— И ты тоже не вариант, — сказала она.
Глава 8. Святая земля
Никита удивился, когда ему позвонила Наташка. Ожидал упреков, подробного описания, как страдает Ирина, анализ его ошибок и окончательного вердикта: она думала, что он такой, а он оказался совсем другим
Первый сюрприз: ни слова о происшедшем. Второй сюрприз: неожиданное участие в его судьбе, вопросы о здоровье, работе и квартире. Третий сюрприз: приглашение поехать вместе в Израиль.
— Походишь по святым местам, — сказала Наташка, — начнешь после этого новую жизнь. Заодно поможешь женщине встать на путь истинный.
После исчерпывания аргументов, почему он не сможет поехать, пришлось согласиться. Четвертый сюрприз: Наташка отнеслась к поездке очень серьезно. В аэропорту Тель-Авива она надела платок, убрав под него волосы.
— Платки, вроде, только в храмах требуют, — удивился Никита.
— Для меня тут храм везде, — сказала Наташка, добавив, что платков у нее три и она будет их менять в зависимости от ситуации и цвета платья.
Квартира, которую она заказала, находилась в Иерусалиме на улице Масарик в бывшей немецкой колонии, которую много лет назад заселяли немцы, приехавшие встретить Мессию — они хотели жить поближе к месту предполагаемого события. Квартира была просторной, Никиту удивили только каменные полы. Ему казалось, что это придавало комнатам казенный, почти больничный вид.
— Нормально, — сказала Наташка. — В жару — самое оно.
Жары не было — стоял сухой ноябрь, в раскрытые окна дул свежий ветер, принося запах цветов и сухих листьев. Они сходили в магазин, Наташка пожарила мясо, Никита нарезал салат, открыл бутылку вина.
— Значит так, — сказала Наташка, вынимая телефон. — У меня план, завтра идем к греческому монастырю, там я тебе расскажу любовную историю.
Утром они прошли мимо новых жилых многоэтажных домов к спуску с холма. По небу плыли полупрозрачные облака, сквозь них сияло теплое солнце. Они сидели на скамейке около огромных камней, заросших белым мхом, и смотрели на старинный монастырь, расположенный на дне долины. Монастырь походил на крепость, на крыше одного из его зданий развевался бело-синий греческий флаг.
— Спускаться не будем, — сказала Наташка. — Потом придется подниматься. Я и отсюда все чувствую.
Она рассказала историю о Шота Руставели и царице Тамаре, похороненных в монастыре, потом замолкла, Никита увидел на ее щеках слезы.
— Не обращай внимания, — сказала она, вынимаю бумажную салфетку. — Уйдем отсюда, тут грустно.
От прогулки по Виа Долороза Наташка категорически отказалась.
— Приманка для туристов и паломников. Там все организовано, как шоу. Да еще с магазинами. Идешь в толпе по узким улицам, все разбито на «станции». На первой станции Христа осудили, на второй — бичевали и положили крест на плечи, на третьей станции — он падает и так далее. Кто об этом знает, кто определил эти места?
О Гефсиманском саде Наташка даже слышать не хотела.
— Древних олив там нет, это обман. Все деревья вырубили римляне, когда стояли там лагерем при осаде Иерусалима. В саду толпы экскурсантов, слушают всяких прохиндеев: тут Христос преобразился, тут его поцеловал Иуда, а тут Петр за деревом стоял. Грустное место. В Храм Гроба Господня не пойдем по этой же причине. Если хочешь — сходи один. Завтра мы пойдем на вершину Масличной горы, на место Вознесения. Вот это место светлое, ради него я сюда и приехала.
У подножья Масличной горы стояли таксисты.
— Десять долларов и вы у святого места, — сверкнув зубами, сказал молодой парень с гусарскими усиками. — Пешком туда полчаса, если молодой.
Он внимательно посмотрел на седые пряди Никиты, не оставляя и тени сомнения, что ему в полчаса не уложиться.
— Был случай, один старик дошел до вершины и умер от перегрева и усталости, — добавил он, усиливая свои аргументы.
На вершине Масличной горы находилась небольшая арабская деревня с мечетью. Раньше там стоял византийский храм Вознесения. Мечеть построили на его месте и обнесли забором из камней бывшего храма. Во дворе мечети они увидели небольшую часовенку, вход в которую контролировал могучий арабский парень.
— Пять шекелей, — сказал он по-английски, предварительно уточнив, что они христиане.
— А с нехристиан ты сколько берешь? — поинтересовалась Наташка.
— Пять шекелей, — уверенно сказал парень. — Какая разница? Бог един.
Внутри часовни русский поп что-то рассказывал девушке в длинном черном платье и в белом платочке на голове.
— Подождем, — сказала Наташка. — Мне там надо побыть одной.
Поп с девушкой вышли минут через десять. Наташка попросила Никиту постоять на улице, посмотрела на облака, зажмурилась от солнца, вздохнула и зашла внутрь.
Что она делала внутри Никита не видел. Вышла он минут через пятнадцать, вытирая глаза салфеткой.
— Заходи, если хочешь, — сказала она и отошла в сторону.
Никита зашел, посмотрел на камень с размытой впадиной, означавшей последний след Христа на земле, на свечу, освещавшую камень. Хотел представить, как Христос стоял на этом камне, но не смог. Выйдя, он рассказал об этом Наташке.
