Нарратив и нейронная интеграции
Нарратив, возможно, возник как фундаментальная часть социального дискурса. Вспомним: истории создаются в социальном контексте. Нарративный процесс по своей сути социален. Содержание историй – это человеческие жизни, физические события и переживания, которые их сопровождают. Взгляд на это с точки зрения МЛНБ может быть полезен для понимания того, как нарратив способствует интеграции связности в разуме. Давайте сначала рассмотрим некоторые аспекты нейронной интеграции.
Гиппокамп считается «когнитивным картографом»: он дает мозгу ощущение себя в пространстве и во времени, регулирует порядок перцептивных категоризаций, связывает ментальные представления с центрами эмоциональной оценки и участвует в составлении карт наших социальных миров.152 Это несколько уровней интеграции.
Ряд авторов предполагает, что ассоциативные области коры, такие как префронтальные зоны (включая медиальную префронтальную и орбитофронтальную кору), которые связывают вместе различные представленческие процессы, составляют основу для нарратива и формируют динамические глобальные карты и сложные представления, чтобы установить сенсомоторную интеграцию «я» в пространстве и времени.153 Эта способность позволяет предвидеть и планировать будущие события. Это автоноэтическое сознание. Предполагается, что такой пространственно-временной интегрирующий процесс является фундаментальным для нарративного способа познания. Процесс картирования может лежать в основе автобиографического нарратива и того, как разум пытается достичь чувства согласованности между различными состояниями: он пытается осмыслить себя в прошлом, настоящем и ожидаемом будущем. Мы можем предположить, что автоноэтическое сознание является важной чертой интеграции и в детском, и во взрослом возрасте.
Нарратив также можно рассматривать как нечто, для чего нужны и лево- и правополушарный метод обработки информации. Перцептивно богатые, аналоговые, контекстно-зависимые, автоноэтические, ментализирующие представления правого полушария создают большую часть образов и многие темы нарративного процесса. Логические, линейные, «смысловые» интерпретации этих представлений и передача деталей нарратива – зона ответственности левого полушария. В обеих половинах мозга эти процессы могут отражать вертикальную интеграцию различных представленческих процессов. По мере того как процессы дорсального тракта (доминирующие в правом полушарии) соединяются с процессами вентрального тракта (доминирующими в левом полушарии), начинает происходить дорсально-вентральная интеграция. В рамках этих форм интеграции процессы справа начинают интегрироваться с процессами слева. Мы можем так описать это: стремление левого полушария понять причинно-следственную связь отношений является основной мотивацией нарративного процесса. Однако связные нарративы требуют участия как интерпретирующего левого полушария, так и ментализирующего правого. Связные нарративы создаются посредством межполушарной интеграции.
Интеграция, которая задействует несколько уровней, может создавать самые сложные состояния, поскольку она связывает различные формы представления по всему мозгу (и даже за его пределами – в сознании разных людей). Вертикальные, дорсально-вентральные, латеральные, межполушарные и пространственно-временные формы интеграции присутствуют в нарративном процессе. «Стремление придать разуму смысл», опираясь на эти многомерные слои интеграции, можно отчасти рассматривать как способ достижения мозгом более стабильной (сложной) связи между различными представленческими процессами. Попытки левого полушария найти причинно-следственные связи основаны на извлечении правым полушарием автобиографических и ментализирующих представлений. Такая многослойная интеграция может существовать независимо от нарратива. Другими словами, разум внутренне побуждается к связыванию этих слоев представленческих процессов, чтобы достичь согласованности. Такая внутренняя согласованность может проявляться в способности средней префронтальной коры к гибкой реакции; она отражает интеграцию ряда префронтально опосредованных процессов. Когда мы пытаемся передать общий набор представлений в рамках автобиографических историй, мы должны использовать лингвистический метод и интерпретации левого полушария – это «план выражения» нарратива. Такой коммуникативный процесс позволяет нам увидеть самим и поделиться с другими тем, как наш разум приходит к интеграции опыта.
