18 Таким образом, определенные области мозга могут активно опосредовать процесс, с помощью которого нейронные паттерны (представления) активируются, а затем связываются вместе – в ходе акта кодирования или в процессе воспоминания.19 Хранятся не реальные «объекты», а вероятность того, что нейроны сработают по определенному паттерну. Ваше воспоминание об Эйфелевой башне будет отличаться от моего по многим причинам. Здесь играют роль характер опыта, способы, которыми мозг создает представления, и способ, которым может функционировать процесс кодирования и поиска. Например, если вас укусила собака во время парижского пикника, вы можете начать испытывать чувство страха или даже боли (эмоциональные и телесные представления), когда думаете об Эйфелевой башне. У человека, который любит Францию, сенсорные представления будут иными, чем у человека, который ее не любит. То, как вы себя чувствуете в процессе вспоминания, также сильно повлияет на представления, которые возникнут во время воспроизведения.
В исследованиях памяти первоначальное воздействие переживания на мозг называется «энграммой».20 Если вы посетили Эйфелеву башню с другом и во время этой прогулки говорили об экзистенциальной философии и картинах импрессионистов, энграмма может включать в себя различные уровни опыта: семантический (информация о философии, искусстве и знание о самой башне), автобиографический (ваше ощущение себя в тот период), соматический (то, что чувствовало тело в тот момент), перцептивный (как выглядели вещи вокруг, как они пахли), эмоциональный (ваше настроение), и поведенческий (что вы делали). Первоначальная энграмма Эйфелевой башни будет включать связи, соединяющие каждую из этих форм репрезентации.
Ученые применяют различную терминологию для определения этих аспектов памяти. Некоторые исследователи предпочитают термин «эксплицитная семантическая память» для описания того, как мы вспоминаем факты. А термины «эксплицитная эпизодическая» или «автобиографическая память» используют для воспоминаний о себе во времени. Если мы вспоминаем отдельный эпизод жизни, используется термин «эпизодическая память». Но если мы вспоминаем множество событий, например все переживания, которые у нас были на Эйфелевой башне, то здесь подойдет термин «автобиографическая память».21 Впрочем, есть мнение, что границы между этими терминами на самом деле не такие четкие.22 К понятию эксплицитной памяти приближено понятие «декларативной» памяти – ведь мы можем использовать слова, чтобы описать природу воспоминания. Другие виды памяти по сравнению с эксплицитными или декларативными находятся на другом уровне интеграции. Их можно объединить в группу «имплицитная» или «недекларативная» память.23 В этой книге термины «имплицитный» и «эксплицитный» используются для обозначения функционально различных форм памяти.
Некоторые авторы используют понятие «теория следов» для описания процессов кодирования, хранения и воспроизведения памяти. С этой точки зрения энграмма (след памяти) имеет как «суть опыта» (общее представление о том, что вы были во Франции на Эйфелевой башне), так и конкретные детали.24 Со временем детали опыта могут начать исчезать и становятся не так тесно связаны друг с другом. Суть, однако, может оставаться легко доступной, достаточно точной. Когда мы пытаемся воспроизвести «первоначальное воспоминание», то можем сначала обратиться к сути опыта («Я был на Эйфелевой башне, когда мне было немного за двадцать»), а затем попытаться воспроизвести детали. На этот процесс реконструкции может сильно влиять окружающая среда, контекст и другие факторы – например, текущие эмоции и наше восприятие ожиданий тех, кто нас слушает.25 Память – это не статичное явление, а набор активных процессов. Даже самые «конкретные» переживания вроде воспоминания об архитектурном объекте на самом деле представляют собой динамические репрезентативные процессы. Воспоминание – это не просто реактивация старой энграммы; это конструирование нового профиля нейронной сети, которое учитывает особенности старой энграммы и также содержит элементы воспоминаний из других переживаний. На этот процесс влияет и текущее состояние разума.
