В стихах говорится:
Свежий чай, ароматные свечи,
тихий, уютный дом…
Как же приятно здесь на досуге
потолковать о былом!
Сотни напастей жизнь омрачают,
трудно судьбу превозмочь,
Только душевная сила и твердость
в горе способны помочь.
Если сын Неба благоразумен,
праведен путь страны;
Чтобы прожить в покое и счастье,
добрые души нужны.
Надо добро творить неустанно,
отринув сомненья и страх;
Чти повелителя, если он праведен,
разбей лжеправителя в прах!
Мир волшебный, удивительный, реальный
Су Ши из Хуаичжоу, знаменитый поэт и эссеист XI века, по рассказам современников, любил, чтобы ему о чем-нибудь рассказывали. Когда собеседник затруднялся, он велел ему говорить про чертей. Когда и этот сюжет собеседнику оказывался не под силу, Су говорил: «Да ври же что-нибудь!»
Сначала кажется, что мир «Развеянных чар» столь увлекателен, таинственен, завораживающ, что не требует никаких пояснений: читай, получая чистое удовольствие, словно в детстве, когда чей-то голос – няни, бабушки, мамы – погружал тебя в удивительное волшебство сказки. Но потом, поразмыслив, понимаешь, что при всей схожести впечатления китайские чудеса не вполне привычны, слишком своеобразны и далеко не всегда одна лишь увлекательность способна одарить читателя радостью. Некоторые предваряющие пояснения все-таки необходимы.
Начнем с того, что все сказанное на обложке книги, которую читатель держит в руках, не вполне соответствует истине. Впрочем, если вспомнить о том, что в книге повествуется о волшебстве, таинственных превращениях, оборотнях, демонах и тому подобном, то удивляться этому вряд ли пристало. И все-таки постараемся докопаться до более или менее реальных фактов.
Начнем с заглавия. Полное оригинальное название книги – «Повествование о том, как три Суя усмирили нечисть» (Сань Суй пинъяо чжуань); насколько соответствуют этому изобретенные русским редактором «Развеянные чары» (думаю, это название появилось в подражание первому изданию новелл великого китайца Ляо Чжая о проделках бесовки-лисы – «Лисьи чары», замечательно переведенных на русский язык В. М. Алексеевым), решать читателю, но полное наименование, как мне кажется, полезно иметь в виду.
Теперь об авторах. Строго говоря, ни Ло Гуань-чжун, ни Фэн Мэнлун эту книгу не сочиняли (в современном смысле этого слова). Первого выдвинул в авторы выдающийся знаток китайской литературы Лу Синь, видимо находясь под впечатлением от исторической эпопеи «Троецарствие» – одной из вершин китайской словесности, действительно созданной Ло Гуань-чжуном. Ошибка более чем простительная: о Ло Гуань-чжуне мы и сегодня знаем весьма мало, его жизнь окружена легендами, в лучшем случае мешающими крупицы правды с вымыслом, догадками. Зато «Троецарствие» исследовано вдоль и поперек, и авторский почерк Ло Гуань-чжуна ученые характеризуют довольно единодушно. «События описаны им в соответствии с реальностью, и книга его приближается к историческому сочинению», – писал автор первого (1494) предисловия к «Троецарствию» Цзин Даци[1]. Ему вторит безымянный критик: «Прелесть повествования о событиях в „Троецарствии“ напоминает „Исторические записки“ Сыма Цяня…»[2] Начиная с Конфуция цель исторического сочинения – не просто отразить события в исторической последовательности, его задача осветить расцвет и упадок былых времен, отразить добродетельность и злые помыслы правителей и подданных, записать успехи в государственном правлении, дать представление о счастливой и несчастной судьбе. Нет нужды в особой проницательности, чтобы понять, насколько Ло Гуань-чжун, моралист и приверженец Конфуция и первого китайского историографа Сыма Цяня, не подходит на роль автора сочинения о нечистой силе, правящей миром на свой демонический лад вопреки тому укладу, который утвердился в Китае в соответствии с учением мудрого Кун-цзы (Конфуция).
Куда с большим основанием числится автором «Развеянных чар» известный литератор Фэн Мэнлун (1574–1646). Китайские ученые полагают, что он дополнил первоначальный текст еще двадцатью главами, создав тем самым расширенную версию произведения, то есть Фэн Мэнлун, по их мнению, скорее соавтор (сейчас с этим соглашаются и некоторые западные исследователи). Однако и к этому утверждению следует отнестись с некоторым сомнением. Фэн Мэнлун – прославленный библиофил, создатель нескольких своеобразных сочинений, но главное его свершение на ниве словесности – так называемое «Троесловие» (Сань янь), три сборника народных рассказов, песен и анекдотов, собранных автором. Фэн Мэнлун был собирателем и компилятором. Следует заметить, что составители разного рода изборников, будь то антологии поэзии и прозы, альбомы живописи и т. п., в старой китайской традиции занимали необычайно высокое место, а антологисты порой достигали славы, не уступавшей в известности лучшим поэтам. И если западная традиция воспринимает антологию как собрание наиболее достойных текстов, то средневековые китайские собиратели, исходя из представления о соприродности всякого творчества окружающему миру, старались собрать в свои антологии не только самые блистательные произведения, но и второстепенные, даже неудачные вещи – природный ландшафт ведь тоже не сплошь прекрасен: попадаются в нем канавы, рытвины и другие удручающие взор особенности пейзажа, которому стремились подражать составители.
