90
Способность к самоинтеграции, как и процессы самого разума, постоянно создается взаимодействием внутренних нейрофизиологических процессов и межличностных отношений. Устойчивость и эмоциональное благополучие являются ключевыми психическими процессами, возникающими по мере того, как разум интегрирует поток энергии и информации во времени и между разумами.
Как Огава и его коллеги перефразировали работу Лёвингера, «интеграция – это не функция личности, это то, чем является личность».91 Они говорят:
Неспособность интегрировать заметный опыт представляет собой глубокое искажение в системе «я». Когда заметный опыт должен оставаться незамеченным, отвергнутым, непризнанным или забытым, результатом становится несогласованность в структуре «я». Невозможно установить взаимосвязь между переживаниями, и возникающие в результате пробелы в личной истории ставят под угрозу как сложность, так и целостность личности.92
Интегрирующее «я»
Создание согласованности
Интегрирующий разум пытается создать ощущение согласованности между многочисленными «я» во времени и в разных контекстах. В главе 2 мы обсуждали, как неотъемлемые черты сложности и коннекционизма создают свойство связности в состоянии разума в заданный отрезок времени. Состояния «я» имеют повторяющийся паттерн, что придает ощущение исторической преемственности их существованию. Если бы каждый из нас существовал как непрерывный поток состояний, это могло бы быть концом истории. Но, как мы уже говорили, сложные системы нашего разума способны к резким переходам в совершенно разные состояния, которые мы обычно называем гранями, аспектами, сторонами или частями того, кто мы есть. Переходы состояний между такими аспектами того, кто мы есть, могут создать недостаток связности и преемственности в общем самоощущении. Как же тогда разум достигает согласованности между состояниями «я»? Как может быть создано это «четырехмерное» ощущение согласованности?
Борьба за удовлетворение потребностей и желаний в сложном социальном мире часто полна конфликтов. Причем в разном возрасте: желание взрослых, состоящих в браке, исследовать свою сексуальность с новыми партнерами, а также поддерживать связь с супругом и семьей; стремление молодых специалистов сбалансировать амбиции с потребностью быть частью группового процесса; потребность подростков идентифицировать себя как члена группы сверстников и вместе с тем стремление к автономии; детское стремление осваивать новые ситуации и при этом чувствовать себя в безопасности в знакомой среде. «Конфликтные потребности» являются частью опыта сегментированных состояний «я».
Пример, который мы обсуждали в главе 5, – внутренняя идентичность человека в отношении пола, которая не соответствует внешнему виду, тому, как его воспринимают другие. Результат того, что внешний мир относится к вам не так, как вы себя чувствуете «внутри», создает напряжение или несогласованность в вашей социальной системе. Нахождение интегративного способа жить подлинной жизнью в соответствии со своей внутренней истиной, а также признание и принятие этой реальности являются основополагающей частью движения к психическому здоровью. Другой пример, который мы подробно рассмотрим в главе 10, связан с проявлениями расизма и сексизма. Жизнь в мире, где большинство воспринимает вас как «недолюдей», создает социальное поле разъединения. Этот процесс имеет глубокие корни в нашей эволюционной истории, как мы уже обсуждали, и может рассматриваться как нарушение интегративных отношений в крайнем проявлении. Эти паттерны «включения» или «исключения» возникают из наших ментальных состояний, сформированных нашей эволюционной историей, усвоенными убеждениями, построенными на основе опыта, и глубоко укоренившимися реакциями выживания: бей, беги, замри. Наши состояния разума можно считать связными кластерами этих культурно приобретенных «нисходящих» процессов и врожденных «восходящих» процессов, формирующих восприятие, эмоциональные реакции и представления о мире и о себе в любой конкретный момент.