Имплицитная память: Ментальные модели, поведение, образы и эмоции
С первых дней жизни человек воспринимает окружающую его среду. Исследования показали, что младенцы способны демонстрировать воспоминания об опыте в форме поведенческого, перцептивного, соматосенсорного и эмоционального знания.26 Многочисленные примеры показывают, насколько активны младенцы в восприятии и изучении окружающей их среды. Малыши могут поворачивать голову в ответ на выученный стимул. Они могут воспринимать визуальные паттерны и даже соотносить их с другими модальностями восприятия, такими как осязание или звук. Если ребенка напугает громкий шум, связанный с определенной игрушкой, он расстроится, когда ему покажут эту игрушку в другой раз. Эти формы памяти называются «имплицитными». Они доступны в раннем детстве, но считается, что такая память не связана с внутренним ощущением, что что-то вспоминается. Младенец, который видит игрушку, просто расстраивается; он, вероятно, не думает: «О да, я помню эту игрушку. Она раньше сильно шумела. Возможно, она сделает это снова. Только не это!» Нейронные сети (если верить теории Хебба) автоматически связывают зрительный образ игрушки с внутренней эмоциональной реакцией страха.
Имплицитная память задействует части мозга, которые не требуют сознательной обработки в процессе кодирования или воспроизведения.27 В процессе извлечения реактивирующиеся профили нейронной сети включают цепочки в мозге, которые являются фундаментальной частью нашего повседневного опыта: поведение, эмоции, телесные ощущения и образы. Имплицитные элементы составляют часть основы нашего субъективного самоощущения, «фильтрующего» наш опыт в текущий момент: мы действуем, чувствуем и что-то воображаем, не осознавая влияния прошлого опыта на нынешнюю реальность.
Имплицитная память опирается на структуры мозга, которые интактны при рождении, созревают в процессе развития и остаются доступными для нас на протяжении всей жизни. В частности, это миндалевидное тело и другие лимбические, а также корковые области (для эмоциональной памяти), базальные ганглии и моторная кора (для поведенческой памяти) и перцептивная кора (для перцептивной памяти). Соматосенсорная (телесная) память также является частью имплицитных процессов. Область репрезентации внешних ощущений – преимущественно соматосенсорная кора; ощущение внутреннего состояния тела в значительной степени опосредовано орбитофронтальной корой, передней островковой долей и передней поясной корой. Интегрированная карта тела и карта внутреннего телесного состояния, так называемая интероцепция или «шестое чувство», обрабатываются преимущественно правым полушарием мозга.28
Ментальные модели
Младенческий мозг, нейронная сеть которого быстро развивается, способен обнаруживать между повторяющимися переживаниями сходства и различия. Разум умеет суммировать и создавать обобщенные представления. Это фундаментальный аспект обучения. Обобщения составляют основу «ментальных моделей» или «схем», которые помогают младенцу (да и нам, взрослым) интерпретировать переживания настоящего момента, а также предвидеть будущие. Ментальные модели – это основные составляющие имплицитной памяти. Разум использует ментальные модели мира, чтобы быстрее оценить ситуацию и определить, что нам может предложить следующий момент времени.
То, как ментальные модели фильтруют текущие энергетические потоки, превращая их в паттерны информации, формирующие наше восприятие мира, можно визуализировать с помощью нашей диаграммы «трех П». Обучение создает ментальные модели, и образуются плато, на которых в виде пиков возникают дальнейшие актуализации в форме эмоций, мыслей и поведения. Когда такие ментальные модели осознаются, они становятся похожи на убеждения и установки, построенные на основных элементах имплицитной памяти.
Анил Сет29 предлагает толкование того, как чувственные состояния тела могут формировать вероятностные функции запоминающего и мыслительного аспектов мозга. Математика для обозначения того, как формируются вероятности в эмерджентной системе, использует термин «байесовской» функции:
Концепция мозга как прогностической машины возродилась в контексте байесовского подхода к мозгу и теории прогнозирующего кодирования в когнитивной науке. До настоящего времени эта точка зрения применялась в основном к экстероцептивному восприятию (например, зрению, слуху) и действию. Здесь я описываю прогностический, дедуктивный взгляд на интероцепцию. Согласно этому подходу, субъективные чувственные состояния (эмоции) возникают из продуцирующих (прогностических) моделей возбуждения интероцептивных афферентов. Подход обобщает «оценочные» теории, согласно которым эмоции возникают в результате когнитивной оценки физиологических изменений, и дает новый взгляд на нейрокогнитивные механизмы, лежащие в основе опыта владения телом и на «самость», «самоощущение» вообще – как человека психически здорового, так и человека с психоневрологическими заболеваниями.