— Это неважно, — сказала она. — Место намолено, и столько людей в это верят, что стало священным. Я это почувствовала. Больше мне ничего не надо, мы можем ехать домой.
— А как же Капернаум? — спросил Никита.
— Да… — она потупила голову, говорила очень тихо. — Только не Капернаум, а Магдала. Там выросла Мария Магдалина, я уверена, что Иисус познакомился с ней в этой деревне. Я видела фотографии, сейчас это скучный поселок, но рядом лес, горы. Они все помнят.
В Капернаум они все же заехали. Побродили по улицам, посмотрели на остатки дома Петра, у которого Наташка хмыкнула и сказала, что это любопытно, но к Петру вряд ли имеет отношение. В развалинах старой синагоги, где будто бы проповедовал Христос, Наташка не задержалась.
— Ничего тут не чувствую, — сказала она.
На берегу озера Наташка сняла туфли, опустила ноги в воду.
— Вода теплая, — сказала она, подобрала небольшой ноздреватый камень, положила в сумочку, посмотрела на Никиту.
— Лучше, чем любая икона, — сказала она. — Этот камень помнит обо всем, что тут было. Молиться надо, держа его в руке. Возьми и ты на память. Будет трудно — он тебе поможет.
Никита сел рядом, выбрал камень, положил в карман рубашки. Слева от них виднелась греческая церковь Двенадцати Апостолов: белые кубы, красные купола-полусферы с крестами.
— Красивая, — сказал Никита, указывая на церковь. — Уютная какая. Зайдем?
Наташка покачала головой.
— У меня осталось слишком мало эмоций, хочу экономить. Поехали в Магдалу. Только в поселок не заезжай, найди лесную тропу и останови там машину.
— Тут недалеко место, где Иисус произнес Нагорную проповедь, — сказал Никита.
— Нет, — отрезала Наташка, — сначала Магдала.
У церкви Умножения Рыб и Хлебов он притормозил машину.
— Тут Христос двумя рыбами и пятью хлебами накормил пять тысяч человек. Это тебе тоже неинтересно?
Наташка посмотрела в окно.
— И где тут разместятся пять тысяч человек? Тоже придуманное место.
— Тут есть родники, здесь по вечерам собирались люди, чтобы отдохнуть, напиться чистой воды.
— Может быть, но мы поедем в Магдалу.
В Магдале их встретили светлые каменные дома за высокими заборами, пальмы вдоль дороги, старые уличные фонари и красивый вид на горные склоны, где среди зеленых лугов были пятна оливковых садов. Они проехали поселок и попали на грунтовую дорогу, ведущую в горы. Двадцать первый век как будто исчез, в теплом воздухе воображение рисовало расплывчатые силуэты людей в длинных грубых одеждах. Они устало шли вниз после трудового дня, загребая пыль деревянными сандалиями. Никита встряхнул головой, отгоняя видение, посмотрел на Наташку. Она сидела, прикрыв глаза.
— Мы приехали, — сказал Никита.
Наташка кивнула, они вышли из машины, пошли по пустынной дороге, наступая на ягоды паслена, упавшие в пыль с невысоких деревьев. Зеленые холмы перемежались рыжими скалами, где-то внизу шумел ручей, ветер трепал волосы, нагретые горным солнцем. Потом они спустились к ручью и увидели мужчину и женщину в арабской одежде, сидевших на большом светлом камне, слушавших шум потока и ведущих неторопливую беседу. Идиллию дополнила небольшая рыжая корова, которая резво бежала по горному склону, оглядываясь на теленка, неуклюже семенившего за своей мамой.
— Остановимся, — сказала Наташка, до этого, не произносившая ни одного слова.
Они спустились к ручью, нашли плоский камень, сели.
— Ты только молчи, — попросила она, закрыла глаза и положила руки на колени.
Никита не запомнил, сколько времени они так сидели. Полчаса, час? Журчание ручья убаюкивало, иногда к ним прилетал ветер, принося запах нагретых трав и цветов.
— Все, — как будто проснувшись сказала Наташка. — Теперь скорее домой, ничего нельзя расплескать, ничего нельзя накладывать на то, что мы увидели.
На следующий день они сидели в самолете, направляясь домой. Наташка сняла платок, вынула из сумочки тюбик с губной помадой, накрасилась, повернулась к Никите.
— Спасибо тебе! — сказала она и улыбнулась. — Это были лучшие дни в моей жизни.
Из дневника Макса
Ты сказала, чтобы я забыл о прошлом, ты стала другой и надо начать все сначала. Я не понимаю, как можно забыть о прошлом. Мы состоим из нашего прошлого. Убери его из нашей памяти, и останется идиот с животными инстинктами. Или я неправ, и можно забыть только часть нашего прошлого? Попробуй. Уверен, что не получится. Прошлое обязательно вернется, как возвращается желание взять сигарету у бросившего курить.
***
Райский сад… Почему я представлял его, как аллеи между чудесными деревьями с вкусными плодами. Кругом цветы, ручьи с чистой и прохладной водой, светит солнце, но свет его мягок. И ты постоянно слышишь музыку, услаждающую слух.