Свойства, которые мы наблюдали в состояниях разума, исследованиях типичного развития детей и подростков, а также в материалах когнитивной нейробиологии, – все это предполагает, что на самом деле функционирование разума и самоощущение состоит из многих процессов, которые могут протекать довольно автономно и включать в себя конфликтные побуждения и интересы. Точно так же, как тело состоит из отдельных частей, разум как система состоит из активности множественных состояний «я». Обладая способностью осознавать свой разум и размышлять о нем, мы имеем возможность овладеть навыками «внутреннего познания». Это позволит выключить режим автопилота и научиться более интегрированному образу. Тут важно признать, что разделенные состояния обычное дело и что мы постоянно переходим из одних состояний в другие.
При переходе между состояниями «я» может иметь место временная дезорганизация или несвязность деятельности мозга; однако, как только возникает новое состояние разума, связность восстанавливается. Чтобы понять это, давайте рассмотрим работу разума как самоорганизующейся системы.
Самоорганизация на уровне разума должна включать в себя интегративную обработку множества состояний «я» во времени и в контексте. Именно в переходные моменты могут быть построены новые формы самоорганизации. Интеграция согласованности разума связана с изменением состояния. Конгруэнтность и единство возникают на стыке того, как информация и энергия перетекают через состояния. Тем не менее термин «я», как мы подробнее рассмотрим в главе 10, может затруднить понимание того, что на самом деле означает «самоорганизация». Как заявил Аллан Шор,
термин «самоорганизация» может быть неточным, он способен вводить в заблуждение, потому что, во-первых, самоорганизация происходит во взаимодействии с другим «я» – она не «монадическая», а «диадическая». И во-вторых, организация мозговых систем включает в себя не просто паттерн приращений, а довольно большие изменения в организации. Таким образом, развитие, процесс «самосборки», включает в себя как прогрессивные, так и регрессивные явления и лучше всего характеризуется как последовательность процессов организации, дезорганизации и реорганизации.93
Самоорганизация – это эмерджентное свойство сложных систем, которое использует связь дифференцированных частей системы для движения к максимальной сложности: это состояние гармонии, которое мы обсуждали как ГАПЭС – поток гибкости, адаптивности, последовательности, энергии и стабильности. Такой поток может время от времени двигаться к берегам хаоса и ригидности в своем непрекращающемся движении к максимальной сложности и оптимальной самоорганизации. Такие процессы имеют фундаментальное значение для функционирования мозга и связаны с опытом развития состояний. Как предполагают Густаво Деко и Мортен Крингельбах,
новые данные топологического анализа структурных связей в человеческом мозге в сочетании с цифровым моделированием мозга подтверждают идею о том, что гипотеза КЧС (Коммуникации Через Согласованность) поддерживает гибкую связь между областями. В частности, данные свидетельствуют о том, что здоровый мозг максимально «метастабилен», что необходимо для оптимального изучения эффективного динамического репертуара паттернов.94
Как мы обсуждали ранее, такие метастабильные состояния отражают связь дифференцированных частей мозга, которая максимизирует сложность и соответствует математическому понятию «критичность», описанному М. Митчелл Уолдроп: «Критичность – это “зона боевых действий” между стагнацией и анархией, единственное место, где сложная система может быть спонтанной, адаптивной и живой».95 Критичность – это центральный поток нашей Реки Интеграции с ее движением к гибкости, адаптивности, последовательности, энергичности и стабильности. Процессы роста привязанности, образования, личностного развития и психотерапии включают в себя этот динамический поток между хаосом и ригидностью. Оптимальная самоорганизация возникает в результате соединения разрозненных элементов системы, создавая синергию интеграции. Интеграция – это то, как разум создает согласованную самосборку информационных и энергетических потоков во времени и контексте. Таким образом, интеграция создает субъективное переживание себя. Рассматривая эмоции как фундаментальный процесс, отражающий изменения в интеграции, мы можем увидеть, как само переживание жизни влечет за собой эмоциональность. Если этот процесс становится «безжизненным» еще пока мы живы, значит, интеграция остановилась, изменений не происходит, и внутренний смысл такой ригидности – стагнация.
