153
Запоминать эти термины необязательно, но знакомство с общей структурой дает ощущение и понимание сложности всех этих процессов, а также иллюстрирует важнейшую роль, которую привязанность играет в раннем развитии мозга и дальнейших его изменениях на протяжении всей жизни.
Следует отметить, что работа системы вознаграждения переплетается с работой фундаментальных систем регуляции, а также с нашим социальным поведением. Учитывая важную роль окситоцина в этом процессе, Фельдман предполагает: «Передача ОЦ, которая происходит не между нейронами, а между популяциями нейронов, может действовать на большие расстояния и вызывать согласованные, длительные, самоподдерживающие эффекты, влияющие на поведение [Feldman et al. (2010 г.); Abraham et al. (2016 г.); Champagne (2008)]».154 Именно так возникает синхронизация между несколькими областями мозга. Фельдман продолжает:
Лонгитюдные исследования людей от младенчества до взрослой жизни описывают участие ОЦ в передаче привязанности от родителей к друзьям и романтическим партнерам [Feldman et al. (2013а); Lee Raby et al. (2013)]. Исследования показывают более тесные связи между ОЦ и ДА в ответ на сигналы, имеющие отношение к привязанности, опосредованные социальной синхронией; например, это совместная активация областей мозга, богатых ОЦ и ДА, в виде реакции на ребенка [Atzil et al. (2011); Strathearn et al. (2009)], усиленная реакция ПОВ на романтического партнера после введения ОЦ [Scheele et al. (2013)] или усиление связи периферических биомаркеров при родительской и романтической привязанности [Ulmer-Yaniv et al. (2016)]. Все это позволяет подкорковой системе извлекать из повторяющихся переживаний привязанности представление о любви и затем переносить его на другие связи. Нейробиология связи матери и ребенка, таким образом, расширяется, выходит на уровень других человеческих привязанностей…155
Синхронность активации нейронов приводит к ассоциациям нейронной функции и структуры. Фельдман объясняет:
Чувствительность мозга к ОЦ и ДА обеспечивает их влияние на нейропластичность, необходимую для избирательного распознавания и долговременной памяти – двух ключевых особенностей человеческой привязанности… Это подтверждает гипотезу о том, что переживания привязанности – повторяющиеся и предсказуемые, – ассоциированы с механизмом дофаминового вознаграждения. Исследования на приматах показали, что стриарные дофаминовые нейроны позволяют различать удовлетворение «от себя» и «от партнера», предвидеть будущие социальные взаимодействия и получать удовольствие от соответствия собственных действий действиям партнера [Báez-Mendoza and Schultz (2013)]… Поскольку ОЦ увеличивает значимость социальных стимулов [Bartz et al. (2010)], интеграция ОЦ и ДА в полосатом теле усиливает опыт социальной синхронности. Возникают циклы координации в рамках привязанности, они повторяются, получая мотивацию и энергию от ДА, а социальную направленность и от ОЦ… Возникает саморегулирующийся процесс высвобождения гормонов – его запускает опыт привязанности. Активация этого режима создает повторяющиеся ритмические всплески. Мы видим, как ранний опыт привязанности формирует окончательную организацию ОЦ в определенных участках мозга младенца, как возникают стимулы, которые вызовут его в будущих отношениях, а также наблюдаем передачу этого механизма из поколения в поколение. [Feldman (2015)].156
Таким образом, развивающийся разум формируется социальными взаимодействиями: они создают интегративные связи в мозге. Наши эмоции, память и нарративные функции формируются этими фундаментальными процессами, переплетенными друг с другом:
Кора человеческого мозга сложна, и благодаря этой сложности удается интегрировать подкорковую лимбическую сеть и древние системы ОЦ и ДА в то, что мы называем любовью. Любовь построена на представлениях и памяти, она переводит мультисенсорный опыт в ассоциации более высокого порядка, адаптируется к культурным нормам, чтобы поддерживать связи между поколениями и закреплять их. Кроме того, любовь «понимает» как пересечения «я» и «другого», так и разницу, автономию. [Gallese (2015)]. В этом процессе участвуют социокогнитивные способности эмпатии и доверия, необходимые для поддержания долгосрочных связей. Любовь может ощущаться не только в присутствии, но и в отсутствии другого (например, мы можем продолжать любить умерших родителей) и обращаться к абстрактным идеям (Бог, Родина), человечеству и другим видам (домашним животным).157
Таким образом, фундаментальное значение для переживания привязанности имеют три обширные нейронные сети. Некоторые области мозга участвуют сразу в нескольких системах с пересекающимися анатомическими и функциональными связями. В том числе речь о системах, связанных с вознаграждением и мотивацией, телесными ощущениями и их регуляцией, а также c ментализацией, составлением мысленных карт «я» и «другие» для понимания и эмпатии. Области, которые обеспечивают осознание телесных ощущений, дают информацию о восприятии внутреннего состояния другого человека, связывая понимание и сопереживание. Система интероцепции участвует и в восприятии, и в регуляции внутреннего состояния, а также в отображении внутреннего состояния – своего и других. Система вознаграждения, соматическая и ментальная сеть дифференцированы и связаны в опыте, который мы получаем в отношениях привязанности. Наши нейронные сети постоянно реагируют на опыт и учатся на нем. Кроме того, центральную роль в процессе синхронизации могут играть «колебания» нервных систем разных людей – одновременные нейронные активации, в результате которых люди входят в резонанс. Именно так человек начинает чувствовать себя связанным с другими людьми, чувствовать себя частью большого целого.