Как мы обсуждали в главе 3, Эндель Тульвинг и его коллеги постулировали двойную роль лобных долей. В их гипотезе «полушарной асимметрии кодирования-воспроизведения» левое полушарие рассматривается как первичный посредник автобиографического кодирования, тогда как правое отвечает за воспроизведение. Исследования показывают, что это не зависит от типа сигнала, вербального или невербального.154 Автоноэтическое сознание дает нам возможность совершить «мысленное путешествие во времени», в котором мы можем представить себя в прошлом, настоящем и будущем.155 Способность осмыслять прошлое и способность создавать будущее тесно взаимосвязаны. Мы также упомянули, что объединение памяти в постоянное хранилище может потребовать фазы быстрого сна и сновидений и, таким образом, может зависеть от синхронной активации обоих полушарий. Мы предположили, что двусторонняя активация мозга может способствовать ритмическому процессу, при котором правая лобная доля извлекает автобиографические представления из более задних областей правого полушария. Передача этой информации в левые префронтальные области приводит к повторному кодированию. По сути, это может быть кодирование вновь собранных представлений, созданных из воспроизведенной памяти. Элементы в долгосрочном (непостоянном) хранении, таким образом, могут быть воспроизведены (правая сторона) и закодированы (левая сторона) в процессе, который объединяет информацию из недавнего и более отдаленного прошлого опыта, а также из воображения, текущего восприятия и случайных данных. Как предположили Уинсон и другие, электрическая активность и нейроэндокринная среда фазы быстрого сна могут способствовать консолидации памяти посредством индукции долговременной потенциации синаптических связей.156 Этот двусторонний процесс кодирования-воспроизведения может способствовать созданию новых и более прочных ассоциативных связей. Это показывает, что воспроизведение памяти действует как «модификатор памяти» в этом контексте билатеральной активации, позволяя синтезировать недавние воспоминания о дневном опыте с предыдущими элементами памяти в рамках конструктивного тематического повествовательного процесса.
Межполушарная интеграция необходима для консолидации памяти. Сновидение, фаза быстрого сна и корковая консолидация становятся интегрирующими процессами, которые опосредуют автобиографический нарратив. Блокировку этих интеграционных процессов можно рассматривать как ядро неразрешенной травмы. Она проявляется как одна из форм непоследовательности в автобиографических нарративах. Таким образом, автономное сознание может быть нарушено, поскольку способность интегрировать представления себя в прошлом, настоящем и будущем «выключается» из-за отсутствия разрешения. Это предложение относительно нарратива, консолидации и двусторонней интеграции является гипотезой, нуждающейся в подтверждении, поскольку мы все еще далеки от понимания точных механизмов процесса консолидации.157
То, как межличностный опыт формирует имплицитную и эксплицитную память, сказывается на наших жизненных историях. Нарративы опираются на эксплицитную память, но также находятся под влиянием более рефлексивного воспроизведения имплицитных воспоминаний. Наши сны и рассказы о жизни могут содержать имплицитные аспекты памяти, даже если мы не осознаем их. Рассказывание историй может быть основным способом, с помощью которого мы сообщаем другим (и себе) о том, что знаем и помним имплицитно. В такие моменты мы обращаемся к эмоциональным темам, которые в противном случае могли бы остаться сознательно недоступными. Возможно, это объясняет, почему ведение дневника и близкое общение с другими людьми оказывают такое сильное организующее воздействие на разум. Рассказывая истории, мы можем регулировать эмоции и осмыслять этот мир. Интеграция, наблюдаемая в связных нарративах, непосредственно формирует саморегуляцию.
Нарративная и межличностная интеграции
Нарративный процесс также обеспечивает форму межличностной интеграции. Внешнее выражение нарратива через рассказывание историй зависит от слушательских ожиданий. Ранний опыт привязанности влияет на то, как дети учатся рассказывать о своей жизни, и, возможно, сказывается на развитии автоноэтического сознания. Паттерны общения позволяют детям развивать то, что Тревартен назвал «рассказами о совместном осознании»,158 и поддерживать то, что Фонаги назвал «эпистемическим доверием».159 Когда родители и дети с надежной привязанностью обсуждают психические состояния, создающие их общий субъективный опыт, они соединяются в общем понимании того, как функционирует разум. Неотъемлемая черта надежной привязанности – обусловленное, вовлеченное общение – также влияет на внутреннюю интеграцию. Мы можем предположить, что участие родителя в том, что мы назвали «рефлексивным диалогом» (сосредоточение на важности психических состояний, их роли в поведении и их проявлениях в виде чувств, восприятий, намерений, целей, убеждений и желаний), играет ключевую роль и в установлении надежной привязанности, и в интегративном процессе совместного построения нарративов. Социальная компетентность, чувство автономии, мастерства и самоопределения – аспекты устойчивости, которым способствует надежная привязанность.160
Надежная привязанность облегчает интеграцию, позволяя возникать различным формам межличностного резонанса. Резонанс между левыми полушариями двух участников общения принимает форму вербального диалога (в рамках «линейного», логического дискурса). Резонанс между правыми полушариями включает в себя невербальные компоненты общения: тон голоса, жесты и выражение лица. В процессе совместного создания историй родитель и ребенок вступают в диадическую форму билатерального резонанса: каждый участник пары переживает состояние межполушарной интеграции, чему способствует межличностное общение. Таким образом, надежная привязанность включает в себя «танец» резонансных процессов, включающих взаимодействие в режиме «лево-лево», «право-право» и двусторонне-двустороннее общение. Эта очень сложная форма коммуникации позволяет переходить в высокорезонансные состояния. Кроме того, разум ребенка начинает развивать собственную способность к интеграции, которая может лежать в основе саморегуляции. По сути интегративная коммуникация инициирует активность и укрепляет связи внутри интегративных нейронных цепочек. Интегративное общение культивирует нейронную интеграцию.
