В).
Другую картину создает поверхность, даже в слабой степени сработанная. Свет на нее падает более компактными массами, появляются белые поля, на фоле которых каверны кажутся более темными и резко очерченными пятнами (рис. 29, Б, В). Белые поля представляют собой участки сглаженных, выровненных трением неровностей более высокого профиля. Обычно они усиливаются но направлению к краю орудия, который изнашивался интенсивнее. Нередко эти поля образуют замысловатые рисунки, собираясь в цепочки, в кружева, волнистые фигуры или «архипелаги», что говорит об очень сложном строении кремня в изломе. Их иногда прочерчивают короткие линии, показывающие направления движения. Чаще всего о направлении движения и о рабочей позиции орудия свидетельствует усиление световых пятен в сторону, к участкам наибольшего давления на материал. Важным указателем служат и изменения формы каверн под воздействием фактора трения. От каверн начинают отходить темные «хвосты» вследствие разрушения краев или стенок. Они направлены в сторону, противоположную движению.
В нашей исследовательской практике еще не были использованы многие перспективные методы лабораторного изучения поверхности горных пород и минералов, а также микрометрические методы определения шероховатости поверхности металлических изделий, существующие в лабораториях геологических и индустриальных институтов. Из оптических средств следует отметить двойные микроскопы, микроскопы теневой проекции и микроинтерферометры, обладающие значительной разрешающей силой и возможностью количественного определения степени чистоты (или изнашивания) поверхности. Более простыми и оперативными средствами можно считать щуповые приборы — профилометры и профилографы, снабженные алмазными иглами. Не менее обещающими являются и известные методы подготовки светопроницаемой поверхности путем металлизации в вакуумных аппаратах-распылителях.
Во второй период наших работ по изучению первобытной техники был значительно расширен объем экспериментальных исследований. С 1956 но 1964 г. проведено 6 опытных археологических экспедиций: Каунасская (1955 г.), Ангарская (1957 г.), Крымская (1958 г.), Вильнюсская (1959 г.), Карельская (1960 г.),[6] Западнобелорусская (1964 г.) и Сухумская киноэкспедиция (1964 г.). В итоге широко поставленных экспериментов была выяснена производительность труда по выработке каменных орудий способами оббивки, скалывания, ретуши, расщепления, шлифования, сверления, пиления, точечной техники (пикетажа).
Большое место в экспедициях заняло изучение техники обработки дерева способами рубки, строгания, отески, долбления, сверления, пиления, раскалывания, обжигания, гнутья. Устанавливалась степень эффективности каменных, костяных и медных орудий в сравнении с железными, стальными, изыскивались рациональные способы применения орудий из камня. Обработкой рога, кости и раковин (рубка, резание, сверление, пиление, затачивание и шлифование на абразиве) выяснились разные свойства этих материалов как в обычном их состоянии, так и в видоизмененном путем размачивания и нагревания.
При разделке туши животного, снимании шкуры, резании мяса, обработке кожи (золении, скобления мездры, дублении, пушении бахтармы, кройке, вырезке ремней и т. д.), сшивании испытывались различные каменные орудия, приемы работы, простейшие химические средства.
В процессе экспериментального изготовления и испытания орудий из камня, рога и кости производилось изучение следов работы (изнашивания), возникающих на опытных орудиях. Подобные наблюдения и сопоставления со следами работы на древних орудиях сопровождались проверкой основных принципов трасологического метода.
При дальнейшей разработке основ трасологического метода явилась возможность измерять затрачиваемую древним человеком энергию в актах ударов и давлений, определять его физический потенциал, о чем в прошлом существовали противоречивые суждения.
Сколько времени служили в руках древнейшего человека его каменные и костяные орудия? На этот вопрос может быть дан ответ лишь в итоге систематических исследований. Однако частичное решение вопроса оказалось посильным в экспедиционных я лабораторных условиях путем изучения степени изнашиваемости отбойников, ретушеров, проколок, ножей, резцов, скребков и скобелей, абразивов, топоров, мотыг, наконечников копий и стрел, сверл, пилок, серпов и т. д. Одни орудия быстро выходили из строя, другие — сохраняли нужные качества в течение долгого времени, многие нуждались в подправке, некоторые в полкой замене. В целом производственное использование орудий, как показывают следы и контрольные эксперименты, постепенно прогрессировало от эпохи к эпохе.
Результаты систематических опытов показали, что экспериментальный метод должен занять в нашей науке более важное место, чем это казалось до его глубокого внедрения в постоянную исследовательскую практику. Можно с уверенностью сказать, что изучение древней техники невозможно без экспериментов. Однако вне той документации, какую нам дает изучение следов обработки и использования, сохранившихся на древних орудиях и изделиях, эксперимент имеет ограниченное значение — он не делает в полной мере древнюю технику отраслью исторической науки. Лишь при участии обоих методов в исследовании древней техники может быть достигнут научный результат.
