ета копья, бросаемого рукой.
По данным Ф. Саразина, ведда (о. Цейлон) из своего лука бросали стрелу на 300—350 м (свободный полет), а на расстоянии 35 м пробивали навылет оленя. Дальность полета стрелы у ведда достигалась ножным натяжением мощного лука.
До изобретения лука ни «дин вид метательного орудия не обладал прицельным качеством. Навыки метания копья, палицы, бола, камня приобретались с большим трудом и были скорее искусством, чем техническим умением.
Лук позволял направлять древко стрелы в цель на малых расстояниях прямой наводкой, взятой почти на уровне глаз охотника, а на больших — с низкой траекторией. Чтобы вполне оценить изобретение лука, следует помнить, что принцип его действия был очень широко применен в античной и средневековой артиллерии. Лук и арбалет играли большую роль еще в XVII в.
В направлении использования упругости дерена, сухожилий и волос в античную эпоху был достигнут крупный силовой аффект. Например, римская катапульта способна была бросать на расстояние свыше 300 м ядро весом около 250 кг. Однако следует помнить, что здесь расходовалась человеческая сила, затрачиваемая на зарядку орудия посредством рычажных приспособлений.
Наряду со скоростью полета стрелы лук обладал скорострельностью. По словам Раслеса, индеец племени иллинойс делал около ста выстрелов, прежде чем европеец успевал зарядить шомпольное ружье. Цифра намного (преувеличена. Но этот пример показывает, что одной скорострельности недостаточно для повышения боевой эффективности орудия. Огнестрельное оружие имело преимущество в трех качествах: скорости полета пули, в точности прицела и силе боя, благодаря чему индейцы сами вынуждены были отдать предпочтение этому оружию.
Для орудий круговращательного действия примером прогресса может служить развитие техники сверления. Движение одноручного палеолитического кремневого сверла допускало не более 70 возвратно-поступательных оборотов в минуту. Движение лучкового сверла, возникшего в неолите, имело около 800 возвратно-поступательных оборотов в минуту. Лучковое сверление сохраняется как в рабовладельческой, так и на начальных этапах феодальной формации. Даже с появлением колесных станков с передаточным механизмом,. приводимым в действие водой, скорость вращения сверла повысилась немного, хотя производительность возросла в несколько раз благодаря непрерывно-поступательному движению, конструкции сверла и силы воды.
Некоторые авторы очень низко оценивают успехи первобытного транспорта. «На ранних стадиях развития общества, — пишет Э. Ульман,— при почти полном отсутствии механических устройств, повседневная затрата мускульной энергии была очень высокой, так как каждый человек с огромным трудом перемещал вещи в пределах небольшой территории. Объем и дальность перевозок были незначительны. Были малы масштабы и пределы пространственных связей».[794]
Как в отношении производительности труда, так и в оценке пространственных связей прежние представления о первобытной технике сейчас пересматриваются. Известно, что современная яхта, оснащенная парусом с кливерам (площадь в 30 м2), делает восемь узлов в час (14.8 км), а шлюпка шестивесельная на шесть гребцов — только 6 узлов (11.1 км). Скорость меланезийской долбленой лодки с 12 гребцами равна 20— 25 км/час. Скорость аутригерной шлюпки при хорошем ветре —15— 20 км/час. Скорость трехмачтового парусного корабля достигала в среднем 10—12 узлов (20—22 км/час).
Прецизионное направление в развитии техники обусловлено требованиями эффективности и экономичности орудий. Управляемая сила и скорость движения теснейшим образом зависят от точности. Надежность расчетов, строгость движений во времени и пространстве, точность сравниваемых величии и размеров — важнейшие условия технического прогресса, как древнего, так и современного.
Разделка охотничьей добычи, строгание дерева и кости в домустьерский период производились кремневым или кварцитовым отщепом случайной, большей частью неправильной формы. Поэтому рабочие движения руки оставались неустойчивыми, качество работы — грубым, процесс труда — прерывистым и кратковременным.
В середине ашеля возникло производство симметричных и остроконечных прямосных орудий, сделанных из заготовок, отщепленных с пирамидального нуклеуса способом леваллуа. В позднем палеолите многочисленные орудия выделываются из еще более правильных заготовок — призматических пластин, секрет получения которых из.изотропных материалов был найден в процессе работы с камнем, длившимся десятки и сотни тысячелетий. Новые орудия с острыми как бритва лезвиями и топкими остриями, большей частью малых размеров, которые умещались между пальцами, позволяли человеку производить точные, рассчитанные движения в работе, снимать, когда необходимо было, малые частицы обрабатываемого материала, терпеливо повторяя движения.
Геометризация кремневых орудий достигает высшего развития в мезолите и неолите. Появляются формы треугольников, полукругов, трапеций, симметрических наконечников для стрел, мелких призм ювелирного типа. Их изготовление, крепление в оправе, использование в ручной работе или в качестве охотничьих орудий — все свидетельствует о возникновении некоторых стандартов, о мелкой кропотливой доводке нужных очертаний, о более точном расчете при выделке деталей, хотя и без применения еще измерительных средств.
