Эта точка зрения также объясняет, что некоторые из наших самых ценных личных процессов – мышление, саморефлексия и самоосознание, могут иметь истоки в межличностном общении. Такова природа эволюции – человек есть социальное существо, наше выживание с древности зависело от способности к «ментальному зрению» – способности ощущать психические состояния других и знать, кому можно доверять.172 Наше самоощущение формируется опытом взаимоотношений с родителями и рамками более широкой культуры, в которой мы живем.173 Конвей и его коллеги заявляют: «я-системы с независимым фокусом характеризуются ранним созданием последовательной, тщательно продуманной, эмоционально заряженной и сосредоточенной на себе автобиографической истории. Напротив, я-системы со взаимозависимым фокусом демонстрируют более позднее установление краткой, схематичной, эмоционально невыразительной, автобиографической истории, ориентированной на отношения».174
«Независимая сосредоточенность на себе» характерна для современных или так называемых западных индивидуалистических культур, тогда как «взаимозависимая сосредоточенность на себе» была обнаружена во многих более традиционных культурах Восточной Азии.175 Конвей и коллеги также пришли к выводу, что
наличие сходных периодов детской амнезии [менее пяти лет] и подъема активных воспоминаний [возраст от десяти до тридцати лет] в разных культурах предполагает, что опосредовать появление этих периодов на кривой продолжительности жизни могут культурно независимые процессы. Эти процессы могут быть связаны со взаимопроникновением и «выравниванием» культур, а могут зависеть и от развития нервной системы. Напротив, различия в содержании памяти в разных культурах указывают на специфические для конкретного общества черты. Культурные (например, независимая или взаимозависимая сосредоточенность на себе) и индивидуальные (включая неврологические) факторы, таким образом, демонстрируют сложную динамичную и интерактивную связь. Все вместе они участвуют в формировании содержания, доступности и распределения автобиографической памяти на протяжении человеческой жизни. Также они участвуют в создании культурного разнообразия и создают общие черты в жизненных историях людей.176
Вполне вероятно, что культурные и семейные условия, в которых мы живем, определяют способы развития конкретных областей мозга, вовлеченных в процесс отражения «я» на протяжении всей жизни. В частности, гиппокамп и префронтальные (включая медиальную префронтальную и орбитофронтальную) области опосредуют эксплицитную автобиографическую память. Эта форма памяти напрямую связана с интегрированной пространственной и временной картой представлений о себе. Основные участки «режима по умолчанию» – от лобной медиальной префронтальной области до задней поясной коры – активно участвуют в процессах, связанных с самосознанием, саморефлексией, проспектированием, автобиографической памятью и эмпатией.177 Ученым еще предстоит выяснить, как эти области, сфокусированные на «других и на себе», могут дифференцироваться в разных культурах.
При эксплицитном кодировании в оперативной памяти обрабатывается масса информации, но в долговременную память попадает только избранная часть. Из этого набора лишь часть попадает в постоянную память. Этот процесс корковой консолидации, как обсуждалось выше, может быть фундаментально связан со сновидениями и с «нарративизацией» эпизодической памяти. Сновидение – это мультимодальный нарративный процесс, содержащий различные элементы повседневного опыта, прошлые события, ментальные модели и текущий перцептивный опыт. Таким образом, единицу дня, отмеченную процессом консолидации сна, можно рассматривать как «главу в истории жизни». Каждый день – это возможность создать новый эпизод обучения, в котором недавний опыт интегрируется с прошлым и вплетается в ожидаемое будущее.
Эти истории включают в себя точку зрения рассказчика (от первого или третьего лица, прошлое или настоящее), деятельность различных персонажей и психические состояния (эмоции, восприятие, убеждения, воспоминания, намерения), а также описание конфликтов и их разрешение.178 С раннего возраста нам известны несколько жанров повествования: вымышленный, схематический (общие описания событий) и фактический. Истории могут быть о других, а могут быть о себе – автобиографическими. Жанры могут пересекаться. Например, вымышленные истории часто включают в себя автобиографические элементы, причем это может происходить совершенно непреднамеренно. Автобиографические отчеты часто содержат обобщения повторяющихся переживаний или воображаемые события. Таким образом, история часто бывает «многослойной».
