Аллан Шор описал, как развитие одной части префронтальной области, орбитофронтальной коры, зависит от стимуляции фигуры привязанности эмоциональными связями – в форме зрительного контакта, общения лицом к лицу и аффективной настройки.115 Социальные сигналы специфически активируют префронтальную кору. Орбитофронтальная кора играет решающую роль в координации телесных состояний и в процессе создания взаимосвязанных представлений, которые имеют фундаментальное значение для рассуждения, мотивации и создания эмоционального смысла.116
Эмоции являются фундаментальной частью отношений привязанности – в детстве и всю жизнь вообще. Самые ранние формы общения касаются первичных эмоциональных состояний. Совместное использование процессов оценки и возбуждения устанавливает механизм связи в рамках эмоциональных отношений. Мы также можем предположить, что взаимодействие в рамках такой коммуникации способствует развитию параллельного процесса – гибкости реакции. Гибкость позволяет реагировать на меняющиеся контексты адаптивным, «внутренне коллаборативным» образом. Это способ, с помощью которого широко распространенные нейронные процессы вовлекаются в гибкое состояние разума, приспосабливающееся к ряду внутренних, а также внешних факторов. Таким образом, близкое общение может напрямую активировать нейронные цепочки, ответственные за придание смысла, гибкую реакцию и формирование субъективного опыта эмоционально яркой жизни. Основная идея такова: интегративное общение ведет к росту интегративных волокон в мозге.
Эмоции и соматические реакции
Сигналы тела также напрямую формируют наши эмоции. Когда мы считываем перемены в телесном состоянии – напряжение мышц, новое выражение лица, сигналы, поступающие от нашего сердца или кишечника, это позволяет нам понять, что мы чувствуем. Такая телесная обратная связь происходит даже без осознания. Восприятие окружающей среды, безусловно, происходит в мозге, но важнее последующие реакции тела – они возникают очень быстро, и именно они информируют нас о том, что происходящее значит для нас. Наши механизмы оценки зависят от телесных реакций, определяющих направление последующей проработки. Состояния разума создаются в рамках психобиологических состояний мозга и других частей тела.117
Например, хмурое или улыбчивое выражение лица приводит к соответствующим искажениям при интерпретации данных.118 Эксперимент, который пролил свет на это открытие: участникам было предложено работать лицевыми мышцами по определенным образцам. Эти конфигурации представляли различные категории эмоций: гнев, страх, печаль. Когда участникам эксперимента предъявляли стандартную историю, их оценка смысла напрямую зависела от того, какие паттерны лицевой мускулатуры были активированы. Если были напряжены мышцы, характерные для грусти, они интерпретировали представленную историю как грустную. Если лица выражали радость, история воспринималась как позитивная. Соматосенсорные данные регистрируются в мозге и напрямую влияют на состояние его активации; обработка информации формируется под воздействием этих данных.
Мышечные изменения являются высокочувствительными компонентами эмоциональных реакций, посылают информацию непосредственно в мозг и представлены в области, называемой соматосенсорной корой. Участок соматосенсорной коры, расположенный в правом полушарии, имеет более интегрированные представления о теле, включая лицо, чем зона в левом полушарии. Это подтверждает, что роль правого полушария в обработке телесных состояний более значима.
Как мы увидим в главе 6, асимметрия мозга играет важную роль в понимании эмоций и разума. Есть еще одна форма телесной реакции – отклик на изменения во внутренних органах, таких как желудок, кишечник, сердце и легкие. Висцеральные изменения регистрируются в сетях префронтальной коры, особенно в правом полушарии, в пределах передней островковой и передней поясной областях. Эти зоны играют центральную роль в интероцепции, принимают сигналы от полых органов тела и позволяют нам составлять актуальные карты висцеральных состояний. Указанная часть префронтальной коры контролирует и регулирует эти внутренние реакции.119 Как заявляют Хьюго Кричли и его коллеги,
интероцептивное внимание усиливало активность в ряде областей коры, получающих афферентную информацию о телесных состояниях, но только активность в правой передней доле отражала явное осознание интероцептивной информации. Более того, мы идентифицировали эту область как «субстрат» для интероцептивного осознания без смешения стимулов или изменений уровня возбуждения, что является неотъемлемой частью исследований картирования реакций, вызванных термической или висцеральной стимуляцией… Также было озвучено, что роль правой островковой доли в явных проявлениях чувственных состояний может представлять собой эволюционный механизм, уникальный для приматов, появившийся в результате развития таламокортикальных нервных путей слоя Lamina I, которые передают подробную интероцептивную информацию… Проекции островка таламокортикальной системы поддерживают аккумуляцию информации о теле, включая боль, зуд, температуру и висцеральные изменения, чтобы обеспечить богатое картирование внутренних состояний для формирования представлений о себе… Мы использовали функциональные и структурные методы нейровизуализации для определения областей мозга, которые способствуют вниманию и осознанию внутренних телесных процессов. Результаты показывают, что островковая доля опосредует внимание, а правая передняя часть островка опосредует данные о внутренних телесных процессах. Более того, взаимосвязь между интероцептивным осознанием, субъективным эмоциональным опытом и активностью правого переднего островка предполагает наличие нейроанатомического «субстрата» для чувственных состояний, которые могут лежать в основе сознательного представления о себе.120