Некоторые люди могут проводить большую часть своего времени в связных, хотя и относительно независимых состояниях «я». Если эти состояния не конфликтуют друг с другом – то есть если желания, убеждения, цели и поведение одного состояния не находятся в разрушительной конкуренции с другим, – тогда в чем проблема? Возможно, ее нет. Для этих людей связное мышление может быть естественным результатом развития заботливых отношений в раннем детстве, поддерживающих отношений с учителями и идентификации с группами сверстников позднее. Все это способствует развитию самоорганизации в самых разных контекстах. Интеграция создает ощущение конгруэнтности и единства разума – и внутри, и во взаимодействии с другими. Это и есть согласованность.
Других людей конфликты между потребностями, ментальными режимами и состояниями «я» могут привести к внутреннему дистрессу или внешним трудностям, вызывающим дисфункцию. Конфликт между состояниями «я» внутри человека может создать несогласованность. Она развивается из-за ненадежных или конфликтных привязанностей, трудностей с выполнением школьных или профессиональных обязанностей и проблем с установлением дружеских отношений.
Проблемы социальной изоляции в обществе, а не только в семье или школе, также могут поставить под угрозу внутреннее чувство согласованности. Мы – социальные существа, но живем в обществе, которое может относиться к группам людей по-разному из-за пола, гендерной идентичности, расы, религии и других категорий. К сожалению, эти категории могут создавать нисходящие ментальные представления, идентифицирующие людей как «неполноценных». То же самое можно сказать и о современной изоляции человека от природы с представлениями о том, что другие живые существа являются «недостойными» быть частью генеративного поля отношений, охватывающих наши глубоко взаимосвязанные жизни. Наше внутреннее чувство согласованности глубоко переплетено с чувством принадлежности.
Несогласованность может проявляться по-разному, например в нарушениях регуляции аффектов, в незащищенности, наличии неразрешенных травм, а также в дисфункциональных социальных отношениях. Люди, испытывающие такую несогласованность, могут оказаться на берегу ригидности. Другие состояния нарушенной интеграции наполняют их хаосом и отчаянием. В профессиональных и близких личных отношениях, в общественной активности и других областях активный подход к созданию согласованности может стать частью нашей коллективной ответственности (подробнее мы рассмотрим это в главе 10). Развивающийся разум в течение жизни формируется нашими связями. Так мы возвращаем жизненный поток в гармонию интеграции.
В структуре «трех П» мы можем представить состояние «я» как плато с очень четко определенными наборами пиков психической жизни, таких как мысли, эмоции и память, убеждения, намерения и поведенческие паттерны, которые возникают в пределах конкретного состояния. Плато будет визуально отображать состояние «я», аспект личности, который повторяется с течением времени. Плато также может представлять собой неповторяющееся настроение или состояние разума с определенными мыслями, эмоциями и убеждениями, но преходящими, присутствующими лишь в определенное время, недолговечными, поэтому их можно считать «состоянием разума», но не состоянием «я». Работая с Ричардом Шварцем над сравнением подхода терапии внутренних семейных систем (ВСС) со структурой знаний межличностной нейробиологии (МЛНБ), мы пришли к поразительному совпадению, в котором подход ВСС видит заглавную букву «Я» как место, откуда человек может узнать о различных «частях» себя и начать взаимодействовать с ними.96 Эта перспектива «самолидерства» пересекается с точкой зрения МЛНБ на состояния «я» и интеграцию: «Я» в ВСС имеет характеристики, почти идентичные тем, что описаны как плоскость возможностей. Есть сходство и с картиной «Колеса осознания». Ощущение открытости, «пустоты, но наполненности», вневременности и радости, доброты и любви исходит от спицы Колеса, что коррелирует с плоскостью возможности на диаграмме «трех П» и работой «Я» в ВСС.