Истории в форме «ритуалов перед сном», мифов, фильмов, пьес, романов, дневниковых записей, разговоров за обедом или сеансов психотерапии сопровождают нас на протяжении всей нашей жизни. Многие формы человеческого взаимодействия – от детских игр до обсуждения взрослых автобиографий – включают совместное построение повествования вокруг разговора о памяти.179
Нарратив можно рассматривать как фундаментальный процесс, проявляющийся по-разному. Он создает «общие» истории (часто называемые собственно «нарративами»), определяет модели поведения (называемые «нарративными перформансами») и может влиять на нашу внутреннюю жизнь (в форме снов, образов, ощущений и состояний разума). Мы также можем предположить, что нарративный процесс напрямую влияет на эмоциональную модуляцию и самоорганизацию.
Процесс рассказывания и прослушивания историй часто включает в себя основные черты социального взаимодействия. Рассказчик производит вербальные и невербальные сигналы, слушатель принимает их, а затем отправляет сигналы обратно к рассказчику. Этот замысловатый танец требует, чтобы оба участника могли считывать социальные сигналы, разделять концепцию субъективного опыта и следовать правилам диалога, принятым в культуре. Таким образом, истории конструируются социально. Можно сказать, что даже у писателей, работающих «в изоляции», есть воображаемая аудитория, с которой они ведут активный диалог. Неудивительно, что нарративный процесс требует, чтобы социальная система мозга работала безупречно.180
Создание нарративной связности может быть усилено социальным опытом. Мы можем начать видеть взаимосвязь между совместным созданием истории и приобретением более адаптивной самоорганизации. В следующей главе мы исследуем, каким образом отношения привязанности способствуют обработке повествования, эмоциональному общению и развитию разума.
Влияние нарратива на внутренний опыт наиболее ярко проявляется в сновидениях, «управляемом воображении» и дневниковых записях. В каждом из этих процессов присутствует множество представлений, способных удивить наш «сознательный разум». Сны – это сложные истории, в которых присутствует множество образов из разных моментов времени. «Управляемое воображение» выдвигает на передний план наборы ярких переживаний, которые содержат активные размышления о приоритетах человека и текущих жизненных проблемах. Ведение дневника часто может выявить взгляды на жизнь, которые недоступны при обычном самоанализе. Понимая процесс нарратива как нечто большее, чем просто вербальные истории, мы можем определить, как каждое из этих внутренних переживаний формируется центральными темами в нашей жизни.
Нарративный перформанс, или проигрывание, можно наблюдать в моделях поведения, социальных взаимодействий и принятия решений, которые определяют ход жизни человека.181 Почему это называется «нарративом», а не просто «выученным поведением»? Темы, которые определяются как важные, привносят ощущение преемственности и смысла в жизненные направления человека. Благодаря им можно понять, почему человек делает то, что делает, и как помочь ему изменить свое поведение, если это необходимо. Бессознательные ментальные модели могут раскрываться как нарративные темы. Центральный, создающий согласованность нарративный процесс обладает способностью связывать разрозненные аспекты памяти внутри личности.
«Проигрывание», таким образом, есть поведенческое проявление основного нарративного процесса, связывающего прошлое, настоящее и будущее. Осознание роли раннего жизненного опыта в формировании того, что обрабатывается в сознании, и того, как это обрабатывается, может помочь нам разобраться со многими вопросами.
В структуре «трех П» темы «историй нашей жизни», и лежащие в их основе ментальные модели можно рассматривать как плато, формирующие подмножество пиков, возникающих в виде мыслей, эмоций и поведения. Размышления о темах наших жизненных историй – рассказанных и разыгранных в воображении – приводят к осознанию, и мы можем увидеть с плоскости возможности объективную природу влияний плато. Возможно, именно саморефлексия, возникающая в процессе ведения дневника, во время сна, в беседах с близкими и с терапевтом на сеансах, позволяет человеку получить доступ к большему количеству вариантов на этой плоскости возможностей. Так возникает возможность для новых комбинаций пиков. Плато не бывают «хорошими» или «плохими», однако ригидные, неподатливые ментальные модели или деструктивные темы, представленные в виде сковывающих плато, могут потребовать внимания и проработки. Как мы увидим в следующих главах, выявление тематических паттернов наших жизненных историй может быть необходимо, чтобы избежать попадания в ловушки разума – «автоматические способы осмысления». Нарративы – это часть жизни, но они не должны сковывать нас той или иной сюжетной линией. Отойти от плато фиксированного представления о том «кто мы есть», от некоего «неизменного повествования», значит стать более гибким и открытым. Это путь к более свободной и здоровой жизни. Речь о переходе к «присутствию в настоящем», который раскрывает энергетические потоки разума, благодаря которым он станет более гибким, адаптивным и когерентным. Речь о том, как внимательность, эмпатия, терапия и личностный рост делают жизнь человека более благополучной.