Джеральд Эдельман описал в своих работах, как мозг функционирует посредством петель положительной обратной связи, которые способны усиливать собственные паттерны возбуждения.18 Это называется «повторным входом». Циклы реципрокного возбуждения, в которых одна группа нейронов активирует другую, которая затем активирует исходную, составляют главный организующий процесс мозга. Мы можем визуализировать это как межнейронный групповой «резонанс». Повторный вход стабилизирует паттерн возбуждения нейронов, что позволяет получить субъективный опыт обработки в данный момент. В определенных ситуациях этот стабилизирующий процесс позволяет активировать сознание.19 Как выразились Эдельман и Джулио Тонони, «повторный вход ведет к интеграции… интеграция достигается в согласованном процессе».20 Связывая функционально и анатомически обособленные области мозга друг с другом, интеграция позволяет им функционировать согласованно. Обратите внимание: это не означает, что все интегративные состояния входят в осознание.21
Эдельман описал форму «первичного сознания», возникающую, когда наши основные сенсорно-воспринимаемые процессы резонируют с концептуальными (их он называет «категориальными») процессами. Это «запомненное настоящее», дающее нам ощущение «известности» чего-то, но это что-то мы не можем назвать или увидеть из отдаленной временной перспективы, включающей прошлое и будущее. В модели Эдельмана есть три основные формы нейронных групп, которые функционируют как представленческие; он описывает их как «перцептивные», «категориальные» и «лингвистические». Перцептивные группы активируются в ответ на ощущения от окружающей среды или тела. Если разум уже испытывал эти ощущения раньше, классифицировал их, придал им значение, то группы нейронов для этой категории активируются. Например, если ребенок никогда раньше не видел собаку, то зрительное восприятие собаки будет происходить без ощущения того, «что это такое». Если ребенок раньше видел изображения собак или настоящих собак, он запомнит их и создаст общую категорию или «схему» для таких картинок. В этом случае будут активированы группы нейронов, которые представляют категорию или понятие «собака». Считается, что одновременная активация перцептивных («вижу собаку») и категориальных (это объект из категории «собака») групп нейронов вызывает внутреннее ощущение, называемое «первичным сознанием». То есть пребывание «здесь и сейчас» и восприятие собаки сочетается с ощущением «мне знакомы такие животные». Это и есть запомненное настоящее.
Эдельман утверждает, что с развитием языка группы нейронов, ответственные за лингвистическую обработку, позволяют появиться другой форме сознания. Когда ребенок старшего возраста, у которого уже развита речь, видит собаку, перцептивные группы активируются наряду с одновременной активацией категориальных и лингвистических групп нейронов. Это приводит к «сознанию более высокого порядка», выходящему за рамки воспоминаемого настоящего, – появляется возможность рефлексии с движением как назад, так и вперед во времени. С этой точки зрения именно язык позволяет нам быть и историками, и «актуариями», размышляя о прошлом и сознательно планируя будущее.
Эдельман, Тонони и их коллеги развили эту точку зрения, предположив, что отдельные элементы достигают определенной степени сложности в сборке, и это временно стабилизирует их присутствие в сознании.22 Другие, такие как Уилер, Стусс и Тульвинг, могут поспорить, утверждая, что такая форма «представлений вне времени» является фундаментальной частью автоноэтического сознания или самопознания.23 Мы могли бы далее предположить, что такая форма мысленного путешествия во времени зависит не от лингвистического представления, а скорее от способности разума «видеть себя» как переживаемое мгновение за мгновением. Приобретение аутоноэтического сознания может быть в большей степени обусловлено развитием самосознания и понимания процессов восприятия, обеспечивающих «эмпирическую осведомленность», чем одними лишь лингвистическими способностями.24 Таким образом, автоноэтическое сознание является функцией «индивидуального понимания» разума. Как мы обсуждали в предыдущих главах, этот процесс связан с интеграционными процессами в префронтальных областях, включая социальное познание, гибкость реакции, рабочую память и срединные области РПУ, в том числе заднюю поясную кору. Однако, как предполагает Бакнер, специфические цепи префронтальной области мозга могут осуществлять совершенно разные процессы в опосредовании аспектов автоноэтического сознания.25 В общем, способность размышлять о переживании «себя во времени» – с языковыми представлениями или без них – можно считать формой сознания «высшего порядка». Как мы увидим далее, на развитие такой способности может непосредственно влиять опыт ранних межличностных отношений.