«Присутствие», ментальное состояние восприимчивого осознания, имеет в своей основе сострадание и доброту. Присутствие возникает из плоскости возможности в нашей концепции «трех П»; плоскость – это портал, при прохождении которого возникает интеграция. Таким образом, независимо от плато, представляющих различные грани, части, аспекты или состояния «я», у каждого из нас есть множество вероятностных позиций «надплоскостной» энергии, составляющей нашу ментальную жизнь, деятельность нашего разума. Но у нас также есть способность культивировать доступ к чему-то, что всегда есть в пределах нашей досягаемости (под этими плато и их конкретными пиками) и даже к внутригрупповой категоризации, возникающей из плато нисходящих представлений. Научиться спускаться с плато имплицитных убеждений и получать доступ к плоскости – это один из способов перехода от режима «автопилота» к более восприимчивому, инклюзивному и интегративному образу жизни. Эта способность развивающегося разума выйти за пределы адаптации привязанности или категорий культуры и достичь более широкого чувства идентичности дает надежду на созидательную роль человечества в жизни на Земле.
Практика осознанности помогает получить доступ к этому состоянию. Есть практика, которая сочетает в себе три столпа тренировки разума – это «Колесо осознания».97 Эти столпы – развитие сфокусированного внимания, открытого осознания и доброго намерения. Один из способов, которым такие практики могут способствовать росту благополучия, заключается в том, что они позволяют получить доступ к центру и отличить осознанное знание от «известных» частей окружности или объектов осознания. Проведение границы между спицей и окружностью метафорического колеса показывает, как человек учится отличать плоскость от плато и пиков над плоскостью. Почему это полезно? «Присутствие» – открытое и восприимчивое состояние сознания, дающее возможность жить с чувством принятия и доброты. Это упражнение может использоваться в разных направлениях терапии, в том числе в работе с детьми, имеющими трудный ранний опыт. Оно доказало свою эффективность и способно помочь людям с разными видами нарушений психического здоровья.98
Адаптирующийся разум: дезорганизованная привязанность как пример нарушенной интеграции
Как отмечалось в предыдущих главах, родители детей с дезорганизованной привязанностью имеют определенные особенности поведения. Чаще всего они пугают и дезориентируют своих детей. Эти переживания становятся для детей причиной внутреннего конфликта и приводят к развитию бессвязных ментальных моделей.99 Поскольку ментальные модели формируют основу того, как мы воспринимаем и осмысляем мир, могут появиться серьезные нарушения интеграции.100 Резкие изменения в родительском состоянии заставляют ребенка приспосабливаться к внезапно меняющемуся собственному состоянию. Такие изменения состояния могут происходить, если природа переживаний глубоко несовместима с привязанностью, особенно если ребенок нейробиологически склонен к интенсивным диссоциативным процессам. Если такой опыт будет частым, ребенок может быстро входить в «измененные состояния», чтобы соответствовать требованиям изменений в поведении родителей. Повторяясь, эти состояния могут укорениться в ребенке как состояния «я». Ребенок изучает процессы диссоциативного изменения состояния и развивает определенные состояния «я» в ответ на внешний контекст. Результатом этих изменений может быть то, что у ребенка развивается несколько форм привязанности к родителю: избегающие, амбивалентные, дезорганизованные и, возможно, даже надежные. Все их можно считать неинтегрированными моделями привязанности.
Таким образом, качество отношений между родителем и ребенком может значительно варьироваться в зависимости от повторяющихся кластеров интерактивного опыта. Родитель и ребенок могут входить в различные формы «диадических состояний», характеризующихся уникальными стилями общения. Родитель, отрицающий существование определенных состояний (например, ситуаций, в которых он пугал ребенка) без последующего восстановления «разрыва связи», способствует возникновению у ребенка диссоциативной адаптации как элемента дезорганизованной привязанности.101 Родитель с непроработанной травмой или потерей может входить в состояния, подобные трансу, которые пугают ребенка, но сам не распознает их. Такие изменения состояния приводят к разрывам связи, которые, если их не исправить, могут привести к возникновению у ребенка глубинного чувства стыда и унижения.102
Некоторые люди испытывают надежную привязанность к одному родителю и дизорганизованную привязанность к другому. В таких случаях изоляция настроенных диадических состояний может поддерживать функциональность систем «я», обладающих рефлексивными признаками и обладающих способностью интегрировать согласованное самоощущение. Нарративы ИПВ таких людей могут обнаруживать интегрированную связность, которая на первый взгляд кажется весьма функциональной. Это раскрывается в связных рассказах о некоторой части жизни. Когда возникают определенные психосоциальные контексты, моменты стресса и так далее, интеграция, рефлективное функционирование и связность нарратива могут нарушаться. Если преобладающей была историй ненадежной привязанности, может наблюдаться общее отсутствие рефлексивной или интегративной способности. У этих людей мало опыта интерактивного общения, который способствовал бы развитию таких способностей. И у них бывают большие трудности с использованием внутренних или межличностных ресурсов. Им труднее справляться со стрессом и самоорганизовываться.