Как мы уже говорили, разум и «я» находятся как внутри человека, так и между людьми. Рассматривая нейронные корреляты привязанности, можно определить, что наша фундаментальная нервная функция и структура зависят от внутреннего и внешнего энергоинформационного потока. Наше самоощущение возникает из разума, и мы можем видеть, что нейронные корреляты – это не то же самое, что разум. Разум включает в себя процессы во всем теле и его нервной системе. Но разум также представляет собой «промежуточный» энергоинформационный поток. Такова наша трофолактическая природа: идентичность формируется отношениями. Да, наши переживания связаны с мозгом, но они также связаны и с коммуникативными паттернами. Эти паттерны связывают и объединяют нас друг с другом. Разум одновременно полностью «телесен» и полностью социален, то есть связан с отношениями.
Вот как Фельдман описывает нейронные области, участвующие в системах привязанности, и синхронизацию их функций, «которые объединяются для установления, поддержания и укрепления наших аффилиативных союзов с другими»158:
1. Во-первых, это система «вознаграждения – мотивации», включающая полосатое тело (ПЯ, хвостатое тело), миндалевидное тело, ПОВ, ОФК, вентромедиальная префронтальная кора (вмПФК) и ППК, которая использует пути, богатые ДА и ОЦ и поддерживает разные виды поведения, ассоциирующиеся с привязанностью – социальную ориентацию, социальный поиск и поддержание длительного контакта. Привязанности имеют внутреннюю мотивационную ценность. Она сочетает в себе немедленную гедоническую реакцию с мотивацией приближения, целенаправленным поведением и обучением. Полосатое тело и его крупные проекции в лобной коре и миндалевидном теле участвуют в обнаружении сигналов, важных для привязанности, оценке их значимости и управлении действиями путем кодирования аффективных свойств раздражителей. Примечательно, что внутри полосатого тела наблюдается сдвиг от вентрального (ПЯ) к дорсальному (хвостатому) телу в корково-стриарной зависимости со стабилизацией связи. Это отражает переход от связанного с вознаграждением влечения и поиска новизны к обработке знакомых данных и предсказуемости. Речь не столько о страсти, сексуальном желании или родительской реакции на младенцев, сколько о долгосрочных отношениях, формировании привычек и партнерских отношениях в паре, а также социальном сотрудничестве и доверии между друзьями. Хвостатое тело участвует в обучении с подкреплением, в целенаправленном действии и оценке результатов. Авторы предполагают, что переход от вентрального к дорсальному стриарному функционированию сопровождает привязанность, поскольку эти процессы закрепляются в совместных целях, общей среде обитания и взаимности и опосредуются по ОЦ. Проекции коры в полосатом теле наряду с проекциями гиппокампа и миндалевидного тела делают эту область мозга центральным входным портом для обработки эмоциональной/мотивационной информации, которая поддерживает привязанности.
В формировании и поддержании привязанности задействуется ряд сложных высокоуровневых процессов, в том числе обучение, память, планирование и прогнозирование. Эти процессы зависят от лобно-стриарных связей цепочки вознаграждения, особенно вмПФК, ОФК и ППК. Благодаря этим связям можно кодировать ожидания, ассоциации и представления, сопряженные с вознаграждением, оценивать аффективную валентность стимулов привязанности и поддерживать гибкие представления, необходимые для управления действиями. Корково-стриарные связи обеспечивают основу для способности сочетать вознаграждение, страсть, стремление к близости, «энергию» и бессознательную мотивацию со способностями более высокого порядка – для отношений важны также нисходящий контроль, доверие, эмпатия и ответственность. ОФК, эволюционно самая «поздняя» структура человеческого мозга и конечная точка пути вознаграждения, участвует в представлении «удовольствия» и в целенаправленных действиях, направленных на достижение долгосрочных отношений. ОФК делает выбор среди вознаграждений, позволяет сопротивляться немедленному вознаграждению ради долгосрочной привязанности. Она формирует стабильное чувство принадлежности в плане культуры, ритуала и личных предпочтений. ВмПФК позволяет представлять любовь и всю «рябь» связанных с ней ассоциаций, критически важное чувство тоски в разлуке, оценку безопасности и ощущение себя одновременно как отдельного человека и «соединенного» с другим, которое определяет опыт интерсубъективности. ВмПФК осуществляет контроль над зонами лимбической системы, уменьшая тревогу/избегание в безопасной среде и долгосрочных привязанностях.