Сознание, как мы обсуждали в главах 1 и 5, является предметом большого интереса и оживленных дискуссий среди ученых, от философов до нейробиологов. Как мы узнали из главы 1, сознание имеет как минимум три аспекта: доступ к информации («известное»), феноменальное или субъективное качество опыта («ощущаемое чувство») и опыт осознания («знание»). В каждой из этих сфер энергетический поток, обработка информации и ментальные представления играют центральную роль для определении природы нашего сознательного опыта. Например, сознание может получить доступ к осознанию ощущений и восприятия, а также сосредоточиться на аспектах внутреннего мира, включая опыт обработки эмоций и их превращение в убеждения, желания и намерения. Характер этих представлений будет зависеть от особенностей их интеграции и от информации, которую они кодируют. Важно, вызывает ли какие-то движения в памяти то, что мы воспринимаем – звуки музыки, шероховатая поверхность листа наждачной бумаги или обучение плаванию. Чистое осознавание позволяет ощутить особое открытое качество, которым обладает «присутствие».
Мы можем получить глубокое понимание различий между людьми, подумав о том, как они воспринимают жизнь. Например, люди с избегающей привязанностью имеют минимальный доступ к невербальным сигналам, отражающим первичные эмоциональные состояния – от других или даже от самих себя. Это проявляется в том, что они часто не осознают эмоции других, а также свои собственные. Изучая, какие представленческие процессы используются для восприятия эмоциональных состояний, мы начнем понимать, какой именно процесс нарушен. Внутренний субъективный опыт может различаться в зависимости от того, какие системы представлений активируются в определенное время и какие из них имеют доступ к сознанию. По определению, субъективный опыт подразумевает уникальное внутреннее качество. Но мы можем что-то сказать об этом субъективном опыте – о чувственном ощущении – только тогда, когда осознаем его. Телесные сигналы поступают в мозг, но если нет интегративной связи дифференцированных входов, мы можем не осознавать эти ощущения и, следовательно, не знать соматического происхождения того или иного эмоционального состояния. Если задать вопрос «как вы себя чувствуете?», ответ может быть таким: «Я не знаю» или «Я ничего не чувствую». Обратите внимание: это не значит, что эмоций нет, – эмоции просто не присутствуют в сознании. С точки зрения «трех П» мы могли бы рассматривать это как отсутствие концентрации внимания на эмоциях, как отсутствие «петли» внимания, связывающей переживание телесных ощущений как пиков, возникающих на определенном плато настроения, с опытом осознавания в плоскости возможности. Это будет скорее бессознательный, чем субъективно ощущаемый опыт. Обработка информации, включая эмоции, может происходить внутри нас, но не восприниматься как часть сознательной жизни.
Для более глубокого понимания различий между людьми в этом фундаментальном аспекте будет полезно понять, как представленческие процессы интегрируются для достижения более высокой сложности, а затем связываются с процессом колебания – петлей нашей диаграммы «трех П» – и активностью латеральной префронтальной коры (это мы обсуждали в главах 1 и 5).26 Само ощущение себя – автоноэтическое сознание, которое создает чувство «я» во времени и пространстве, – формируется опытом, полученным в семье и шире – в культуре. Во время учебы в колледже один мой близкий друг родом из Вьетнама как-то сказал, что видит себя «деревом, частью большого леса». Я, родившийся в Америке, сначала увидел себя отдельным деревом, у которого есть корни, ствол и ветви, и лишь потом отождествил себя с «лесом», в котором вырос. Культура формирует не только наши эмоции и то, как мы относимся к другим, но и само восприятие себя в мире.27
Процессы развития, отношений и асимметрия мозга
Мы видели, как ментальный опыт коррелирует во времени с активацией различных систем мозга. «Эмоцию» мы определили как набор процессов, включающих оценку информации и возбуждение энергетических активаций, а также как фундаментальный элемент общения. То, как разум создает представления и придает им значение, неразрывно связано с эмоциональными процессами внутри нас и среди нас. Этот общий процесс, как мы видели, является интегративным, он связывает дифференцированные процессы друг с другом и определяется как нашими унаследованными от предков нейронными структурами, так и семейным и культурным опытом. Этот опыт, в частности, влияет на информационный поток, называемый «коммуникацией». Поток информации и энергии существует внутри отдельных людей, между двумя или более людьми и внутри целых культур. Мы все взаимосвязаны – синаптически, семантически и социально.