С этой точки зрения ментальные модели можно рассматривать как «состояния вероятности», которые запускают развертывание энергетических паттернов в мозге до конкретных значений. Эти паттерны «встроены» в информацию как логический процесс, сформированный интероцептивными – телесными – состояниями. Сет продолжает:
Нейроанатомию, лежащую в основе интероцепции, еще предстоит детально изучить, но имеющиеся данные указывают на то, что передняя островковая кора – ключевой участок, чувствительный к интероцептивным сигналам «ошибок прогнозирования». Передняя островковая кора обеспечивает висцеромоторный контроль и сознательный доступ к эмоциональному состоянию (эмоциональному осознанию). Прогностическое «я» дополнительно поддерживается новыми парадигмами, которые сочетают виртуальную/дополненную реальность и физиологический мониторинг. Опыт владения телом, ключевой аспект «я», модулируется прогностической мультисенсорной интеграцией взвешенных интероцептивных и экстероцептивных сигналов. Эта структура может иметь важное значение для понимания расстройств самости и эмоционального осознания. Нарушения интероцепции могут лежать в основе ряда патологий, особенно тех, которые связаны с диссоциативными симптомами.30
Пользуясь термином «ментальная модель», мы можем описать, как нейронные механизмы, осознание состояния тела, предшествующий опыт и результат воздействия внешнего мира (экстероцепция) вносят свой вклад в функции логического вывода. Этот механизм создает вероятности в нашем опыте. Проще говоря, речь о множестве способов, с помощью которых ментальные модели преобразуют текущие потоки энергии в фильтры, на которые влияет предшествующий опыт. Эти фильтры являются плато нашей структуры «трех П». И именно они лежат в основе организации постоянного восприятия, эмоций и поведения.
Мозг использует множество каналов восприятия для создания нейронных представлений внешнего мира. Эти образы реальности пересекаются с воспринимающими функциями, такими как осязание и зрение, и возникают мультимодальные модели восприятия. Например, если младенцу позволить ощупать ртом форму соска в темной комнате, а потом показать грудь, то он определит «знакомый» сосок.31 Разум создал мысленный образ на основе осязания, а затем этот образ можно использовать уже для визуального восприятия. Мозг также может усреднять различные переживания. Младенцам можно показать множество картинок, на которых изображены лица, и затем они смогут выбрать из этого множества те, которые видели ранее. Мозг младенца с первых дней жизни способен создавать мультимодальную модель мира. То есть разум с самого начала способен обобщать полученный опыт.
Эти модели являются производными от наших контактов с миром. Ментальные модели помогают разуму искать знакомые объекты или переживания и «знать», чего ожидать от окружающей среды. Таким образом можно определить и какие-то отклонения от обычного, и благодаря им мир в целом становится привычным местом для жизни. Исследования, проведенные среди детей и взрослых, дают основания полагать, что ошибки восприятия «здесь и сейчас» основаны на бессознательных ментальных моделях и связаны со статистическим анализом и суммированием предшествующего опыта, формирующего текущее восприятие.32 Например, если вы уже видели множество городских улиц, вы, скорее всего, будете смотреть на следующую улицу с той же точки зрения, не вникая в мелкие различия. С другой стороны, если вы никогда раньше не были в городе, каждую улицу вы будете видеть уникальной – такой, какая она есть. У вас не будет «автоматических предположений». Мозг можно назвать «машиной ожидания», которая постоянно сканирует окружающую среду и пытается определить, что будет дальше.33 Ментальные модели мира – это то, что позволяет нашему разуму выполнять эту жизненно важную функцию. Опыт формирует предвосхищение. Термин «проспективная память» используется для описания того, как разум пытается «запомнить будущее», основываясь на том, что произошло в прошлом.34 В каждый момент времени мозг автоматически пытается определить, что происходит; он делает это, активируя ментальную модель и обобщая полученный ранее опыт. Так возникает стереотип, позволяющий быстрее обрабатывать данные о непосредственном окружении. Готовность к ответу повышается за счет предвидения следующего момента времени – что мир может предложить дальше и какое поведение следует инициировать в ответ.
