Глава 23. Дрова и книга
— Дров у тебя маловато, — сказал Костомоев, сваливая поленья на железный лист около печки. — Надо бы в лес сходить. Я в сенях пилу и топор видел. Ты как?
Ну да, если так топить, то дрова закончатся через месяц. Костомоев любил тепло и дров не жалел. Я не противился, думал, что его отпуск скоро закончится, он уедет, и можно опять начать режим экономии.
— В лес можно, у бабки есть санки, — сказал я. — Давай завтра с утра.
Костомоев покачал головой.
— С утра самая рыбалка, лучше вечером. А давай прямо сейчас? Фонарь у меня есть, хоть одни санки привезем, все спокойнее будет.
Я представил ночной лес, стаю волков, непонятные огни.
— Волков не боишься?
Костомоев хмыкнул.
— Нас двое, ружье возьмем. Ты заметил, что по вечерам уже никто не воет? Дед, наверное, их вожака подстрелил, они и ушли.
В чем-то он был прав. Вечера были спокойными, тихими. Пару раз я выходил вечером на улицу, но никаких огней в лесу не заметил. Все так, но идти ночью в лес, пусть даже с ружьем…
— Нормально все будет, — голос у Костомоева был бодрым, даже веселым. — Один с ружьем, второй с топором. Мы так на медведя можем пойти.
Трусом я себя не считал, но какой-то холодок по спине пробежал. Представил, как мы с ружьем и топором отбиваемся от стаи волков, решивших отомстить за смерть вожака. Сказать ему об этом?
— Я один могу завтра днем сходить, — предложил я. — Ты на рыбалку, я в лес.
— Ну, как знаешь, — Костомоев поднял руки, — ты хозяин, я помочь хотел.
Тут он заметил ноутбук, который я забыл убрать с обеденного стола.
— Много написал, — спросил он, показывая на ноутбук пальцем.
— Так…, — я пожал плечами, — хотелось бы больше.
Костомоев сел за стол, закурил.
— Больше не надо. Сейчас ни у кого нет времени длинное читать. Я иногда у своих сотрудников страницы в соцсетях просматриваю. Хочу знать, какие у них проблемы, о чем думают. А то сам понимаешь, времена такие, кого-то нужно вовремя остановить, а то и нагоняй дать. Мне нравится, когда они коротко пишут. Вот я на фоне пляжа, вот моя собака тапок сгрызла, вот я кино посмотрел и другим не советую. А один умник постоянно целые простыни накатывает. Было бы по делу, а то философствует, других учит. Надо, говорит, перед собой цели ставить и из зоны комфорта выходить. А сам весь в кредитах, в офис бутерброды на обед носит. Тебе бы философу сначала в зону комфорта самому попасть, а потом учить из нее выходить. А то он такие зоны только в сериалах видел. Я в его опусах дальше десяти строк ни разу не продвинулся. И пишет, главное, все подряд. Ни тебе абзацев, ни пустых строк. Читать невозможно. Потом я подумал, что всяким вольнодумцам не надо писать иносказательно. Пиши вот так — предложения в десять строк и весь текст сплошной строкой. Никто не прочитает, это лучше всякого шифра.
Закончив этот монолог Костомоев, включил радио, послушал минут пять новости, выключил.
— Неужели этому кто-то верит? — спросил он. — На полных дебилов рассчитано.
— Есть и другие источники информации, — сказал я изъезженную фразу.
— Кому охота ковыряться, сравнивать и думать? — мгновенно ответил Костомоев. — Думать никто не хочет, а тут включил и уже знаешь, как именно надо думать и во что верить. Ладно, все это старо. Я знаю, чем закончится эта пьеса, ее сценарий мне не нравится, но я ничего не могу изменить. Хрен с ними, скажи лучше, куда ездил? Я слышал, ты в Европе побывал, перед тем, как тут застрять.
Я рассказал про Никиту и Ирину. Костомоев слушал внимательно, не перебивая. Когда я дошел до Алены, он поднял ладонь, попросил остановиться, достал из сумки бутылку коньяка, налил полстакана, залпом выпил, закурил, минуты три молчал, потом медленно произнес:
— Я эту историю от Натальи знаю. Вот только продолжение у нее хреновое. Я так и думал, что Никита дурак. Говорят, что он был неплохим физиком, так и сидел бы в лаборатории. Протоны всякие, электроны, осциллографы… Людей он не знает, никто не может понять, как он свой бизнес раскрутил. Почему потерял — это понятно. Но как раскрутил? Думаю, что, если бы не Ирина, сидел бы он где-нибудь в подвале, графики рисовал, да статейки бы кропал. «К вопросу о новых свойствах…», например. Ирина как-то сказала, что он романтик. Тьфу на него, романтики — это из девятнадцатого века. Сейчас надо людей понимать, чтобы жить нормально. Что за мужик, если он ничем не интересуется. Я бывал у них, как-то даже Новый год вместе встречали. О чем не начнешь с ним говорить, он только плечами пожимает. Охота, рыбалка, автомашины — все мимо. Да и на свою фирму он большой хрен положил, ходил, страдал непонятно от чего. А с Аленой он вообще попал. Неужели не понял, что она из себя представляет?
Ага, сейчас начнет самое интересное! Я закрыл компьютер, приготовился слушать.