Хоть я и использую эти термины в дидактических целях, настоящей дихотомии между «познанием» и «эмоцией» не существует. Структура и функции мозга, а также наши социальные отношения порождают интегрированную сложность психической жизни, которую мы иногда называем «познанием», а иногда – «эмоциями». Исследования младенцев дают основания полагать: мы можем изучить то, как внутренние особенности развивающегося мозга могут создавать специфические формы представлений посредством врожденной нейронной специализации, – асимметрии мозга. Колвин Тревартен, десятилетиями изучавший асимметрию мозга, говорит:
Психология и наука о мозге объединяются, когда речь идет о научном анализе церебральной локализации функций. Асимметрии функций левого и правого полушарий имеет особое значение в открытии подхода к ментальной деятельности на высшем уровне. Когнитивные и произвольные процессы, достигающие зрелости только через много лет и имеющие особое значение в культурной жизни, имеют тенденцию к «асимметричности». Основа для этой асимметрии, по-видимому, закладывается очень рано, вероятно, на внутриутробной стадии, и вырабатывается в последующем развитии мозга. На протяжении всего детства, по мере того как мозг усваивает уроки опыта, и во взрослом возрасте подкорковые структуры продолжают работать по своим правилам. Они помогают в развитии двухполушарной системы, в которой обе стороны дополняют друг друга.
Наконец, у нас есть доказательства того, что внутренние регуляторы роста мозга у ребенка адаптированы для сопряжения посредством эмоциональной коммуникации с регуляторами мозга взрослых людей, которые знают больше. Похоже, это общая стратегия мозга для культурного обучения, которое происходит не в отдельных мозгах, а в их сообществах. Наука о развитии мозга имеет большое значение, она поможет разобраться в понимании растущего разума, жизни идей и верований в человеческих сообществах.28
Тревартен предполагает, что в стволе мозга эмбриона возникает «внутреннее побуждение», которое регулирует асимметрию в развитии и функционировании коры.29 Внутри ствола мозга находятся межнейронные системы, которые осуществляют сенсорную интеграцию; они координируют мотивационные состояния и паттерны двигательных действий и развивают связи с важными регуляторными структурами гипоталамуса, базальных ганглий и миндалевидного тела. Это мозговые цепочки, составляющие внутреннюю систему, которая, как предполагается, начинает работать еще до того, как разовьются корковые нейроны, задолго до того, как сформируется «высшая» представленческая кора. Чтобы понять нашу жизнь, нам необходимо понимание этих процессов.
Считается, что когнитивные системы, демонстрирующие наиболее отчетливую асимметрию, существуют между цепочками ввода и вывода и более центральной лимбической областью мозга; эта точка зрения подчеркивает переплетение эмоций и когнитивных процессов. Тревартен продолжает:
Церебральная асимметрия человека на уровне неокортикальных когнитивных процессов, принимающих и хранящих опыт, развивается из более глубокой и древней асимметрии в регуляторных двигательных структурах, которые контролируют морфогенез мозга у эмбриона и направляют младенца к действиям и пониманию мотивов и идей других людей. Обмен мотивами и эмоциями между детьми и родителями регулирует приобретение смысла.30
Многочисленные исследования предполагают, что полушария различаются в плане преобладания нейротрансмиттеров, регулирующих внимание, двигательное поведение, приближение-отдаление и саморегуляцию.31 Хотя асимметрия мозга воспринимается учеными неоднозначно и интерпретировать эмпирические данные на эту тему нужно осторожно, внимание к этому вопросу важно. Асимметрия мозга сопровождала эволюцию позвоночных на протяжении сотен миллионов лет. Мы можем видеть, как эволюционно более старые, анатомически более глубокие структуры по-разному раскрываются на ранних стадиях нашего внутриутробного развития. Они функционируют задолго до того, как кора мозга созреет. Нейронные сети обоих полушарий взаимодействуют друг с другом сложными способами, которые формируются в результате постоянного опыта, а также нашего генетического наследия. Понимание этого необходимо, если мы хотим разобраться в нашем коллективном эволюционном наследии и понять историю развития от эмбриона до взрослого человека. Начиная с эмбриональной стадии, по-видимому, существуют заметные различия во «внутренних мотивах», движущих силах, стоящих за обработкой информации в данный момент. Тревартен предполагает, что левое полушарие дает мотивационное состояние, управляющее активным взаимодействием с миром других, как видно из обнаружения жестов младенца и вокализаций (лепета) в ответ на речь матери. Правое полушарие – скорее «принимающее», оно восприимчиво и способно к саморегуляции, о чем свидетельствуют прикосновения младенца к самому себе левой рукой и большая отзывчивость этого участка мозга к певучему материнскому голосу. Левое полушарие более активно в двигательной экспрессии и «приближении», опосредованном активностью нейротрансмиттера дофамина. Правое полушарие, напротив, сосредоточено на новизне и реагирует на нее, его можно рассматривать как опосредующее реакцию «отстранения» в незнакомых ситуациях; оно также больше участвует в состояниях внимания и рефлексии, опосредованных активностью норадреналина.32
