Результаты ИПВ позволяют занести респондента в одну из четырех возможных групп, как показано в левой части табл. 4.1. Классификация родителей как ненадежных/надежных, как правило, соответствует качеству привязанности младенца – в 65–85 % случаев.91 Эти проценты статистически весьма значимы.92 Роль родительского нарратива и других переменных, связанных с чувствительностью, важна: они позволяют оценить корреляцию результатов ИПВ и классификации привязанности ребенка в возрасте одного года. Из всех доступных показателей, включая характеристики интеллекта, оценку личности и социально-экономические факторы, ИПВ остается наиболее надежным предиктором ранней привязанности,93 вероятно, потому, что включает связные автобиографические размышления и способность размышлять о разуме.
ИПВ взрослых проводился на разных этапах: во время беременности, когда детям был год и когда детям было шесть лет.94 В каждом из этих контекстов ИПВ показал корреляцию с типом привязанности младенца к родителю. Это означает, что результаты ИПВ стабильны во времени и имеют прогностическое значение еще до рождения ребенка. Исследования во время беременности подтверждают идею о том, что ИПВ измеряет некую «величину» родителя, а не просто его реакцию на врожденные характеристики ребенка, например темперамент.95
Привязанность младенца специфична – с каждым родителем будет своя картина.96 Корреляции между взрослыми и младенцами не просто определяются генетическими или другими особенностями. Важна история взаимодействия родителей и детей. Есть разные статусы привязанности, которые зависят от состояния разума. Для понимания моделей привязанности эти состояния разума являются важным фактором. Предположение, что детская привязанность – основа будущих взаимоотношений, таким образом, получает подтверждение.97
Учеными были проведены исследования, в рамках которых детям, участвовавшим в «Незнакомой ситуации» во младенчестве, проводили ИПВ в позднем подростковом возрасте. И в большинстве случаев результаты «Незнакомой ситуации» примерно два десятилетия спустя соответствуют данным классификации ИПВ.98 Некоторые отклонения результатов, по-видимому, связаны с неблагоприятными жизненными событиями – например, потерями и травмами в поздние годы детства и в юности.99
Темперамент играет роль в возникновении определенных реакций со стороны родителей, но не определяет классификацию привязанности в отношениях «ребенок – родитель».100 Темперамент и генетически опосредованные черты родителя, безусловно, сказываются на поведении. Некоторые исследования предполагают, что генетика влияет, например, на определенные модели эмоциональной доступности и родительской дисциплины.101 Роль генетики в возникновении разных моделей привязанности и дальнейшем развитии человека еще предстоит изучить. Исследования однояйцевых близнецов в сравнении с разнояйцевыми близнецами, исследования приемных детей показали, что роль генетических факторов в формировании привязанности минимальна.102 Имеющиеся на сегодняшний день данные подтверждают, что детская привязанность является результатом отношений «взрослый – ребенок».
Если ребенок по-разному привязывается к разным значимым взрослым,103 как это влияет на будущий статус привязанности? Доминирующий опыт влияет сильнее всего.104 Корреляции между статусом «Незнакомой ситуации» и более поздними данными ИПВ основаны на первичных отношениях привязанности, чаще всего к матери. В будущем, в зависимости от социальной ситуации, могут активироваться различные модели привязанности. Это можно наблюдать в терапевтическом сеттинге: клиницист обнаруживает различные «состояния разума в отношении привязанности», возникающие в определенные моменты психотерапии. Данные о романтической привязанности «взрослый – взрослый» местами показывают сходство с данными о детской привязанности.105
Это хорошо описала Мэри Эйнсворт:
Многие сильные эмоции возникают во время формирования, поддержания, разрушения и возобновления отношений привязанности. Формирование связи описывается как влюбленность, поддержание связи – как любовь к кому-то, а потеря партнера – как скорбь о ком-то. Угроза потери вызывает тревогу, а реальная потеря вызывает печаль; каждая из этих ситуаций, вероятно, вызывает гнев. Беспрепятственное поддержание связи воспринимается как источник надежности, а возобновление связи – как источник радости.106
Установление тесных отношений и поддержание этих связей как источника безопасности и радости зависят от личной истории человека и от темперамента. То, как развитие сказывается на способности к близким отношениям, собственно, и изучает теория привязанности.
