Есть другой взгляд, который оспаривает эту точку зрения, предполагая, что наш «социальный мозг» на самом деле не заполнен запрограммированными, генетически детерминированными сетями, облегчающими близкие отношения. Одна из таких альтернативных схем предложена Шир Ацил и ее коллегами. По их мнению,
социальных животных можно определить как тех, кто не может выжить в одиночку и полагается на членов своей группы, чтобы регулировать свою физиологию (или аллостаз). Этого может быть достаточно, чтобы возникло социально сформированное развитие и обучение мозга… Мы подразумеваем, что глубокие человеческие черты, включая, но не ограничивая социальность, приобретаются в раннем возрасте, в то время как социальные взаимодействия обеспечивают ключевые «инструкции по подключению», которые определяют развитие мозга.5
Это предложение проливает свет на природу наших связей, связывая телесные системы – воплощенный мозг – с нашей глубокой зависимостью от мира других людей и, можно добавить, от самой природы. Наша принадлежность к «мы» может быть как межличностной, так и «внутриприродной» Ацил и коллеги далее предлагают:
Объединяя эмпирические данные о траекториях развития нейронных сетей и социальной компетентности, мы выдвигаем гипотезу о том, что рост и социальное развитие мозга – два проявления одного и того же явления: становления социальными экспертами. Представление о социальной принадлежности как о приобретенном навыке имеет научные, клинические и социальные последствия… Согласно нашей парадигме, социальные животные не рождаются с предопределенным «социальным мозгом», а скорее биологически адаптируются, чтобы стать социальными в результате зависимости от аллостаза.6
Эта «зависимость от аллостаза» означает, что наше выживание и процветание зависят от родственных связей. Напомним, этот процесс может быть как межличностным, так и внутренним. Ключом к этой точке зрения является понимание того, что три широких нейронных потребности глубоко переплетены в развитии и функционировании. Одна из них – необходимость регулировать состояние тела, процесс аллостаза, отвечающий и за выживание, и за процветание. Во-вторых, это системы значимости, присваивающие «важность». И третья сеть – это система ментализации. Поскольку узлы этих сетей участвуют в различных процессах, их иногда называют сетями «общего домена».
Ацил и коллеги продолжают свое исследование:
Что такое «социальный мозг» и для чего он нужен? Полностью развитый мозг взрослого человека организован как анатомически и функционально связанные внутренние сети [Barrett and Satpute (2013)]. Эти сети удерживаются вместе плотными, протяженными аксональными путями [Bullmore and Sporns (2012)]. Особое значение как для аллостаза, так и для социальной обработки имеют сеть значимости [там же] и сеть РПУ [Yeo et al. (2011)] (также называемая ментализирующей сетью [там же]). Сети значимости и РПУ вместе составляют интегрированную сеть для реализации аллостаза и представляют его сенсорные последствия, называемые интероцепцией [Kleckner et al. (2017)]. Эти две сети считаются доменными базовыми сетями в том смысле, что они последовательно вовлечены в различные психологические явления, включая социальное функционирование [там же]. Эти общие доменные сети связаны друг с другом и с другими частями мозга через корковые узлы, называемые «хабами» [van den Heuvel and Sporns (2011)], которые интегрируют информацию из каждой сети, а также между различными сетями [там же]. Хабы также тесно связаны друг с другом и с сенсорными и моторными сетями мозга [там же], и считается, что они функционируют как мощная основа для синхронизации нейронной активности для интеграции информации по всему мозгу [van den Heuvel et al. (2013)].7
Сети связывают различные области друг с другом; это интегративные сети. Здесь мы видим эмпирическое подтверждение идеи о том, что интегративная природа нашего мозга отражает интегративную природу наших взаимоотношений. Ацил и коллеги говорят об этом так:
Регуляция аллостаза – полезный процесс [Keramati and Gutkin (2014)], и поэтому потенциально может мотивировать обучение и развитие. У социальных животных происходит регуляция аллостаза для мотивации обучения и созревания ассоциативных нейронных сетей, участвующих в социальном функционировании во взрослом возрасте. Мы предполагаем, что младенцы будут демонстрировать более оптимальное развитие сети, когда их аллостатические потребности чутко регулируются. Эта гипотеза подтверждается литературой, демонстрирующей, что развитие ребенка оптимизируется и даже ускоряется, когда родительская забота чутко настраивается на его потребности [Feldman (2007)].8
Что касается того, как мозг учится на опыте, мы обсудили этот вопрос в понятиях восходящего потока энергии, воспринимаемого как ощущения, и нисходящего потока как конструкций нейронных представлений, отфильтрованных предыдущим опытом. Эти фильтры – основа того, что некоторые называют «ментальными моделями». Ментальные модели формируют то, что мы воспринимаем, как мы думаем и как ведем себя. Вот как Ацил и коллеги рассматривают этот процесс:
Все более популярная гипотеза в нейробиологии состоит в том, что мозг запускает внутренние модели, которые функционируют как Байесовские фильтры для входящей сенсорной информации, управления действием и построения восприятия и других психологических явлений [Barrett (2017); Hohwy (2013); Clark (2013b)]. Эту гипотезу часто называют прогнозирующим кодированием [Hohwy (2013); Rao and Ballard (1999); Friston (2010); Clark (2013а); Barrett and Simmons (2015)]. Сигналы прогнозирования (также известные как «нисходящие») – это воплощенные представления всего мозга, которые непрерывно предвосхищают (1) наборы предстоящих сенсорных событий внутри и снаружи тела и (2) наборы наилучших действий для того, чтобы справиться с этими событиями. Непредвиденная информация – это сигнал ошибки прогноза, который отслеживает разницу между прогнозом и фактическими входящими данными от мира и тела («восходящий» сигнал»). Прогнозы генерируются в агранулярной ассоциативной коре и распространяются на первичную сенсорную кору. [Friston (2005)].9
Исследователи идут дальше, заявляя:
В раннем возрасте сенсорные пути младенцев остаются неизменными (ощущения появляются еще во внутриутробном состоянии и затем продолжаются после рождения). Но без достаточного опыта для формирования достоверных прогностических моделей большая часть сенсорных сигналов считается «ошибкой прогнозирования» – просто потому, что мозг не может их предсказать. Эта идея была описана Элисон Гопник как «широкое фонарное сознание». [Gopnik (2009)]. С опытом младенцы начинают обнаруживать и предсказывать сенсорные паттерны на основе вероятности совпадения. Это называется «статистическим обучением» [Siegelman and Frost (2015); Krogh et al. (2012); Saffran et al. (1996)]. Обнаружение структуры в окружающей среде является важным шагом [Kirkham et al. (2002)] – из бессмысленного потока непредсказуемой сенсорной информации выделяются и группируются наборы ситуаций, а затем они мысленно представляются в виде понятий [Tenenbaum et al. (2011)]. Опыт младенца переходит от «фонарного сознания» к «прожекторному», преднамеренному выбору перцептивной информации [Gopnik (2009)]. Мы предполагаем, что у новорожденных интероцептивная информация об аллостазе связана с экстероцептивной информацией о родителях. Эта обусловленность побуждает мозг младенца регулировать внутреннюю среду, обращая внимание на социальную информацию.10
Пересечение цепочек, связывающих аллостаз с социальным взаимодействием, приводит к мнению, что эти два фундаментальных процесса переплетаются в ходе развития: «Эффективные байесовские модели материнского сенсорного сигнала (вычисленные мозгом младенца) способствуют оптимальной связи и развитию. Соответственно, предполагается, что некоторые условия, такие как недоношенность, послеродовая психопатология или сиротство, будут мешать социальному развитию».11 Здесь будет полезно иметь в виду, что связи в коре ведут к байесовским «нисходящим» моделям, тогда как таламокортикальные связи более непосредственно связаны с «восходящим» потоком:
Формирование байесовских моделей социальной (и несоциальной) среды зависит от временных и мультимодальных непредвиденных обстоятельств в мозгу младенца. Мультимодальные сенсорные сигналы (экстероцептивные и интероцептивные) интегрированы в агранулярную ассоциативную кору, которая опирается на эти усвоенные непредвиденные обстоятельства для создания байесовских моделей и вывода прогнозов [Barrett and Simmons (2015)]. Агранулярная ассоциативная кора, которая интегрирует информацию со всего мозга, становится прогностическим «центром» [van den Heuvel and Sporns (2011)].12
Что представляет собой эта агранулярная ассоциативная кора? Вы можете быть удивлены, обнаружив, что мы обсуждали их на протяжении всей книги. Ацил и коллеги предлагают:
Примечательно, что агранулярная ассоциативная кора, отвечающая за большинство нейронных прогнозов [Barrett and Simmons (2015)], – передняя островковая доля, передняя поясная кора и вентро-медиальная префронтальная кора [Barrett and Simmons (2015)] обычно считаются основными узлами «социального мозга» и связываются с социальными компетенциями, такими как ментальные выводы, эмпатия и восприятие личности [Barrett and Satpute (2013); Singer and Lamm (2009); Andrews-Hanna et al. (2014); Shamay-Tsoory (2013). Предполагается, что одни и те же области мозга, которые являются кортикальными центрами сетей значимости и РПУ, также регулируют вегетативную нервную систему, иммунную систему и нейроэндокринную систему как часть предиктивной нервной системы регуляции аллостаза. [Kleckner et al. (2017); Barrett (2017); Barrett and Simmons (2015); Chanes and Barrett (2016); Gu and FitzGerals (2014); Ganzel et al. (2010)]. Более того, миндалевидное тело, прилежащее ядро и гипоталамус, которые также считаются ключевыми областями социальной обработки [Bickart et al. (2014)], играют ключевую роль в регуляции аллостаза [Ganzel (2010)] и, как считается, вычисляют ошибки предсказания и мотивируют поведение [Schultz and Dickinson (2000)].