Полушария, по-видимому, играют разные роли в самом процессе внимания. Правое полушарие доминирует в различных его аспектах, включая зоркость и бдительность. Правая модель создает более «широкое» внимание. Левое полушарие доминирует в высоко сфокусированном внимании – сосредоточении на конкретных деталях.33
Такер, Луу и Прибрам предлагают еще один взгляд на связь между цепочками и асимметрией представлений. Эти авторы рассматривают развитие двух «потоков» информации, движущихся между корой и более глубокими структурами через лобные доли. В «архикортикальной тенденции» или «дорсальном пути» акцент делается на определенных типах клеток и норадренергической активности. В «палеокортикальной тенденции», или «вентральном пути», наблюдается вовлечение различных областей и преобладание дофаминергической активности. Эти процессы есть в обоих полушариях, но дорсальный путь, по-видимому, преобладает в правом, а вентральный путь – в левом. Такер и его коллеги предполагают, что
эти два лимбико-кортикальных пути применяют разные мотивационные установки, чтобы управлять представлением рабочей памяти в лобных долях. На дорсальные лимбические механизмы, проецирующиеся на поясную кору, могут влиять оценки, социальные привязанности. Эти механизмы могут инициировать «импульсивный» способ моторного контроля. Напротив, вентральный лимбический путь от миндалевидного тела к орбитофронтальной коре может реализовывать более жесткий, ограниченный режим моторного контроля, отражающий адаптивные ограничения. Специализация полушарий, по-видимому, привела к асимметричному развитию дорсальных и вентральных путей. Понимание присущей корково-лимбической архитектуре асимметрии может быть важно для интерпретации данных о роли левой и правой лобных долей в нормальных и патологических формах саморегуляции.34
Такер и его коллеги анализируют данные, свидетельствующие о том, что вентральный путь (в основном левополушарный) имеет мотивационное смещение в сторону конкретных деталей и включает систему обратной связи, посредством которой представления текущих восприятий включают контроль генерации поведенческих реакций. Такой процесс обратной связи предполагает восприятие объектов и компетентность аналитической обработки, которая может быть «сильно вовлечена в объектную память и тонкую настройку неокортикальных представлений, независимо от того, являются ли объекты «концептуальными» или воспринимаемыми».35 Напротив, дорсальный поток информации (в основном правополушарный) включает пространственные и контекстуальные представления, основанные на «прямой связи» и проекционном способе моторного контроля, активирующего внимание и память в ответ на новые ситуации. Дорсальный путь диктует «импульсивное» или спонтанное поведение. Считается, что такой способ проекции также включает репрезентации будущего. Этот дорсальный поток включает в себя информацию, поступающую от тела (вегетативная активность, состояние внутренних органов и гладких мышц), что делает его «подходящим для оценки стимулов на предмет их мотивационной значимости по отношению к внутренним состояниям».36
Таким образом, мы видим, что правое полушарие играет доминирующую роль в автоноэтическом сознании, которое отвечает за ощущение себя (внутренние состояния, состояние тела), контекст и время – как эти представления «живут» в прошлом и проецируются на будущее. Таким образом, преобладание дорсального потока в правом полушарии управляет созданием аутоноэтических представлений о себе во времени. Этот вывод позволяет нам увидеть понятие «когнитивных представлений» в свете развития: способность коры представлять реальность в момент между восприятием и действием возникает в условиях асимметричных внутренних факторов, встроенных в структуру и функцию мозга. Эти мотивационные системы влияют на эмбриональный рост, а после рождения формируются под влиянием межличностного опыта. Генетически обусловленная асимметрия создает свои собственные субъективные и межличностные эффекты, которые влияют на наши ментальные конструкции.