Классификации привязанности в разных парах «родитель – ребенок» будет разной. Даже если речь о детях одного и того же взрослого. Это объясняет, почему ИПВ не на сто процентов коррелирует с результатами «Незнакомой ситуации».107 Еще один важный вопрос – как ИПВ может меняться в зависимости от жизненного опыта, например установления новых форм эмоциональных отношений в родительстве, романтических связях, дружбе или психотерапии.108 Разные виды связей формируют разные паттерны отношений. Состояния разума, которые мы переживаем, включая ментальные модели, которые активируются во время общения, влияют на нашу способность устанавливать новые отношения.
Изменения, связанные с социальным контекстом, отражают способность разума адаптироваться к новым ситуациям. Однако исследования привязанности и клинический опыт позволяют предположить, что существует и некий устойчивый процесс, характеризующий конкретного человека в отношениях. Часть этого процесса – элементы имплицитной памяти: ментальные модели «я» и «другие», модели поведенческих реакций, эмоциональные реакции. Когда человек размышляет о себе во времени, эти характерные черты проявляются в автобиографическом нарративе в рамках ИПВ. Термин Мейн «состояние разума в отношении привязанности» применяется к укоренившемуся, стабильному, самоорганизующемуся психическому состоянию.109 Речь не о чем-то временном, случайном. Повторяющийся опыт взаимодействия с родителями формирует характерное самоопределяющееся состояние, можно сказать – «черту» конкретного человека.
В нашей структуре «трех П» это самоорганизующееся ментальное состояние можно визуализировать как плато с постоянными эмоциями, мыслями, убеждениями и поведением, возникающими в виде пиков. С точки зрения мозга, как мы подробнее обсудим далее, фазовая синхронизация нейронных областей приводит к определенным паттернам нейронной активности. Вероятно, эти паттерны и лежат в основе «состояния разума в отношении привязанности». Предполагается, что надежное состояние разума связано с наиболее гибкими плато, пиками текучести и легким доступом к плоскости возможностей. Плоскость возможности здесь – это источник родительского присутствия. Мы можем предположить, что ненадежные состояния разума взрослых тоже имеют гибкое плато и доступ к плоскости возможностей, но скомпрометированной или ограниченной.
Давайте теперь подробнее рассмотрим результаты исследований привязанности – как детской, так и взрослой, чтобы получить более полную картину того, как эти состояния разума влияют на наше развитие. Как мы видели, мозг формируется на основе опыта и социальной среды. Прошлый опыт формирует значение конкретных событий и меняет вероятность того, как мы будем чувствовать, думать и вести себя в данный момент и в ближайшем будущем. Полный обзор этой увлекательной и важной области исследований выходит за рамки этой главы, но информацию по теме можно найти среди полезных ссылок, которые мы приводим, а краткое изложение нейробиологии привязанности предлагаем в следующем разделе.110 Исследования привязанности могут научить нас важным принципам развития разума в межличностных отношениях. Далее мы исследуем последствия этой важной работы для понимания процессов развития, а также функционирования человеческого разума.
Привязанность, разум и психопатология
На протяжении всей жизни опыт формирует наш разум. Ранний опыт формирует синаптические связи и таким образом может подготовить почву для продолжительных взаимодействий с миром, которые затем усиливают эти возникшие психические функции. Лонгитюдные исследования привязанности показывают, что определенный опыт ранних отношений способствует эмоциональному благополучию, социальной компетенции, когнитивным функциям и выработке устойчивости к невзгодам.111 Однако развитие – это процесс, и дети старшего возраста, подростки и взрослые могут продолжать расти и меняться, несмотря на не самый благоприятный жизненный опыт.
Ненадежная привязанность не эквивалентна психическому расстройству, но создает риск психологической и социальной дисфункции.112 Например, социальная компетенция у детей с избегающей привязанностью может быть нарушена: они могут быть контролирующими, агрессивными и не любящими своих сверстников.113 Дети с амбивалентной привязанностью могут иметь предрасположенность к социальной тревожности.114 Дезорганизованная/дезориентированная привязанность иногда ассоциируется с диссоциативной симптоматикой, и когда такие люди в более позднем возрасте часто встречаются с сильными переживаниям, они бывают склонны к развитию посттравматического стрессового расстройства, как сообщают Макдональд и его коллеги:
Дезорганизованная привязанность в сравнении с другими статусами привязанности в значительной степени предсказывает как более высокий уровень симптомов избегающего поведения в посттравматическом стрессе, так и более высокий уровень повторного переживания кластерных симптомов посттравматического стрессового расстройства. Эти данные свидетельствуют о том, что качество ранних диадных отношений в более старшем возрасте может быть связано с различиями симптомов посттравматического стресса.