Расширяя этот взгляд на доминирующую роль цепочек правого полушария в интероцептивном самоощущении, Сильвио Ионта и его коллеги заявляют:
Функциональная связь между правым височно-теменным узлом и правым островком имела самую высокую избирательность в отношении изменений в самолокации и взгляде от первого лица. Наконец, функциональная связь выявила межполушарные различия, показывающие, что самоопределение и перспектива от первого лица модулируют связь между правым ВТУ, правым задним островком и правой дополнительной моторной областью, а также между левым ВТУ и правым передним островком. Эти данные расширяют предыдущие свидетельства о здоровых популяциях и клинических наблюдениях при неврологическом дефиците, подтверждая двусторонний характер сети телесного самоосознания и доминирующую роль правого полушария.121
Наш мозг создает представление о телесных изменениях. Эти соматические карты формируются на основе предшествующего опыта и могут не зависеть от текущей реакции. С этой точки зрения наше знание того, что мы чувствуем, в значительной степени основано на природе этих соматических карт.122 Вот как имплицитная соматосенсорная память может вмешиваться в осознание настоящего опыта. Мысль может быть связана с эмоциональным откликом, содержащим имплицитную соматическую реакцию, генерируемую внутри. Здесь мы видим изменение в телесном состоянии, созданным нашим мозгом на основе воображения и прошлого опыта. Воспоминания об эмоциональных переживаниях вызывают автоматические имплицитные активации, которые могут ощущаться столь же реальными, как и прямые телесные реакции, и способны «оживлять» глубоко связанные с этими воспоминаниями образы. В некоторых случаях (например, когда мы вспоминаем пугающее событие из прошлого) мы переживаем реальные телесные изменения (например, учащение пульса, потливость и расширение зрачков).
Если в детстве человека оцарапала кошка, состояние страха и возбуждения в этот момент будет зарегистрировано в мозге как имплицитная соматическая память о страхе. Это состояние будет ассоциироваться с образом кошки. В будущем вид кошки может активировать похожее телесное состояние. Запустится набор процессов ассоциативной памяти, также связанных с первоначальным событием. Имплицитная телесная память – это то, как мысль, образ или другое воспоминание могут вызвать сенсорную реакцию, инициирующую каскад связанных со страхом ассоциаций. Это объясняет, как непроработанные посттравматические состояния продолжают укоренять давние реакции; такие люди чувствуют, что их травмируют «снова и снова».
Индивидуальные различия в эмоциональном опыте
Некоторые пары отмечают «совместимость» с первой встречи: например, это могут быть два человека, у которых есть сходство в том, как они живут, совпадение потребностей в игре и отдыхе. У некоторых наблюдается «рассогласование» в историях привязанностей; несоответствие систем оценок может привести к трудностям в общении. Например, муж с отвергающим типом привязанности, у которого в детстве не было эмоциональной близости с матерью и тесное общение не ассоциировались с чувством успокоения. Вспомним, что исследования пар с избегающей привязанностью показывают: тело продолжает переживать дистресс во время разлуки (у детей) и при обсуждении вопросов привязанности (у взрослых). Это открытие позволяет предположить, что первоначальная система ценностей, которая приписывала «хорошее» значение близости между людьми, вероятно, осталась нетронутой даже после неоднократного разочарования и отказа от переживаний. Однако мозг научился приспосабливаться к этому опыту, сводя к минимуму проявления дистресса. Развитие поведенческих и сложных когнитивных реакций, таких как память и нарратив, будет способствовать минимизации сознательного доступа к источнику беспокойства.
У жены – другая история. Ее привязанность к матери была амбивалентной, а к отцу – дезорганизованной. Ее собственный статус привязанности не прояснен, но больше всего по классификации похож на тревожный. Что происходит в этой паре? Жена сперва полагает, что муж тихо наслаждается ее присутствием. Его невнимание к ее эмоциональным состояниям сначала дает чувство безопасности. А потом вызывает разочарование. На каком-то невербальном уровне жена чувствует, что мужу нравится быть с ней «близким», хотя он никогда не говорит об этом прямо. Вероятно, она чувствует что-то реальное, считывает его истинную, глубинную эмоциональную систему. Однако на поверхности стремления к близости у него нет, и он отрицает важность эмоциональных связей. Муж будто гордится своей автономией, часто заявляя, что признаком здорового развития является «ни в ком не нуждаться», а женщин достаточно «просто хотеть». Жена в этой паре не чувствовала себя нужной. И даже не чувствовала себя желанной.