Режимы обработки: церебральная асимметрия и «дихотомания»
Литература о полушариях мозга описывает удивительные истоки наших способов познания мира.37 Есть исследования, посвященные опыту некоторых пациентов с эпилепсией, которым пришлось пройти процедуру «перерезания» связи между полушариями, чтобы контролировать припадки. У этих людей, называемых «пациентами с расщепленным мозгом», мозолистое тело оказалось «разорвано», что привело к функциональной изоляции левого и правого полушарий. Исследователи изучали влияние стимулов на эти отделенные друг от друга полушария. Еще один источник информации – исследования пациентов с анатомическими поражениями (опухоли, инсульты) в том или ином полушарии. Их состояние демонстрирует нарушения, подчеркивающие важность процессов, характерных для определенной части мозга. Третьим источником информации стали гениальные экспериментальные схемы, разработанные для воздействия стимулами только на одно полушарие мозга здоровых пациентов. «Односторонний» ответ в этих ситуациях подтверждает идею полушарной специализации.
Четвертый тип исследований, использующий визуализацию мозга, позволил отследить активность мозга здоровых людей во время различных процедур. Некоторые данные выявили паттерны активации, подтверждающие первоначальные выводы; другие показали отсутствие «разногласий» между двумя полушариями. Нам нужно тщательно интерпретировать эти результаты, поскольку более поздние открытия довольно сложны: увеличение кровотока, измеренное с помощью функционального магнитно-резонансного томографа, может фактически выявить ингибиторные усилия одного полушария, когда другое становится более активным, а кровоток усиливается в ответ на конкретную задачу. Может возникнуть впечатление, что оба полушария «вносят свой вклад» в когнитивную задачу, хотя на самом деле они не участвуют одинаково. Эквивалентные изменения кровотока не означают, что обе стороны выполняют одинаковую обработку информации. Но в целом этот эксперимент объясняет, почему многие нейробиологи уклоняются от утверждения, что левая и правая стороны мозга различаются по своим функциям. Однако биологическая реальность такова: у нас, как у позвоночных, уже более 300 миллионов лет наблюдается асимметрия в нервной системе. Эти результаты подтверждаются другими источниками – например, клиническими исследованиями людей с повреждениями одного из двух полушарий. Нам нужно опираться на широкий спектр научных и клинических данных, чтобы сформулировать значение асимметрии мозга для развивающегося разума.
Иэн Макгилкрист, упомянутый в предыдущей главе, проанализировал исследования билатеральности, изучив методы и результаты множества подходов. Как ранее Спрингер и Дойч38, он предостерегает нас от «дихотомании» – тенденции объяснять работу левого и правого полушарий с точки зрения двух четко разграниченных наборов функций. Например, целые культуры обвинялись в «лево»– или «правополушарности», без признания двустороннего участия обеих частей мозга в огромном множестве психических процессов. Искушение сосредоточиться на двух различных способах обработки информации имеет свои исторические корни. Философы давно отметили разные стили познания и бытия; они противопоставили творческие, синтетические, эмоциональные, интуитивные и бессознательные паттерны критическим, аналитическим, интеллектуальным, рациональным и сознательным способам мышления.39 Причина столь долгой истории дихотомии в человеческом опыте может быть очень простой. Как мы уже говорили, анатомическая структура и нейрохимия двух полушарий мозга несколько различаются.40 Но даже процессы, которые теперь описаны как доминирующие для каждого полушария, даже в большей степени, чем просто анатомия и физиология, подтверждают наблюдения философов.