Джованни Лиотти предположил, что в условиях дезорганизованной привязанности возможно несколько различных траекторий.103 Если родительское поведение становится со временем более предсказуемым, ребенок может свести к минимуму конфликт между ментальными моделями привязанности. Если родитель продолжает демонстрировать дезориентирующее поведение, но уже не слишком травмирующее, у ребенка может развиться потенциал для диссоциации в будущем, особенно в условиях стресса. И третий путь: если поведение родителя остается непоследовательным и травмирующим, то дезорганизованная привязанность может перерасти в диссоциативное расстройство личности (ранее известное как множественное расстройство личности).
Элизабет Карлсон и ее коллеги, которые провели Миннесотское лонгитюдное исследование родителей и детей, поддержали предположение Лиотти о том, что дети с дезорганизованной привязанностью имеют предрасположенность к развитию клинических симптомов диссоциации во взрослом возрасте.104 Есть также мнение, что диссоциация сама по себе может способствовать уязвимости к развитию клинического посттравматического стрессового расстройства.105 Эта идея в сочетании с выводами Карлсона дает основания полагать, что дезорганизованный опыт привязанности в раннем возрасте может привести к неадекватной работе механизмов преодоления и нарушению интерактивных способностей. Неопубликованные работы Джона Боулби отражают беспокойство о том, как страх, пережитый в детстве в общении со взрослыми, влияет на функции психики ребенка – автор подчеркивает, что интеграция в этом случае может быть нарушена. В статье на эту тему Саманта Рейс, Робби Душинский и я написали106:
Боулби предполагает, что человек, который испытывает страх, разрушающий систему привязанности, может страдать от «травматических трудностей кортикальной несовместимости сенсорных данных» (PP/BOW/H.10, примечания из файла с пометкой «Theory of Defence 1960–1963»). Травма приводит к тому, что компоненты системы привязанности – внимание, ожидания, аффект и поведение – отделяются друг от друга. Например, внимание может отделяться от других и проявляться как дезориентация; интенсивность дистресса может подавлять способность компонентов к координации; поведение может демонстрировать противоречие между фрустрированным желанием получить утешение от родителя и ожиданием отказа. Для Боулби важны прежде всего реляционные, эмпирические и неврологические аспекты блокировок интеграции, хотя они не всегда симметричны и соответствуют друг другу.
Эта уязвимость снижает способность с травмой или горем в более позднем возрасте. Вследствие дезорганизованной привязанности ядро личности оказывается расколотым. Как заявили Огава и его коллеги,
«я» на самом деле относится к интеграции и организации различных аспектов опыта, а диссоциация может быть определена как «неспособность интегрировать опыт»… Когда опыт признается и принимается, интеграция неизбежна, потому что «я» не может не искать смысла и согласованности в опыте. Однако когда опыт диссоциирован, интеграция невозможна, и в той мере, в которой преобладает диссоциация, происходит фрагментация личности. Согласованное, хорошо организованное «я» зависит от интеграции. Таким образом, психопатологическая диссоциация представляет угрозу для оптимального развития «я».107
Иными словами, ребенку с дезорганизованной привязанностью опыт отношений не дает развивать способность достигать согласованности. Сегментация психических процессов сама становится укоренившимся процессом – диссоциацией.
