— Ты о чем? К Рождеству мы точно будем в Москве.
— Вы будете, в этом я не сомневаюсь, — равнодушным голосом сказал Макс. — Меня там никто не ждет. Вере передайте, что со мной все нормально, продуктов хватит до мая, мне тут нравится, спокойно поработаю, а весной вернусь в Москву. Когда подсохнет, попробую «лексус» из лощины вытащить.
За столом опять воцарилась молчание, все как будто старались переварить сказанное.
— Как ты его вытащишь? — спросил Панкрат. — У него к весне аккумулятор сядет.
— Заведу от «фольксвагена», провода у меня есть, — сказал Макс. — Посажу за руль дядю Ваню. У него мотоцикл был, сообразит, на какие педали нажимать. А в мае приезжайте, забирайте. Обещаю даже его помыть.
— Хрен с ним, с «лексусом», — сказал Панкрат. — Невелика потеря. Ты лучше скажи, что ты будешь делать, если электричество вырубится?
— Я об этом подумал, — усмехнулся Макс. — В сарае стоит канистра с керосином, есть керосиновая лампа. Ноутбук могу в машине заряжать, кабель есть, бензина много. А могу по старинке ручкой в тетрадках писать. В комоде пачка чистых школьных тетрадей лежит. Я, конечно, продукты подъем, но когда автолавка приедет, то там половину куплю, все шкафы забью.
Никита вздохнул.
— Ты это серьезно надумал? Один, с волками?
— Абсолютно серьезно. Это мое окончательное решение. Понимаешь, я до этого жил, как будто шарил по стене в темной комнате в поисках выключателя. И не факт, чтобы я его нашел. Я знаю, ты не любишь такие слова, но в Москве плохая энергетика. Все куда-то спешат, толкаются, как будто опоздают что-то урвать. Как будто в спешке что-то лучше получится. Ни в одном городе мира нет такого. Я поэтому из Москвы сбегаю. Тут я сам по себе. Хочу сплю, хочу картошку варю, хочу до колодца снег расчищу. Скучно станет — к дяде Ване схожу, у него много историй, его можно целый день слушать. А вы езжайте спокойно. Пусть Варя не беспокоится, мне тут хорошо.
— А если заболеешь? — продолжал спрашивать Никита.
— Вряд ли. Мироздание мне подало сигнал, вы приехали, я убедился, что сигнал был ложным. Но если что-то серьезное, ты значит так на моей судьбе написано. Если не сердце, то я может под машину бы попал, или упал бы где-нибудь в Яузу.
— Понимаю, — кивнул Никита. — Я сам как по темной комнате хожу, да еще не уверен, есть ли в этой комнате выключатель. Тоже бы остался, но буду тебе мешать, да мне и зарабатывать надо. Без работы я или от голоду умру, или сопьюсь. Не знаю даже, что быстрее.
— Вот еще, — сказал Макс. — Баба Маша тут раньше апреля не появится, сейчас, наверное, она в Москву к сыну переехала. Вы в больницу позвоните, узнайте адрес. Зайдите или напишите, скажите, что я остался за домом присматривать, пусть хоть об этом не беспокоится.
Панкрат все это слушал молча. Доел, взял тарелку, подошел к тазу под умывальником, плеснул на тарелку теплой водой из чайника, потер губкой, ополоснул холодной водой.
— Доживем до Нового года, а там посмотрим, — сказал он. — Философы хреновы, выключатели они ищут. Спать пошли, завтра на работу.
Глава 17. Будни
Прошло четыре дня. В воздухе то висела холодная влага, то кружились мокрые белые хлопья. Областная радиостанция с издевательской радостью сообщала о рекордных осадках и необычно высокой для конца декабря температуре. Прогноз погоды завершался советом, что любителям подледного лова лучше сидеть дома, а не рисковать жизнью на неокрепшем льду. Затем следовала реклама сети ресторанов, предлагавших широкий выбор рыбных блюд.
— Жареных окуней люблю, — говорил Никита. — Костлявые, черти, но вкусные.
— А я вспоминаю уху из окуней и щуки, — вздыхал Макс. — Панкрат, помнишь мы сварили на Ладоге?
Панкрат кивнул и начал менял цифры в блокноте телефона. Число двадцать после слова «тушенка» заменилось на семнадцать.
— С завтрашнего дня в щи будем класть полбанки тушенки, — сказал он. — Потерю калорий будем компенсировать рисом. На завтрак каша, на обед щи, на ужин жареная картошка с соленостями.
— Обо мне беспокоишься? — спрашивал Макс. — Я вообще могу без мяса обойтись. Если что, то старики помогут. А вам силы сейчас нужны.
К старикам они больше не заходили. На обед их не звали, про Новый год тоже не вспоминали. Один раз старик подошел к ним, попросил «черпать» снега поменьше, а то его лопата не выдержит такого энтузиазма. Никита попытался рассказать ему о волках, но старик махнул рукой, сказал, что они в лесу живут и нечего тут волкам удивляться.
Заканчивали работу они засветло, и волки их больше не провожали. Но один из них, крупный, с густой шерстью приходил к дому каждый вечер. Он сидел у закрытой калитки, иногда подвывал и скалил пасть, когда кто-нибудь к нему подходил. Один раз Макс собрал в газету остатки жареной картошки и направился на улицу. «Стой! — попытался остановить его Панкрат. — Прикормим, так он тут вообще поселится». Макс хмыкнул, сказал, что ему с ним жить всю зиму и им нужно подружиться. Вскоре он вернулся и сообщил, что волк картошку понюхал, отвернулся и стал разглядывать его «фольскваген». Утром, когда они вышли с лопатами на «работу», у калитки не было ни волка, ни картошки.