Давайте рассмотрим такой пример. Если вы встречали в своей жизни зубастых зверей и опыт показал, что они опасны, то эти звери будут ассоциироваться со страхом – мозг их запомнит. Встретив зубастого зверя в следующий раз, вы постараетесь убежать в безопасное место. Если бы у вас не было возможности создать ментальную модель-обобщение «зубастые животные опасны», то вы бы не побежали. Каждый раз пришлось бы «учиться заново». Ментальные модели, обобщающие прошлый опыт, составляют суть обучения. Эти модели, полученные в прошлом, формируют восприятие настоящего и помогают нам «предвидеть» будущее. Как мы увидим далее, предвидение будущего может быть фундаментальным компонентом имплицитной памяти. Причем оно отличается от способности планировать будущее. Планирование – это более сложный аспект, он может зависеть от эксплицитных процессов памяти. Об этом речь пойдет в следующих разделах.
Определение того, как ментальный процесс адаптивно использовался в процессе эволюции, иногда называют «обратным инжинирингом разума».35 Мозг, в конце концов, создан генетикой, эпигенетическими регуляторными процессами (они тоже наследуются); аспектами физиологической внутренней среды (питательные вещества, гормоны, токсины, лекарства или недостаток кислорода) и опытом. Генетический и эпигенетический вклад в функции мозга и психические процессы можно увидеть глазами биолога-эволюциониста: функции, которые повышают вероятность того, что гены будут реплицироваться (передаваться потомству), скорее всего, тоже будут передаваться через поколения. Таким образом, генетическая детерминация психических процессов может отражать адаптацию к прошлым условиям, а не к нынешним. Данные, полученные учеными о регуляции экспрессии генов, также показывают, что опыт формирует «молекулярный контроль» над влиянием генетической информации на рост мозга. Регуляторные изменения могут напрямую передаваться будущим поколениям через яйцеклетку или сперму. Это означает, что такие процессы, как память, внимание, восприятие и эмоциональные реакции, можно объяснить, по крайней мере частично, поняв их прошлые функции в эволюционной истории нашего вида, а также нынешние условия, более ранний опыт и, возможно, даже опыт наших непосредственных предков.36
Область эпигенетики важна, поскольку позволяет понять, как текущий опыт может влиять на регуляцию определенных генов, формирующих развитие мозга. Кроме того, индивидуальный опыт может изменить эпигенетическую регуляцию в молекулах, не входящих в состав ДНК (гистоны и метильные группы, формирующие регуляцию генов в яйцеклетках или сперматозоидах).37 Таким образом, эпигенетические регуляторные изменения в ответ на опыт можно рассматривать как форму памяти, ведь настоящее событие меняет вероятность того, как будут разворачиваться будущие события, – даже через поколения. Специфическая особенность имплицитной памяти, которую мы еще рассмотрим подробнее, может оказаться особенно актуальной для понимания роли эпигенетики в развитии: не требуется сосредоточенного внимания, нет необходимости задействовать гиппокамп для кодирования. При этом эпигенетическая модуляция, происходящая в ответ на опыт, оказывает свое влияние на мозг, как и в случае с имплицитной памятью, без ощущения того, что «что-то вспоминается». Таким образом, эпигенетические изменения можно рассматривать как аспект имплицитной памяти.