Что такое диссоциация? Об истории, генезисе, оценке психопатологии и лечении диссоциативных расстройств и сходных состояний написано множество книг. Давайте кратко рассмотрим аспекты самоорганизации диссоциативных состояний разума и посмотрим, как такие состояния влекут за собой нарушение способности достигать согласованности «я». Более полно с историей этого вопроса можно ознакомиться, изучив другие источники.108
Клиницисты используют термин «диссоциация» для обозначения нарушения психики, которое является частью нескольких расстройств, таких как паническое расстройство, пограничное расстройство личности и посттравматическое стрессовое расстройство. Диссоциация, как обсуждалось в предыдущей главе, включает в себя явления деперсонализации, дереализации и психогенной амнезии. Этот термин также используется для обозначения определенной группы клинических расстройств, включая диссоциативное расстройство личности, диссоциативную фугу, диссоциативную амнезию и расстройство деперсонализации/дереализации. В любом из этих состояний происходит нарушение интеграции различных процессов, включая сознание, память, идентичность, восприятие, представления тела, двигательный контроль и поведение.109
Клиническую диссоциацию можно рассматривать как диссоциацию обычно интегративного разума. Как это происходит? Ментальное функционирование исходит из анатомически различных и довольно автономных цепочек, каждая из которых может быть отделена от функции других. Исследования препарата под названием «кетамин» показывают, что введение его участникам без расстройств приводит к диссоциативным симптомам, таким как деперсонализация и дереализация; также препарат может иметь клинически благоприятные эффекты при некоторых состояниях.110 Субъекты, ранее перенесшие травму, испытывают симптомы ужаса и паники. Кетамин блокирует передачу сигналов через синапсы крупных нейронов, которых особенно много в ассоциативных областях коры. Одно исследование продемонстрировало снижение кровотока в префронтальной области, включая орбитофронтальную и переднюю поясную области, и эти изменения тесно коррелировали с диссоциативными симптомами.111 Это открытие предполагает, что «дисассоциация» функций при диссоциации может быть опосредована блокировкой интегративной способности определенных областей, которые координируют и уравновешивают ряд нервных путей.
В разуме есть слои представленческих процессов. Они создаются различными сигналами, получаемыми от взаимодействий с другими и от усложняющихся представленческих уровней в нервной системе. Исследования функций мозга показывают, что нервные пути имеют такие входные слои, в которых вторичные и третичные ассоциативные области связывают потоки нейронной активности во все более и более сложные сети активации.112 Эти процессы, в свою очередь, влияют на широко распространенный набор нейронных процессов, ответственных за наши эмоциональные состояния, телесные реакции, рассуждения, память и искажения восприятия.
Новатор-невролог Франсиско Варела и его коллеги предложили следующее в резюме одной из своих последних статей под названием «The Brainweb: Phase Synchronization and Large-Scale Integration»:
Возникновение единого когнитивного момента зависит от координации разрозненных мозаик функционально специализированных областей мозга. Мы рассматриваем механизмы крупномасштабной интеграции, которые уравновешивают распределенную анатомическую и функциональную организацию активности мозга, чтобы обеспечить появление согласованного поведения и познания. Хотя механизмы, участвующие в крупномасштабной интеграции, до сих пор полностью не установлены, мы утверждаем, что наиболее вероятным основным «кандидатом» является формирование динамических связей, опосредованных синхронностью в нескольких частотных диапазонах.113
Интеграция лежит в основе ежеминутного раскрытия опыта в нашей субъективной ментальной жизни. Когда мы примем точку зрения, что разум не только телесно воплощен, но и связан с отношениями, то сможем расширить концепцию синхронизации и интеграции до понятия «паутины разума», включающей в себя синхронизированное срабатывание и крупномасштабную связь дифференцированных элементов множества узлов энергоинформационного потока в наших социальных сетях. Как показали Кристакис и Фаулер в своем исследовании,114 мы все связаны друг с другом и «работаем» на уровне трех степеней разделения, то есть так или иначе влияем не только на ближайший к нам «узел», но и на следующие. «Волны» наших «частных» намерений, добрых и тактичных действий могут повлиять на синхронизацию и интеграцию более крупных систем, в которых мы живем.