Аккумулятор из машины Макс принес домой и долго ругался, что современные машины нельзя завести «кривым стартером». Все вспомнили «жигули», которые иногда приходилось заводить ручкой, согласились, что техника нынче не та и, вообще, раньше женщины были красивее, а трава на газонах зеленее. «Поливать газоны надо, — сказал Панкрат. — А трава и раньше была не ахти, просто мы стараемся помнить только хорошее».
Траншею копали Панкрат с Никитой. Макс готовил обед и ужин, а когда «снегокопы» возвращались домой, то шел откапывать дорожки к сараю и туалету. Один раз он сказал, что чувствует себя нормально и может заменить Никиту. По дороге Панкрат пытался убедить его вернуться на работу, на что Макс сказал, что ему это не надо. Панкрат знал о накоплениях Макса — их, если не случится гиперинфляции, ему хватит лет на десять.
— Мне трудно без тебя, — сказал он.
И это было чистейшей правдой. Макс был гением переговоров. Он тщательно готовился, изучал все проблемы и возможности клиентов. И никогда не начинал разговор с благодарности, что они выбрали их банк — стандартного начала неумелых переговорщиков. И никакой бодрости, нахрапистости и запугивания, что договор надо подписывать сейчас, а завтра будет хуже для них. Он мягко, даже лениво, говорил, что времена нынче тяжелые и он удивляется таланту клиентов успешно вести бизнес в таких условиях. Потом просил рассказать об их планах, поделиться секретами, непрерывно их хваля. После этого он лениво начинал рассказывать об опциях, которых нет в других банках, показывал цифры, таблицы, ругал руководство страны, но гарантировал, что в течение месяца условия договора не изменятся, что у клиентов есть время не спеша подумать, еще раз посоветоваться с юристами и бухгалтерами, а недели через две (тут он доставал телефон, якобы изучить свое расписание) у него найдется полчаса, чтобы встретится с ними еще раз. «Раньше никак нельзя?» — вопрошали клиенты. Макс сокрушенно качал головой и очень умно не начинал жаловался на занятость из-за наплыва других желающих получить кредит. Он просто занят, разводил руками, но еще раз заверял, что через две недели ни одна цифра в договоре не изменится. После этого собирал листочки в красивую кожаную папку и вопросительно смотрел на клиентов. Результат? Через полчаса Макс приходил в кабинет к Панкрату, клал на стол подписанный договор, говорил, что сегодня он морально выдохся и ему необходимо остаток рабочего дня посидеть в кафе за чашкой кофе и стаканом апельсинового сока. А если что, телефон работает, и он через десять минут будет в своем офисе. Офис, который он делил с тремя сотрудниками, Макс не любил, говорил, что соседи перестали его интересовать как личности, а от постоянных пустых разговоров он тупеет.
Однажды у Панкрата в конце дня образовался свободный час, и он решил навестить Макса в кафе. Тот сидел у окна, на столе огромная чашка с остывшим «американо», стакан с апельсиновым соком и тарелка с недоеденным пирожным. Увидев Панкрата, Макс попросил официантку принести двойной «эспрессо» и бутылку воды без газа — вкус начальника он знал.
— Что пишем, о чем думаем? — спросил Панкрат, кивая на раскрытый планшет, на экране которого он заметил текст.
Он знал, что Макс редко прямо отвечал на вопросы, любил огорошивать собеседника встречным вопросом. Так и случилось.
— Что ты думаешь о будущем человечества? — спросил Макс.
Панкрат задумался. Тут бы со своим будущим разобраться.
— Сдохнем все когда-нибудь, — сказал он, размешивая в чашке сахар. — Я даже свое будущее, слава Богу, не представляю. У тебя другое мнение?
Макс улыбнулся.
— Конечно. Ты читал работы Циолковского?
— Он что-то писал о яхтах и банковском деле?
— Он много о чем писал, — сказал Макс. — Дай мне неделю отпуска, хочу съездить в Калугу. Мне надо кое-что прояснить.
Ожидаемо. С такими просьбами Макс обращался постоянно. Два месяца назад он попросил неделю, чтобы слетать в Лондон, побеседовать с тенью Оскара Уайльда о роли искусства в повседневной жизни.
— Понимаешь, — сказал Макс. — Циолковский правильно предсказал, что в будущем мы избавимся от физических тел, будем существовать в виде лучистой энергии и таким образом заполним всю вселенную.
— Ну-ну, — Панкрат сделал первый глоток, показал официантке большой палец. — Хороший тут кофе! А зачем тебе ехать в Калугу? Напечатай пару слов в планшете и через секунду получишь все, что тебе надо. Хоть обчитайся.
— Что надо, я прочитал, — сказал Макс. — Хочу посидеть за столом Циолковского. Представь — окраина провинциального города, где-то в мире бушуют страсти, а он сидит за столом в маленькой комнате, мечтает, а стол запоминает его мысли. Не все он записывал, много просто обдумывал.
Панкрат хмыкнул.
— Запоминает, говоришь? И ты можешь извлечь эту информацию? Ты говорил, у тебя сосед физик. Что он думает по этому поводу?