[274] Таити образом, в палеолите еще только намечалась специализация мясных ножей, сохранявших местные формы.
Неолитические свежевальные ножи весьма разнообразны. Этнографы нередко указывали на употребление для разделки добычи наконечников стрел. Путешествуя в XVII в. по Америке, иезуит Раслес писал об охотниках племени иллинойс, что они очень часто, когда не было ножей, для потрошения животных и сдирания с них шкур пользовались стрелами.[275] Нередко свежевальные ножи дочти ничем не отличались от наконечников копий по форме. Т. Вильсон обратил на это внимание, изучив большой материал. «Многие орудия, — писал он, — которые рассматривались убежденными археологами как наконечники копий и стрел, в действительности использовались как ножи».[276] Судя по расколкам пещер в штате Невада, каменные ножи индейцев-охотников имели листовидную форму, вставлялись широким концом в торцовую прорезь короткой деревянной рукоятки, которая крепко обвязывалась растительными волокнами и заливалась смолой.[277]
Большинство охотничьих ножей делалось западными индейцами из обсидиана, кварцита и кремля. Участники экспедиции Ф. Коронадо 1541 г. сообщали, что для снятия шкуры служил кремень шириной в палец, привязанный к маленькой палочке. Охотники действовали этим орудием так быстро и легко, как будто они работали хорошим железным ножом.[278]
В Оленеостровском могильнике было найдено два типа охотничьих ножей. Это — кремневые призматические пластинки, трехгранные в сечении, длиной до 10 см. Один конец их заострен с помощью ретуши, другой — закруглен.[279] Ими работать можно было только в рукоятках. Подобные ножи были пригодны для свежевания животных, для резания мяса. Шкуры снимали сланцевыми листообразными ножами, а также ножами, сделанными из диафиза трубчатой кости.[280]
Такое разделение функций между ножами могло существовать в неолите других областей, стран, хотя далеко не везде. В погребениях Прибайкалья, исследованных А. П. Окладниковым, обнаружены различные кремневые листовидные ножи, обработанные плоской ретушью.[281] Их можно было употреблять без рукояток или в рукоятках для обеих функций. Встречаются и тупоконечные двулезвийные ножи из трубчатой кости и рога.
Обработка кожи
Значение обработки шкур удачно оценил А. Миддендорф, наблюдая жизнь охотников на севере: «Охотник, который захотел бы лучше уберечь себя от мороза при помощи свежесодранных шкур северных оленей, заснул бы, закутавшись в них, пожалуй, прекрасно, но на следующее утро увидел бы, что без чужой помощи безвыходно замерз в самых тесных оковах».[282] За ночь сырая шкура на морозе превратилась бы в твердый панцирь.
Шкура убитого на охоте животного использовалась для многих целей: она согревала в холодное время, служила постелью в пещерном или искусственном жилище, после удаления шерстяного покрова она превращалась в кожу — ценный материал для различных хозяйственных и технических нужд. Свежая шкура, снятая со зверя, как и прочие части туши животного, быстро начинала разлагаться, если не принимались срочные меры к ее консервации. Современное меховое и кожевенное производство знают разные способы сохранения шкуры до наступления момента ее выделки. Это — соление, квашение и воздействие всевозможными антисептиками, а также наиболее простой и древнейший способ — высушивание. В палеолите, вероятно, был известен последний. Но выделка шкур и кожи составляла существенную отрасль деятельности начиная с мустьерской эпохи, может быть и раньше.
Выделка начиналась с удаления мездры — слоя подкожной клетчатки, отвердевающей в процессе сушки. Вероятно, на самых ранних этапах обработки шкура освобождалась от мездры (вместе с плевой, кусками сухожилий, прирезками мяса и сала) зубами человека. В отдельных случаях к такому способу прибегали в недалеком прошлом эскимосы,[283] хотя и обладали другими, технически более производительными средствами обработки. Кожа ценных шкурок, могущих пострадать от применения каменных орудий, не только очищалась от мездры, но и слегка прожевывалась, пропитывалась слюной, обладающей бактерицидными свойствами.
Первым фактом, удостоверившим нас в существовании обработки кожи в мустьерскую эпоху, был скребок из Волгоградской стоянки (Сухая Мечетка), Он отличался не совсем обычной формой, нехарактерными для скребка следами изнашивания, по которым его правильнее было бы назвать тупиком. Тем не менее эти следы возникли только под влиянием воздействия на кожу. Об этом говорят: 1) заполировка зеркальной степени; 2) мягкая заглаженность углов и выступов ретушированного края, закругленность рабочей части в поперечном сечении; 3) распространение изнашивания на составляющие край плоскости до 4 мм; наличие линейных пересекающихся следов.[284]
Такого рода следы должны были образоваться при воздействии на вещество, масса которого отличается пластичностью, прогибаемостью под давлением твердого предмета. Рабочие движения, производимые рукой человека, были двусторонне-латеральные, что свидетельствует о неустойчивости навыков. Линейные следы есть результат царапающего действия песчинок. Их перекрестное расположение — признак изменения угла лезвия не только в отношении горизонтальной плоскости (наклоны вправо и влево), но и в сагиттальной.