В телесном аспекте разума полезно исследовать области, которые связывают друг с другом отдельные нейронные цепочки, чтобы обеспечить фазовую синхронизацию и крупномасштабную функциональную интеграцию. Естественно, компоненты зеркальных нейронов резонансных цепочек (о них мы говорили в главе 5) играют большую роль. Одним из компонентов этих резонансных цепочек является срединная часть префронтальной области. Эта область мозга координирует и уравновешивает ряд функций во времени и играет решающую роль в интегративном процессе.115 Как мы видели, эти префронтальные области связывают кору, лимбическую область, ствол мозга, тело и даже социальные сигналы, поступающие из других разумов, от других людей, в одну синхронизированную и интегрированную «паутину». Даже правая и левая префронтальные области могут интегративно координировать свои функции друг с другом.116 При поражении префронтальной области различные психические процессы могут быть функционально изолированы друг от друга. При блокировке этих интегративных контуров может возникнуть ряд нарушений, подпадающих под понятие «психические расстройства».117 Как предлагают Деку и Крингельбах118,
если есть повреждение структурной связи, как это наблюдается при многих заболеваниях головного мозга, нам становится доступным гораздо более ограниченный репертуар путей КЧС (Коммуникаций Через Согласованность), и это может иметь тяжелые последствия. Например, было показано, что передняя островковая доля и поясная кора являются частью общего «нейробиологического субстрата» для психических заболеваний в шести различных диагностических группах (шизофрения, биполярное расстройство, депрессия, зависимость, обсессивно-компульсивное расстройство и тревожность). Эти данные были получены на основе метаанализа потери серого вещества в 193 исследованиях нейровизуализации 15 892 человек [Goodkind et al., 2015].
Имеются данные компьютерных моделей мозга, подтверждающие, что удаление этих и других областей приводит к сильному уменьшению основного репертуара по сравнению со здоровым мозгом (Honey and Sporns, 2008). Это убедительно свидетельствует о том, что механизмы КЧС могут нарушаться при нейропсихиатрических расстройствах, – по-разному в зависимости от лежащих в основе изменений в структурных связях.
Проще говоря, связь различных частей системы может быть основой благополучия. Мозг с этой точки зрения имеет смысл изучить, обращая внимание на структурные и функциональные особенности проявлений процесса «коммуникации через согласованность», который мы называем «интеграцией» и который в неврологии называют «сегрегацией и интеграцией».119 В нашем понимании этот термин может напрямую относиться к тому, как сложные системы существуют между хаосом с одной стороны и ригидностью с другой, – в нейронауке это называется критичностью.120 Когда вывод о том, что нарушение интеграции, по-видимому, является общим механизмом психической дисфункции, сочетается с выводом о том, что интеграция в форме взаимосвязанного коннектома121 является общим нейронным паттерном, связанным с широким спектром показателей здоровья, мы видим здесь проявление принципа согласованности. Нарушения интеграции присутствуют при дисфункции, а интеграция обнаруживается при благополучии. Другими словами, эти результаты подтверждают: интеграция является основным механизмом здоровья и благополучия.
Исследования функции и структуры мозга, подтверждающие представление о том, что нейронная интеграция является коррелятом здоровья, раскрывают то, что мы назвали «воплощенным аспектом разума». Как мы видели, ассоциативные функции нейронной интеграции включают регуляцию тела, настроенную коммуникацию, эмоциональный баланс, гибкость реакции, управление страхом, автоноэтическое сознание («прозрение»), эмпатию, нравственность и интуицию.122 Изоляция и нарушение этих функций могут лежать в основе диссоциативного опыта. «Отношенческий» аспект разума также может зависеть от интеграции. Травма развития, связанная с жестоким обращением и пренебрежением, а также опыт дезорганизованной привязанности препятствуют нормальной межличностной интеграции. Нарушения межличностной интеграции могут стать препятствием для нейронной интеграции. Далее могут возникнуть проблемы с интегративной коммуникацией, то есть близкими отношениями, в которых есть взаимопонимание, сонастройка и чувство единения, ощущение себя частью большего «мы».