянув к себе, словно хотела раствориться в нем, спрятаться навсегда, растаять — но остаться с ним.
Все стало на свои места. Пенни с ее злыми и жестокими разоблачениями, бегство на остров, даже стук падения ее туфельки, когда они занимались любовью в ту ночь…
— Я вспомнила…
Молчание. Вечность.
— Линда… Когда?
— Только что. Странно… ни боли, ни напряжения. Точно окно открыли, а за ним — жизнь. Все случилось в тот момент, когда…
До нее дошло, что именно она собиралась сказать, и она вспыхнула, вновь спрятав лицо у него на груди. Коннор кивнул. Взгляд его стал ледяным.
— Понимаю.
Что-то в его голосе заставило ее отстраниться от него. Линда старалась не смотреть в глаза Коннору, боясь увидеть в них нечто страшное.
— Доктор сказал, это случится… Теперь я понимаю… В тот день я ударилась дважды — в вертолете и в доме, когда споткнулась о туфлю. Ночью, ты тогда вышел… После этого я ничего не помнила.
— Итак… Что же ты теперь думаешь об измене своего мужа? Что чувствуешь?
— Злость. Смешно. За эти два дня я испытала столько счастья… похоже, я просто была не готова к тому, что память вернется так сразу…
— И ты не рада?
— Нет, что ты, конечно рада! Только… все слишком сложно. Эти воспоминания Пенни, обвинения в растрате… Ник не был вором!
— Что ты собираешься теперь делать?
Коннор сел. Немного резко.
— Не знаю, Коннор. Мне надо привыкнуть… к себе самой, к тебе… к нам.
Это он понимал. Долгие годы Линда Чериш выстраивала глухую защиту, но последние два дня уничтожили почти все, и теперь ей требовалось пережить потрясение от мысли, что она и Коннор Брендон — любовники.
Именно поэтому Коннор молча позволил ей встать и только смотрел на ее прекрасное грациозное тело, когда она собирала разбросанную одежду с пола. Только когда она взялась за ручку двери, Коннор негромко спросил:
— Перегруппировка сил?
— Да.
Он вскочил и подошел к ней. У Линды мгновенно закружилась голова, ноги подкосились и краска бросилась в лицо, но златоглазый конкистадор ухмыльнулся жестокой и хищной усмешкой.
— Тогда рекомендую побыстрее открыть дверь и бежать отсюда, иначе через минуту ты вновь окажешься в моей постели.
Она пулей вылетела из спальни, больше всего злясь на то, что именно в постель к Коннору ей и хотелось.
10
Линда стояла под душем, и упругие струи воды возвращали силы измученному телу.
Теперь ею владело одно желание: побыстрее познакомиться заново с Линдой Чериш.
Предательство Ника и Пенни привело только к одному: Коннор Брендон властно заполнил все зияющие пустоты ее, Линды, жизни. Что же до Ника и Пенни… их было даже жаль.
Она сама возвела Ника на пьедестал, сама доверилась ему с такой легкостью, потому что привыкла к тому, что все в жизни должно происходить по правилам, четко и точно. Но жизнь не всегда вписывается в рамки правил.
Теперь Линде было не до правильности. Она любила, а значит, прошлое и будущее ее не волновали.
Линда вспоминала те моменты, когда в голосе Коннора звучал холодок отчуждения, и эти воспоминания ранили ее. Что поделать, не очень-то она умела делать мужчину счастливым. Снежные королевы не дарят тепла, только красота влечет в них, заставляя совершать безумства, от которых так просто опомниться. А это значит, что и Коннор рано или поздно оставит ее.
Какую-то часть ее души это убьет.
Чем больше она узнавала о Конноре, тем сильнее влюблялась в него, что уж говорить о сексе… Ее тело словно проснулось после зимней спячки длиной в целую жизнь.
Линда задумчиво расчесывала волосы щеткой. Коннор не любит ее, во всяком случае он и словом об этом не обмолвился, а что до секса… Желание, влечение — все это просто химия, но не любовь. Кроме того, моя дорогая, ты ведь и сама подумываешь о бегстве!
Линда выпрямилась, глубоко вздохнула и вышла из комнаты.
Коннор был внизу, стоял у окна и что-то рассматривал, очень пристально. При виде широкоплечей, мускулистой фигуры у Линды моментально пересохло во рту, и серебряные молоточки в ушах грянули тревожную дробь. Она вспомнила их первую ночь и темный силуэт на фоне мягкого свечения ночного океана. О чем тогда думал Коннор Брендон?
И о чем он думает сейчас?
Мужчина повернулся, и Линда вновь увидела перед собой бронзовую маску с бесстрастными золотыми глазами.
— Все в порядке?
— Да, все отлично.