58 . Goleman (2006).
59 . Porges (2011, 2014, 2017); Porges and Dana (2018); Siegel (2007a); Fossati et al. (2003); D’Argembeau et al. (2007); Mano et al. (2011); Schmitz and Johnson (2006); Dana (2018); Demanuele et al. (2015).
60 . Porges (2011, 2017).
61 . Cole et al. (2003); Winsler (2009).
62 . Hassin et al. (2005); Velmans (2009); Mudrik et al. (2011); Van Opstal et al. (2011); Pereira (2014); Schore (2019a, 2019b); see also the presentation offered by Immordino-Yang (2020).
63 . Baars (2005); Raffone and Pantani (2010); Tononi et al. (2016); Tononi and Koch (2008).
64 . Siegel (2018).
65 . Kabat-Zinn (2005); see also Siegel (2007a, 2007b, 2018); Kang (2019); Condon (2019); Saunders et al. (2015); and Lymeus et al. (2016).
66 . Cowan (2010, 2016).
67 . Hanna et al. (2011); Paulson et al. (2011); Voorhoeve et al. (2011); Knobe and Nichols (2008); Slingerland and Collard (2011); see also Lau et al. (2004); Blakemore et al. (2007).
68 . Edelman and Tononi (2000a, 2000b); Sporns et al. (2000); Sporns and Tononi (2007); Block (2007); Velik (2009); Tononi et al. (2016).
69 . Nobre et al. (2007); Taylor et al. (2007); Alvarez and Emory (2006); Koechlin and Summerfield (2007); Melloni et al. (2007); Mayer et al. (2012); Obhi et al. (2011); Koch et al. (2016).
70 . Nobre et al. (1999), p. 12; see also O’Doherty (2007); Bechara et al. (2000); and Rolls (2004).
71 . Siegel (2010a, 2010b, 2012, 2018).
72 . Siegel and Bryson (2011); Siegel (2013).
73 . Zelazo (2004); Lyons and Ghetti (2010); Sodian (2011).
74 . Cole et al. (2009a); Sodian and Frith (2008); Siegel (2018); Feurer et al. (2015).
75 . Hansen and Markman (2005); Bialystock and Senman (2004); Courtin and Merlot (2004).
76 . Lang et al. (2001); Voss et al. (2008); Dolcos et al. (2017); Gagnepain et al. (2017).
77 . See Siegel (2007a, 2018).
78 . Oatley (2007, 2009); Tulving (2005); Voss et al. (2012).
79 . Malatesta-Magai (1991); McDowell and Parke (2000); Chiao et al. (2008); see also Ekman (2009); Immordino-Yang and Yang (2017).
80 . Raval et al. (2007); Parkinson et al. (2018); Geangu et al. (2016); Chiao and Immordino-Yang (2013); Immordino-Yang (2015a); Immordino-Yang et al. (2016).
81 . Masuda et al. (2008).
82 . Craig (2002); Critchley et al. (2004); Critchley (2004).
83 . Masuda et al. (2008).
84 . Nisbett and Miyamoto (2005).
85 . Harter (2012).
86 . Chen et al. (2006).
87 . Milders et al. (2010); Wager et al. (2008); Aktar et al. (2016).
88 . Siegel (2010a, 2010b).
89 . Siegel and Bryson (2020).
90 . Siegel (2009a, 2010a).
91 . Kagan and Snidman (2004).
92 . Denissen and Penke (2008); McCrae and Allik (2002); McCrae and Costa (1994); Montag and Panksepp (2017); Davis and Panksepp (2018); Montag and Panksepp (2016); Montag et al. (2017); Polderman et al. (2015); Pingault et al. (2012); Deris et al. (2017); see also van der Westhuizen and Solms (2015); Penke and Jokela (2016); see also “Traits” chapter of Siegel (2010b).
93 . Davidson and Begley (2012), p. xii.
94 . Goldberg (1990); Denissen and Penke (2008); McCrae and Allik (2002); see also Chapman and Goldberg (2017); John et al. (2011); and Davis and Panksepp (2018).
95 . Davidson and Begley (2012), p. xiv.
96 . Begley (2007); Doidge (2007); Goleman and Davidson (2017).
97 . Sroufe and Siegel (2011); Sroufe et al. (2010); Siegel (2010a).
98 . Davidson and Begley (2012), p. xvii.
99 . Goleman and Davidson (2017).
100 . Berkovich-Ohana et al. (2012); Davanger et al. (2010); Fox et al. (2014); Ives-Deliperi et al. (2010); Jang et al. (2011); Jha et al. (2007); Kilpatrick et al. (2011); Lazar et al. (2005); Manna et al. (2010); Luders and Kuth (2019).
101 . Siegel (2010a, 2010b, 2012, 2013, 2017, 2018, 2019).
Глава 8Межличностная связь и «отношенческий» разум
В этой главе более полно исследуются данные о том, как отношения между родителем и ребенком позволяют детскому мозгу развивать цепочки, ответственные за здоровую регуляцию эмоций, а также создавать чувство смысла, связи и идентичности. Мы не говорим, что все наши проблемы с саморегуляцией и страдания связаны с трудностями привязанности. Цель состоит в том, чтобы проанализировать данные об эмоциональной коммуникации, которая присуща отношениям привязанности. Это поможет понять механизм регуляции эмоций в межличностных отношениях. Это исследование позволяет глубже заглянуть в то, как один разум непосредственно формирует развитие и функция другого – понять сущность межличностной связи.