Мозг – включая миндалевидное тело и орбитофронтальную кору (отвечающую за придание значения стимулам), гиппокамп (главный центр интеграции эксплицитной обработки памяти) и латеральную префронтальную кору (считается, что это основная область, вовлеченная в процесс фокального, сознательного внимания) – делится на две половины. Группы тканей, включая мозолистое тело и переднюю коммиссуру (и косвенно мозжечок), соединяют левую и правую половины мозга. Самая верхняя часть называется головным мозгом и включает в себя область, называемую корой, – область сложного мышления. Каждую половину верхнего мозга можно назвать «полушарием». В этой книге термины «правый» или «левый» применительно к мозгу, коре, полушарию, относятся в целом к специализированной анатомии и функциям мозга: от абстрактных процессов в верхней части до подкорковых физиологических и сенсорных частей. Эти внутренние различия могут оказывать прямое влияние на развитие асимметричных склонностей к вниманию и представлению. Преобладание вентральных или дорсальных путей в каждом полушарии может формировать их развитие и особенности мотивации в процессе внимания и памяти. Хотя определенные функции кажутся присущими конкретной части, типичное функционирование разума включает «диалог» между двумя полушариями мозга. Соединительные ткани между полушариями оказываются важными как для взаимной активации, так и для ингибиции соответствующих («гомологичных») мозговых центров в каждой части. Ментальная жизнь предполагает активацию этих дифференцированных и временами связанных нейронных цепочек в обоих полушариях.
Наши способы существования в мире, а также наше субъективное восприятие формируются эмерджентными процессами в дифференцированных областях мозга – в правой и левой сторонах, в верхних и нижних областях. Вместо того чтобы просто констатировать, что та или иная область что-то «делает», возможно, лучше рассматривать латеральность как общий способ бытия – «режим» обработки, в котором доминируют определенные аспекты информационного потока, важные для того или иного энергетического паттерна. Например, и левое, и правое полушария мозга «обрабатывают» язык. Левое полушарие может обрабатывать некоторые формы невербальной жестикуляции – ранее эту роль приписывали исключительно правому полушарию.41 Интересно, что исследователи также обнаружили, что спонтанная невербальная коммуникация обрабатывается преимущественно правым полушарием. Впрочем, нам известно, что некоторые общие процессы действительно доминируют в конкретном полушарии, и поэтому мы можем использовать понятие правого или левого «режима» обработки информации. Полезно помнить, что сложные сборки нейронов, нейронные сети, по-видимому, функционируют как колеблющиеся волны возбуждения, возникающие во взаимосвязанных областях, а затем, на более верхнем уровне, в связи с другими сетями. Эти сети могут иметь связи на обеих сторонах мозга. В этом визуализация может выявить двустороннюю нейронную активность. Как мы уже говорили, эти колебания электрохимического потока энергии каким-то неизвестным нам образом «порождает» ментальный опыт или, по крайней мере, «коррелирует» с ним. Признание асимметрии полезно, потому что понимание составных элементов паттерна нейронной активности дает возможность увидеть более широкую картину того, как нейронные паттерны влияют на наши субъективные переживания и взаимодействие с другими людьми. Мы получим более глубокое понимание внутренних и внешних аспектов разума в целом. То, как режимы обработки взаимодействуют друг с другом – действуют ли они «кооперативно», конфликтно или остаются жестко диссоциированными, – может играть большую роль для психического благополучия. Это «линзы», через которые мы воспринимаем мир; они формируют наше внутреннее чувство бытия и сознания.
Ниже приводится общепринятое описание процессов, на которых специализируется каждое полушарие головного мозга. В правом полушарии это быстродействующие, параллельные целостные процессы. Правый режим имеет широкий фокус внимания. Правая сторона мозга специализируется на представлениях, таких как ощущения, образы и невербальные значения слов. Эти невербальные и часто спонтанные представления часто называют «аналоговыми». Пример такой функции – «правостороннее» зрительно-пространственное восприятие. Как упоминалось выше, строгое традиционное различие между левым и правым полушариями не совсем точно. Например, важен вклад правого полушария в понимание метафор, парадоксов и юмора, встроенных в язык. Чтение рассказов активизирует процессы как левого, так и правого полушария. Но чтение научных текстов в первую очередь активирует левое полушарие.42
В левом полушарии находятся более медленные, линейные, последовательные, временные (зависящие от времени) процессы. Левый режим имеет более узкий фокус внимания, что позволяет удерживать в нем детали определенного набора энергетических паттернов. Вербальные значения слов, часто называемые «цифровыми» представлениями, являются основным способом обработки для левой стороны. Считается, что левое полушарие использует однозначные «наборы» информации в качестве основных представлений. Пример линейной обработки – чтение слов в этом предложении, аспекты сосредоточения внимания, ориентированного на детали, и определение последовательности событий в рассказе. В нашей языковой коммуникации доминирует линейный способ выражения и восприятия «связанных» частей и символов, которые относительно четко разграничены. Это весьма отличается от аналогичных представлений, наблюдаемых, например, на картинах и фотографиях. Мы можем «оцифровать» эти компоненты мира, но этот «перевод» никогда не будет полностью точным. Некоторые авторы утверждают, что правое полушарие более полно «видит мир таким, какой он есть», тогда как левое полушарие сводит мир к мысленно определенным и часто социальным конструктам.