— Знаю я таких девиц, общался по самое не могу. Поговоришь минут пять — сплошная романтика. Италия, Тоскана, кипарисы, лунные ночи, звезды над холмами. И никаких разговоров о деньгах или побрякушках. А внутри дикая смесь этой самой романтики с эгоизмом и расчетом. Думаешь, почему она на Никиту запала? А потому, что у него фирма и он на «мерседесе» приехал. А будь он водителем трамвая, то вся романтика была бы побоку, кормила бы сухими омлетами и пусть говорит за это спасибо. И никакого вина при заезде. Вот вам ключи, ваш дом за углом направо. Говоришь, что она своего Андреа в Москве отловила? Бедного фотографа на удочку поймала? Ха, она узнала, что у него усадьба в Тоскане. Будь он поваром в пиццерии и жил бы в какой-нибудь студии, то никакой бы Тосканы у нее не случилось. Водила бы она по Москве экскурсии, да искала бы того, кто решит ее проблемы.
Я решил заступиться за Алену.
— Ее баба Маша и баба Настя обожали. До сих пор с теплотой вспоминают.
— Да это никаких проблем, если голова на плечах, — сказал Костомоев. — Она артистка, я сразу это понял, когда Наталья рассказала. Кому надо улыбнуться, кого обнять нежно, пылинку с плеча стряхнуть — много ли старухам надо. Они за всю жизнь никакой ласки толком не видели. Горбатятся с утра до вечера, какие тут нежности. Людьми манипулировать легко — хвали их, и они растают, последнюю рубашку тебе отдадут. А она, понимаешь, страдала в Италии. Молодец Андреа, что на кухню ее определил. Там ей самое место, за все надо платить, а не сопли по стене размазывать. Неужели Никита не понял, что это за штучка? Нахрена он эту Алену сюда в деревню приволок, он что, совсем сдурел?
Глава 24. Алена
Я не стал возражать. Жизнь сложнее, чем представление о ней Костомоева, так что зачем спорить, не зная всей истории. Да и что он мог понять об Алене с чужих слов, не видя ее, не слушая ее сбивчивого рассказа, не побывав на усадьбе, где она днем работала на кухне, по вечерам плакала у бассейна, а ночью писала свои грустные сказки?
Добравшись до Рима, я, как и Никита, взял напрокат «мерседес». Машина была не новой, и я подумал, что именно в этой машине и поехали Никита с Ириной. Адрес усадьбы, где жили Алена и Андреа, я нашел в сети, забил его в телефонный навигатор и отправился в путь. День быстро угасал, солнце уже скрылось за холмами, но продолжало освещать облака, раскрасив их в розовый цвет. Через час стало совсем темно, машина мчалась по широкой магистрали, слева мелькали огни городков на вершинах холмов, прямо передо мной поднималась огромная красная луна. Я прикинул, что до усадьбы доберусь часам к одиннадцати. И что я там буду делать? Скажу, что заблудился и попрошусь переночевать в гостевом домике. А если он занят? Я даже не проверил на их сайте свободен ли он. Ну и ладно, тогда извинюсь и вернусь в Пиензу — должны же там быть отели. Сейчас не сезон, место найду. А если что — переночую в машине под каким-нибудь кипарисом.
Навигатор сообщил, что надо съехать с магистрали, повел меня по узким дорогам, вывел на окраину Пиензы и направил на разбитую дорогу, вьющуюся между темными холмами. Минут через двадцать он сообщил, что я уже у цели. Я вспомнил рассказ Никиты, проехал немного вперед и нашел грунтовку, ведущую, как я понял, к цели. Ага, вот и парковка, дорожка с гравием, фонари, старый каменный дом, увитый плющом. Приехали! Я нажал кнопку звонка.
Тишина. Я позвонил еще раз, и в соседнем с дверью окне зажегся свет. Мужской голос спросил что-то по-итальянски.
— Это Андреа? — спросил я по-английски.
Дверь открылась, в проеме стоял мужчина лет сорока, с коротко стрижкой, в длинном теплом халате.
— Кто ты? — спросил он по-английски.
— Я хотел бы снять у вас жилье, — сказал я. — Мой друг жил у вас с женой и рекомендовал вас.
Мужчина кивнул, сказал, чтобы я подождал и ушел в глубь дома. Минут через пять на крыльцо вышла женщина в спортивных брюках и белой футболке. Такой Алену и представлял: красивая, стройная, подвижная, темные блестящие глаза.
— Алена? — спросил, вернее почти утвердительно сказал я. — Слышал о вашем доме от друзей, простите, что не зарегистрировался заранее. Могу я пожить у вас несколько дней?
— Проходите, — сказала Алена, улыбнулась, пропустила меня внутрь дома, а сама направилась к деревянной стойке. — Ваш паспорт, пожалуйста.
Я протянул ей паспорт и кредитную карту.
— Я друг Никиты, — сказал я. — Он как-то отдыхал у вас.
Алена вздрогнула, но головы не подняла, продолжая вносить паспортные данные в компьютер.
— Все в порядке, — сказала она, протянула паспорт, кредитку и ключи, прицепленными к тяжелому латунному шарику. — Будете уезжать — отдавайте ключи мне. Перенесете вещи и перегоните машину на парковку у входа. Ваш дом с номером два за углом, идите по дорожке мимо фонтанчика. В доме кухня, маленькая гостиная и две спальни — выбирайте любую. Утром приходите на завтрак. Это на веранде слева от входа. Завтрак с восьми до десяти. Потом я убираюсь и веранду закрываю.
— У вас есть еще гости? — спросил я.
— Да, семейная пара из Франции. Они обычно приходят к восьми. Я буду благодарна, есл