Как может один разум влиять на другой? Рассматривая ментальную жизнь как энергоинформационный поток, который одновременно является телесным и «отношенческим», мы можем различать источники этого потока и сосредотачиваться на каждом из них по очереди. Давайте начнем с внутренних систем тела, а затем обратимся к опыту отношений.
Мы можем представить сложные телесные системы, с которыми связан разум, в разных измерениях: молекулярные компоненты и процессы основных клеток, включая нейроны нервной системы и поддерживающие их клетки, глию; сосредоточившись на самих нейронах, можно выделить части одного нейрона, нейроны в синаптических связях, группы нейронов, организованные в рамках определенных цепочек, и такие крупные системы, как левое и правое полушария мозга. Паттерны потока информации и энергии, проходя через такие телесные системы, позволяют формировать все более сложные уровни систем.1 Но как телесная система одного человека может напрямую взаимодействовать с системой другого человека для создания «надсистемы»? Подобно тому как мы можем получать информацию в различных формах – от устной до письменной и цифровой, передаваемой по электронной почте, – так энергия и информация разума могут передаваться с помощью средств, включающих электрические потенциалы действия одиночных аксонов, паттернированное высвобождение нейротрансмиттеров, физиологическую нейроэндокринную среду и сложную нейрональную активацию профиля нейронной сети. Каждый из них, как мы уже видели, можно рассматривать как модель потока энергии. Некоторая часть этой энергии имеет символическое значение, является «энергетической информацией», обозначающей нечто иное, чем она сама. Таким образом, мы работали с представлением о том, что «энергетический и информационный поток» формирует фундаментальные процессы разума, включая то, что возникает внутри систем тела, и то, чем мы являемся внутренне.
Человеческий мозг имеет системы, которые жизненно важны для человеческой привязанности и межличностных отношений. Каждую из этих взаимосвязанных систем можно рассматривать как способ воплощения и совместного использования энергии и информации. Такой мир обмена энергией и информацией требует сложных нейронных сетей, в которых могут процветать наши сложные социальные отношения. Чтобы исследовать эти вопросы, давайте сначала рассмотрим общие представления о том, что называют «социальным мозгом». Как предполагает Робин Данбар (2016), «с социальным миром сложнее справиться, чем с физическим миром, отчасти потому, что он динамичен и находится в постоянном движении, а отчасти потому, что он включает явления (состояния разума других людей), которые не могут быть восприняты непосредственно, но вместо этого должны быть подразумеваемыми».2 Наша нервная система должна составлять «карты» других разумов, чтобы представлять ментальный опыт тех, с кем мы общаемся. Эти ментальные карты являются частью фундаментального процесса, который мы много раз уже обсуждали: опыт размышления над субъективными психическими состояниями других и самих себя.
Мы, люди, не изобрели этот процесс. Размер коры головного мозга у родственных нам человекообразных обезьян и сухоносых приматов увеличивается по мере увеличения размера группы. Данбар предполагает:
По сути, эти виды способны одновременно поддерживать два качественно различных типа отношений: близкие отношения с основными партнерами (союзниками) и более слабые отношения с другими членами группы. В этом свете отношения обезьяны и примата напоминают двухуровневую структуру человеческих социальных отношений, где параллельно проводятся различия между слабыми и сильными «связями»… и, выходя за границу между слабыми и сильными, между семьей и друзьями… [Curry and Dunbar (2013); Roberts and Dunbar (2011); Roberts et al. (2014)]. Это придает социальным системам человекообразных приматов (и некоторых других млекопитающих) многоуровневую структуру [Hill et al. (2008)], сходную с таковыми у людей [Zhou et al. (2005); Hamilton et al. (2007); Dunbar (2015)].3
Таким образом, ментальное зрение зародилось в социальном мире. Наш мозг находится в социальных отношениях, именно в рамках этой эмпирической структуры возникает человеческий разум. Данбар продолжает:
Ментализация – возможно, архетипическая форма социального познания, представляет собой способность одновременно управлять состояниями разума других людей и формирует рекурсивную последовательность от интенциональности первого порядка (я знаю свое собственное состояние разума) до второго порядка (я знаю, что А знает что-то, – формальная теория разума) и далее, примерно до пятого порядка (я знаю, что A знает, что B знает, что C знает, что D что-то знает) у большинства нормальных взрослых людей [Stiller and Dunbar (2007)]. Поскольку ментализирующие способности (количество различных состояний разума, которые человек может иметь в виду одновременно) коррелируют с объемом основных областей в лобных долях [Lewis et al. (2011 г.); Powell et al. (2012, 2014)], поддержание более крупных социальных групп более «требовательно» с точки зрения необходимости распределения нервных ресурсов в областях мозга, участвующих в этой задаче.4
Эволюционное происхождение нашей социальной природы как млекопитающих, затем приматов, а теперь людей может означать, что наш социальный мозг «запрограммирован» для существования. Это означает, что у нас есть генетические коды для создания определенных нейронных сетей привязанности и других отношений. Ранее мы обсуждали понятие «зависимого от опыта» развития, когда опыт нужен для роста сети; также у нас есть более раннее, эволюционно сформированное развитие «ожидания опыта», в котором гены кодируют установление определенных цепочек – как со зрением или слухом. В этих цепочках опыт просто поддерживает, реактивирует и усиливает изначально генетически обусловленную нейронную связь. Сети привязанности как организованное целое могут показаться «ожидающими опыта», при этом опыт привязанности может ожидать каждое млекопитающее.