Эти различия берут свое начало в младенчестве, как мы уже обсуждали выше. Правое полушарие доминирует в просодическом аспекте «материнского» и, по-видимому, больше вовлечено в рецептивную и внутренне саморегулирующуюся деятельность. Напротив, левое полушарие участвует в «праворучном» установлении связи; это более внешне ориентированная, двигательная активность.43 Здесь можно предложить полезное обобщение, согласно которому левое полушарие мотивировано вниманием и действием «вовне», тогда как правое мотивировано вниманием и действием «внутри». В этом свете правый режим специализируется на интероцепции и автобиографическом воспоминании. Наше внутреннее состояние – это зона ответственности правого режима. Вносит ли левый режим вклад в этот процесс? Конечно, но это внутреннее состояние может преобладать в правом режиме. Когда между восприятием (входом) и действием (выходом) в виде мыслительных процессов и процессов памяти возникают неокортикальные представления, мы можем видеть, что базовая мотивационная асимметрия заставляет каждое полушарие развивать различные способности к сложным представлениям. Слева представлены семантические представления памяти объектов в мире, которыми можно манипулировать и передавать другим как отдельные «пакеты информации». Справа – внутренний мир разума, себя и другого человека как первичный предмет представлений памяти в рамках эпизодической памяти и социального познания. Способность к «ментальному зрению», вероятно, будет зависеть преимущественно от представлений правого полушария. Намерения, убеждения, отношения, восприятия, воспоминания и чувства представлены в аналоговых формах, которые нелегко свести к «пакетам информации».
Есть исследования, которые позволили сделать следующие выводы. Считается, что правое полушарие работает как центр распознавания образов, оценивая фигуру и контекст сигнала из синтетического режима обработки. Левое, напротив, использует логическую и аналитическую обработку для создания подробного представления реальности. Из-за этих различий контраст между правым и левым часто описывался как контраст между интуитивным и рациональным, между контекстом и текстом, а также между многозначным и однозначным значениями слов.44
Майкл Газзанига и его коллеги предполагают, что левое полушарие в первую очередь отвечает за «силлогистические» рассуждения, в которых разум ищет причинно-следственные объяснения событий и делает выводы на основе ограниченной информации.45 Правому полушарию не хватает такого стремления к объяснению; скорее, оно «видит вещи такими, какие они есть, с небольшими изменениями».46 Газзанига использовал термин «интерпретатор» для описания процесса попыток левого полушария использовать разум для объяснения причинно-следственных связей в ограниченных фрагментах информации. Было показано, что у пациентов с расщепленным мозгом левое полушарие «сочиняет» причудливые истории, чтобы объяснить свое восприятие. Такие нарративы, как утверждают Газзанига и его коллеги, связаны с потребностью интерпретатора в создании объяснения в условиях довольно ограниченных данных. В типичных условиях силлогистическое рассуждение позволяет нам объяснить, как «работают» вещи и почему мир таков, каков он есть. Таким образом, левое полушарие является центром когнитивного механизма, пытающегося объяснить мир, и поэтому, по мнению Газзаниги, является основным мотивом нарративного мышления. В следующих главах мы вернемся к этому понятию «интерпретатора» и его вкладу в производство автобиографических нарративов и паттернов привязанности.
Некоторые авторы распространили эти общие дихотомии на менее общепринятые философские понятия. Например, есть концепция правополушарной восточной философии и левополушарной западной. Психологи предполагают, что правое полушарие является центром «бессознательного», а левое полушарие – источником «сознания».47 Хотя возможно, что в этих взглядах есть доля истины, их стоит воспринимать критически, чтобы не создавать себе искусственных ограничений. Важным примером являются обобщения латеральности и эмоций.