Известно, что Фэн Мэнлун тщательно редактировал собранные тексты, стараясь подражать сунским (Х – XIII) устным рассказам хуабэнь. Что-то он, видимо, добавлял от себя, но общий строй, стиль, особенности языка народных повествований бережно сохранял. Даже поверхностное сравнение сюжетных, стилистических и языковых особенностей «Троесловия» Фэн Мэнлуна с «Развеянными чарами» выявит разительные отличия. Тексты «Троесловия» более сдержанные в фантазии, морализаторское начало в них гораздо отчетливее; тексты «Троесловия» мастеровитее, отделаннее; наконец, стихотворные вставки много обильнее, функциональнее. С чего бы Фэн Мэнлуну, выработавшему вполне узнаваемую манеру на обширном повествовательном материале, столь радикально менять свои писательские привычки? Вероятно, ему в руки попало несколько близких по сюжету текстов (есть версия, что некий исходный вариант «Развеянных чар», состоявший из двадцати глав, был создан малоизвестным литератором Ван Шэньсю ближе к концу XVI века), он объединил их, устранив бросающиеся в глаза «швы», а затем пригладил стиль, сделав его более однородным.
Пятнадцать из добавленных им глав предшествуют первой главе исходного текста. Прочие главы были переписаны Фэн Мэнлуном или дополнены новыми отрывками (например, предысториями второстепенных персонажей, которые в оригинальной версии упоминались лишь мельком). Словом, Фэн Мэнлун только с большой натяжкой может считаться полноправным автором сочинения: соавтор – возможно; редактор – пожалуй; издатель – весьма вероятно. Так или иначе, книга объемом в сорок глав была издана в 1642 году – сначала анонимно, а потом, когда вышло второе издание, под двойным авторством.
Внимательный читатель мог заметить, как старательно мы до сих пор обходили стороной всякое жанровое определение книги, хотя в издательской аннотации ясно сказано: роман. Причина подобного умолчания в том, что разным образцам повествовательной прозы Китая в европейской научно-переводческой традиции даны вполне условные жанровые определения – новелла, повесть, тот же роман, – привычные европейскому читателю, но к китайской словесности имеющие весьма приблизительное отношение. Несколько слов о становлении и эволюции китайской прозы мы скажем дальше, а сейчас просто посмотрим, к какому виду словесности относит нашу книгу традиционная китайская критика. Первая характеристика, которая принимается во внимание, – это размер произведения. Поэтому наше сочинение с его сорока главами попадает в китайскую группу «многоглавых повествований» (хотя по меркам этой жанровой категории сорок глав – сущая мелочь: обычно подобные сочинения содержат до ста двадцати глав). Это единственное, хотя и не вполне достаточное основание приравнять нашу книгу к романному жанру. Второй жанровый признак, более частный, связан с характерами и типажами главных персонажей. В нашем случае обилие в книге разнообразных представителей потусторонних сил, по мнению китайцев, позволяет отнести это сочинение к шэньмо – повествованию «о божествах и демонах», особой категории китайской фантастической прозы, сосредоточенной на описании бессмертных созданий и разной нечистой силы из мифологического репертуара. Шэньмо впервые появились в эпоху Мин (XIV – XVII) как один из видов простонародной литературы, созданной на разговорном языке, а не на классическом вэньяне высокой прозы. Огромную роль в развитии сюжета подобных произведений играют магия, волшба, алхимические практики из арсенала религиозного даосизма. Вполне, что называется, наш случай.
Наконец, «Развеянные чары» попадают в особую группу произведений, в которых описывается процесс «усмирения, умиротворения» (пин яо) разных бунтов, восстаний, беспорядков – всего того, что вносит в жизнь разброд и хаос. Именно этот термин – пин яо – содержится, как мы помним (см. выше), в полном названии книги.
Итак, на взгляд китайских знатоков, перед нами «многоглавое повествование с участием духов и демонов, рассказывающее об их умиротворении». Согласитесь, определение «роман» блекнет на таком красочном фоне. А полный, отвечающий форме и содержанию текст на обложке нашей книги выглядел бы и вовсе фантастично: «Приписываемое Ло Гуан-чжуну и Фэн Мэнлуну многоглавое повествование с участием духов и демонов, рассказывающее об умиротворении, под названием „Три Суя усмирили нечисть“» (знающие китайский поймут, что и с этим пространным титулом не все гладко, но все-таки он много ближе к сути дела). Скажем для верности, что «три Суя» из названия – это три персонажа: Ма Суй, Ли Суй, Чжугэ Суйчжи, выполнившие главную назидательную задачу и восстановившие порядок после хаоса, в который был ввергнут мир.