Два орудия со следами, характерными для скребков, выделены среди материалов мустьерской стоянки Рожок I. Один из них, наиболее характерный, представляет небольшой отщеп, край которого отретуширован на протяжении 15—16 мм (рис. 50,Д). Именно этот край сработан до степени зеркального блеска. Линейные следы пересекают сработанный край, отклоняясь от перпендикуляра вправо и влево. Как и на концевых скребках позднего палеолита, ретушированная сторона края (со спинки) сработана значительно больше, чем противоположная (с брюшка). Такое расположение следов указывает на то, что скребок в процессе работы наклонялся человеком не вперед, не в направлении движения, а назад (на спинку) (рис. 50, Б). Здесь отражена кинематика, типичная для большинства скребков более поздних эпох. Следы работы четко трассированы (рис. 50, В, Г). Линия сработанного края имеет форму дуги, указывающей на пластичность, механическую податливость, сминаемость обрабатываемого вещества. Сумма наблюдаемых признаков говорит за то, что этим веществом была ножа, точнее бахтарма шкуры.
Начиная с ориньякской эпохи шкуры и кожи обрабатывались посредством концевого скребка, приготовленного из призматической пластинки.
Механическое преимущество этого орудия перед скребками из отщепов заключалось в том, что оно благодаря длине более надежно нажималось в руке. Длина обеспечивала ему и многократную подправку после затупления. В то же время концевой скребок имел более правильные геометрические формы, что говорит о приобретении человеком устойчивых навыков работы. Именно эти преимущества обеспечили ему необычайно широкое распространение во многих странах даже эпохи неолита и энеолита.
В палеолите концевым скребком чаще всего работали без рукоятки. Удаление мездры, мясных и жировых прирезков, которые обычны на шкуре, снятой при помощи ножа, производилось, вероятно, по твердой бахтарме, когда шкура подсохнет. Работа велась на земле или на колене, без скоблильных чурбаков или досок, хотя не исключено использование трубчатых костей мамонта взамен чурбаков. Скребками работали движениями «на себя», как это делали резцом, скобелем, строгальным ножом и т. д. Скребок ставился на обрабатываемый предмет под углом 85—90°, почти вертикально, с небольшим наклоном на себя в сагиттальной плоскости, брюшком к лицу человека. Об этом говорит сработанность правой стороны большей части известных в разных странах скребков, указывая также на работу правой руки.
Рабочий край концевых скребков обычно затуплен, нередко до такой степени, что поиски следов изнашивания не требуют увеличительных средств. Линейные следы почти во всех случаях пересекают кромку лезвия под прямым углом в виде каннелюр или мельчайших желобков, расширяющихся в сторону брюшка. После того как эти следы оказались функциональным признаком скребков по коже, стало доступно обнаружение таких орудий не только в памятниках различных эпох, но среди орудий и даже отщепов, не имеющих никакого сходства с концевыми скребками.
Для проверки эффективности концевых скребков в работе по коже, а также времени, затрачиваемого для образования следов, в Лаборатории первобытной техники ЛОИА АН СССР проводились опыты. Обрабатывалась сухая кожа барана, полученная из Ферганы, где она была заготовлена кустарным способом. Роль экспериментальных скребков играли экземпляры, изготовленные в Крымской экспедиции.
По истечении 30—35 млн. мездрения было очищено 50 см2 шкуры от затвердевшего слоя дермы с сальными прирезками. В процессе работы острый, слегка зубчатый край скребка срывал мездру, превращая ее в белую тонко волнистую стружку. Из жесткой, как панцирь, шкура, которую было трудно согнуть и сложить пакетом, постепенно становилась мягкой от эластичной. Темно-серый цвет бахтармы превращался в белый с густым ворсом, как у замши. За этот короткий отрезок времени рабочая кромка скребка была затуплена. Хотя затупленность казалась мало заметной, но была вполне достаточной, чтобы почувствовать снижение рабочего эффекта и вызвать потребность подправить скребок ретушью. Под бинокуляром отчетливо была видна изношенность заполированной кромки, пересеченной тончайшими линиями.