Влияние имплицитной памяти на развитие
Примеры, которые мы приведем ниже, хорошо иллюстрируют роль имплицитной памяти в нашей жизни. Также попутно возникают соображения о привязанности – эти идеи подробно рассматриваются в главе 4.38 Младенец со здоровой, надежной привязанностью имеет повторяющийся опыт позитивных отношений, опыт заботы и эмпатии со стороны матери. Они имплицитно закодированы в его мозгу. У такого ребенка складывается обобщенное представление об отношениях с матерью – ментальная модель привязанности, – которая помогает понять, чего ожидать от взрослого. Если повторяющиеся переживания были предсказуемы, а когда возникал диссонанс, мать относительно быстро и эффективно восстанавливала гармонию, у малыша выработается организованная ментальная модель поведения в эмоциональных отношениях. Его имплицитная память предвосхищает, что модель общения и дальше будет такой. Когда взрослый видит ребенка и проявления его разума и отвечает на эти проявления с любовью и состраданием, внутреннее «я» ребенка развивается хорошо.
В случае ненадежной привязанности ребенок мог воспринимать своих родителей как непредсказуемых, эмоционально холодных или, возможно, даже пугающих. Эти переживания имплицитно кодируются, и в разуме младенца возникает обобщенное представление о близких отношениях, связанное с неуверенностью, отстраненностью или страхом. Пребывание наедине с родителем, который ранее был источником замешательства и ужаса, может реактивировать эти представления. Атмосфера во внутреннем мире ребенка будет очень неприятной и пугающей. Это состояние разума – часть эмоциональной памяти – усваивается в течение первого года жизни. Имплицитные кодировки памяти больше, чем просто воспоминания; они формируют архитектуру личности растущего ребенка.
К концу первого года жизни эти повторяющиеся паттерны оказываются глубоко закодированы в мозгу. Исследования привязанности показывают серьезные различия в поведении младенцев, когда они находятся с каждым из родителей. В обществе матери и отца у ребенка активизируются разные состояния разума. Как мы увидим в главе 4, это влияет на привязанность младенца к взрослым. К полутора годам созревание мозга ребенка достигает стадии, когда он начинает понимать речь и говорить. Примерно в это время быстро развиваются лобные доли, которые обеспечивают воспроизводящую память. Считается, что благодаря ей ребенок может вызывать в своем сознании сенсорный образ родителя, чтобы помочь себе успокоиться.39 Младенцев успокаивает образ родителя, с которым у них сложились отношения надежной привязанности. В случае ненадежной привязанности образ родителя будет вызывать страх или тревогу.
Паттерны определенных состояний разума у младенцев можно рассматривать как имплицитную форму памяти. Повторяющиеся переживания ужаса и страха могут закрепиться как состояния разума. При частом повторении этих состояний их активация с каждым разом будет проще, так они становятся характерными чертами человека.40 Таким образом, на нашу жизнь может влиять реактивация имплицитных воспоминаний, в которых отсутствует ощущение того, что что-то вспоминается. Мы просто «входим» в эти укоренившиеся состояния и переживаем их как реальность настоящего момента.
Понимание того, как ранний опыт формирует систему имплицитной памяти, может помочь разобраться с различными аспектами человеческих отношений. Пребывание с конкретным человеком может активировать определенные ментальные модели, которые влияют на восприятие, эмоции, поведение и убеждения. Знание об имплицитной памяти помогает понять сложные чувства, возникающие в межличностных взаимодействиях. Каждый из нас фильтрует свое взаимодействие с другими, оперируя ментальными моделями, созданными на основе паттернов прошлого опыта. Эти модели могут быстро перемещаться за пределы сознания; иногда возникают резкие переходы в состояниях разума и взаимодействиях с другими людьми. Таким образом, «перенос» – активация ментальных моделей, связанных со значимыми фигурами в прошлом – происходит постоянно, а не только в кабинете психотерапевта. Это повторяющиеся плато, фильтрующие сознание в нашей структуре «трех П». То, что возникает в виде пиков актуализации в форме мыслей, эмоций, воспоминаний и поведения, можно рассматривать как подмножество этого фильтрующего плато. Тему имлицитного кодирования в виде ментальных моделей мы обсуждали в главе 2. Осведомленность об имплицитной памяти и возможность получить доступ к рецептивному осознанию – плоскости возможности на нашей диаграмме «трех П» – может помочь освободиться от повторяющегося поведения и автоматических реакций.