Шлифование камедных топоров, тесел, долот и ножей в неолите есть выражение прецизионной тенденции. Обработка дерева, роль которого псе более возрастала в хозяйстве, требовала таких орудий, рабочие поверхности которых не сказывали бы большого сопротивления волокнам при проникновении в толщу древесины. Нешлифованные топоры и тесла из кремнистых пород, появившиеся еще в позднем палеолите и мезолите, изготовлялись посредством оббивки и ретуширования. Они сохраняли на поверхности все неровности (фасетки, выступы между ними, зазубренность), свойственные донеолитической каменной технике. Шлифованные орудия не только были производительнее, так как лучше преодолевали сопротивление обрабатываемого материала. Они делали его более послушным в пластическом отношении, позволяя человеку получать на древесине более правильные плоскости, точнее затесывать утлы при сопряжении деталей, (производить некоторые выемки, выравнивать кривизну профилей, выполнять объемную резьбу.
Металлические орудия (медные, бронзовые и железные) значительно повысили качество обработки дерева. Даже лучшие каменные орудии на нефрита и жадеита уступали не только бронзовым, но и медным топорам, теслам, долотам. Выборка гнезд, пазов в дереве была затруднена в глубину. Каменные орудия, привязываемые ремнями к рукояткам или вводимые в роговые муфты, имели сравнительно короткую рабочую часть. Большой угол заточки лезвия не позволял получать частый обрез углов, линейную подгонку плоскостей. Угловое сопряжение бревен и вся срубная техника возникает и развивается только благодаря металлическим орудиям. Заметный сдвиг получает техника обработки дерева в прецизионном направлении с появлением металлической пилы и сверла. Поперечное членение дерева под прямым углом, без затесок торца, глубокое цилиндрическое сверление, позволяющее производить шиповую вяжу деталей, были важным достижением, обеспечившим прочность соединений и значительное повышение производительности труда.
Среди первобытных метательных орудий наиболее высокая прецизионность была достигнута в духовой стрелометательной трубке. Точность движения круга в гончарном станке повысила качество глиняной посуды — достигнута была равномерность толщины стенок, одинаковая форма по всей окружности, большая стойкость при обжиге, прочность в эксплуатации. Но дальнейшее развитие станков (токарных, сверлильных) в направлении скорости и точности движения потребовало металлических осей и подшипников. Скорость круговращательного хода механизма зависела от точности движения. Биение оси увеличивало трение, замедляло ход, ускоряло износ, разрушало машину, ухудшало качество продукции.
Получение возможно большего числа материальных благ осуществлялось не только через расширение производства и повышение производительности труда, но и через увеличение непрерывности производственного процесса.
Бродячий охотник имел более обостренные органы чувств, всегда был готов к высокому напряжению сил, когда дело касалось преследования добычи. Однако образ его жизни не способствовал выработке навыков к систематическому труду. Он оставался беззаботным в отношении завтрашнего дня. Как работа, так и досуг его во многом зависели от случая.
На земледельческой ступени развития человек вынужден был жить оседло в жилище долговременного типа, сохранял запасы пищи, семян и одежды, его труд требовал больше выдержки и терпения, жизнь меньше зависела от случая. Первый земледелец еще оставался охотникам, во я добывании зверя он пользовался уже своими примитивными автоматами —самострелами, ловушками, капканами.
В рабовладельческом обществе, где поливное земледелие, строительство юродов, крепостей, храмов и памятников для царей требовали вложения колоссального физического труда невольников, производственный процесс стал занимать очень много часов в суточном обороте времени. В подаче воды на поля, водном и сухопутном транспорте практиковалась непрерывная работа, основанная на беспощадной эксплуатации рабского труда. Сама ирригационная система земледелия превращала репу в Постоянно действующий механизм. Периодические разливы рек, наполнение водохранилищ, распределение запасов, регулирование орошения создавали относительное равновесие между человеком и природой, значительную устойчивость хозяйственного строя, циклический ритм жизни.
Автоматизация орудий труда в первобытном обществе стимулировалась интересами охотничьего хозяйства. Как свидетельствует этнография, самодействующие аппараты (силки, ловушки, капканы, самострелы) были построены на основе использования тяжести и упругости тел.
Первобытные самодействующие аппараты были деревянные и рассчитаны только на одно движение, которым исчерпывался их энергетический потенциал. Совершенствование механизмов, действующих на силе упругости дерева, жил, волос, осуществлялось главным образом в военной технике древности. Камнеметные машины, или катапульты (онагры, палитоны), стрелометные (арбалеты, гастрофеты, палиболы) действовали, однако, при непосредственном участии человека. Даже полиболы, посылающие, подобно современным пулеметам, одну стрелу за другой, требовали непрерывного вращения ворота, которым натягивалась тетива, автоматически освобождавшаяся от зацепа.