Для более полного освещения поставленных вопросов автор считал обязательным привлечение этнографических данных. Различные виды древних производств, способы охоты и рыбной ловли, добывание огня, приручение и одомашнение животных, химические процессы в технике обработки кожи, волокнистых веществ, приготовление пищи, практика заготовки продовольственных запасов, строительство жилищ, шитье одежды и многое другое раскрывается во всей конкретности технических деталей только этнографическими свидетельствами.
Для характеристики позднего палеолита и мезолита использовались материалы об охотниках и собирателях, к которым относятся австралийцы, ведда, пигмеи Азии и Африки, бушмены, некоторые племена Южной Америки. Этнографические параллели к неолитическим земледельцам, рыболовам и охотникам черпались из источников, касающихся папуасов, полинезийцев, американских индейцев, эскимосов и отчасти народов Крайнего Севера СССР,
При оценке этнографического материала как исторического источника нередко возникают сомнения в адекватности его фактам древнейших эпох, ради освещения и пополнения которых он привлекается. Культурно отсталые народы, дожившие до наших дней, прошли долгий исторический путь, в течение которого они могли испытать различные влияния своих соседей, стоящих на более высоком или более низком уровне. Это влияние должно было нарушить естественный ход развития примитивных охотников или земледельцев, в известной мере лишив их культуру самобытности.
Такого рода соображения и оговорки имели бы законное основание в том случае, если бы можно было доказать, что в далеком прошлом, до возникновения ранних цивилизаций в Египте, Двуречье, Индии и Китае, не существовало крупных различий в культуре, что прогресс шел медленно, но равномерно. Археологические и антропологические исследования последних десятилетий раскрывают перед нами иную картину древнейшей истории, которая говорит о сосуществовании в разных странах и даже на ограниченной территории культур неолитического и палеолитического уровня, позднепалеолитических и мустьерских охотников. Не менее вероятным представляется одновременное обитание в Африке и Южной Азии архантропов и австралопитековых гоминид. Создается определенное впечатление, что с углублением в прошлое различия между одновременно существующими культурными и антропологическими типами не уменьшаются, а возрастают, вследствие уменьшения роли социальных факторов, увеличения влияния естественной среды и изоляции. А если были различия в культуре, значит были и культурные влияния, т. е. был культурный обмен — этот мощный фактор прогресса, хотя такие влияния шли более медленными темпами.
Индейцы Северной Америки даже спустя столетия после открытия Нового Света продолжали сохранять все основные черты своего быта. Н. Уайэт в середине XIX в. так охарактеризовал состав домашнего инвентаря индейцев из племени шошонов: «Орудия, которыми первоначально пользовались индейцы долины Змеиной реки, целиком состояли из камня, глины, костей или дерева. Их утварь составляли горшки, лук и стрелы, ножи, орудия для обработки зерна, шилья, копалки для кореньев, копья для битья рыбы, сети, род лодки или плота, трубки для курения табака, маты для хижины и приборы для добывания огня».[7]
Все, что было заимствовано индейцами у европейцев, заметно выделялось на фоне самобытной культуры. Ведда, убедившись в превосходстве железных наконечников для стрел над каменными или бамбуковыми, выменивали их у сингалезов на охотничью добычу. Таким же способом они приобретали и железные топоры. В других отношениях они оставались первобытными охотниками и собирателями тропической леской зоны. У андаманцев некоторые орудия тоже были из железа, негритосы о. Люсон владели зачатками земледелия, однако по общему культурному уровню все они стояли очень близко друг к другу в рамках тропического позднего палеолита или мезолита. Эскимосская культура возникла на неолитической основе, хотя есть случаи раннего изготовления некоторых орудий из железа.
При изложении этнографического материала автор говорит почти во всех случаях в прошедшем времени, хотя и австралийские аборигены, и пигмеи, и бушмены, и многочисленные горные папуасы, и индейцы Южной Америки еще сохраняют немало черт традиционного хозяйственно-бытового уклада и по сегодняшний день. С одной стороны, автор поступает так в интересах сохранения повествовательного изложения; с другой — потому, что самобытная культура этих народов быстро исчезает. Через полстолетия, а может быть и раньше они почти полностью утратят ее.
Исследование общих закономерностей развития техники не могло строиться на археологическом и этнографическом материалах какой-либо одной страны или континента. Технические достижения — это завоевание всего человечества, независимо от того, на каком уровне они взяты. Археологией Европы накоплены очень богатые материалы. Но эти материалы односторонне повествуют о строительстве жилищ, охоте, рыбной ловле, обработке кожи, дерева. Австралия снабжает нас этнографическими свидетельствами лишь о палеолитическом и мезолитическом уровнях культуры. Археолог