При ненадежной привязанности такая обусловленная, резонансная коммуникация не происходит, и нейронная интеграция нарушается. Например, опыт избегающей привязанности у ребенка и отвергающей привязанности взрослого может быть понят как преобладание левополушарной коммуникации. Эти взаимодействия могут быть связаны с тенденцией родителя обращаться в первую очередь к нементализирующим представлениям интерпретатора (левого полушария). Исследование соответствия между аффективным выражением (правое полушарие) и вербальной коммуникацией (левое полушарие) обнаруживает такую диссоциацию в таких парах.161 Способность смешивать невербальные/просодические элементы диалога с элементами семантического/лингвистического значения требует гармоничного сотрудничества полушарий.162 Как заметил Сроуф, «эмоции, которые мы разделяем с другими людьми, составляют суть социальных отношений» и «задают ритм в человеческом взаимодействии».163 Таким образом, избегающая привязанность свидетельствует об эмоциональном нарушении способности двух разумов к полноценному общению.164 Резонанс и способность интегрировать опыт оказываются значительно ограничены. Это отсутствие переживаемых вместе эмоций приводит к серьезному ограничению уровня межличностной связи, которого могут достичь родитель и ребенок. Здесь мы видим центральную роль, которую эмоции играют в интеграции – внутри разума и между разумами.
Внутри личности двусторонняя интеграция может происходить в различных творческих процессах. Моя клиническая работа с пациентами, у которых была определена ненадежная привязанность, показывает: новый опыт межличностной связи позволяет им достичь новых уровней ментальной согласованности.165 Эта новая способность к интеграции – как межличностной, так и внутренней – может давать ощущение жизненной силы и высвобождения творческой энергии. Возникает особое бодрящее чувство личного самовыражения. Такие спонтанные процессы подталкивают к творчеству – это может быть рисование, музыка, танец, поэзия или лепка скульптуры. Творчество появляется и в «повседневном» жизненном опыте: общение с людьми, прогулки по улице, новое понимание богатства восприятия, чувство «нахождения в моменте». Как отмечалось в предыдущих главах, надежная привязанность и осознанность коррелируют друг с другом.166 Это открытие предполагает, что надежная привязанность, осознанность и даже психическое благополучие имеют общую базу, и имя ей – нейронная интеграция. Жизнь становится процессом, а не продуктом. О жизни как активном процессе, который происходит между людьми, мы поговорим подробней в следующей главе этой книги. Возможно, сначала нам требуется создать целостное и связное внутреннее ощущение себя, и лишь затем мы будем готовы выйти за пределы отдельного «я» и стать частью «меж-я» – более крупной единицы. Во многих смыслах это соединение является частью творческого сотрудничества. Этот опыт может быть получен, когда активированные элементы одной модальности свободно задействуют элементы другой. Именно так интеграция расширяет и создает связи в нашей жизни. Многое в этом процессе бессознательно, но новый резонанс между процессами может привести уже к осознанию активированного потока зарождающегося связного разума. Многие люди находят это чувство жизненной силы и ясности весьма воодушевляющим.
Интегрирующий опыт резонанса также порождает чувство спонтанности и творчества. Живые связи между разумами можно увидеть в различных видах эмоциональных отношений, – любовь, дружба, общение с коллегами, учителями и учениками, терапевтами и пациентами, родителями и детьми. Два человека становятся компаньонами по путешествию во времени. Межличностную интеграцию можно наблюдать в спонтанном, резонансном общении, которое протекает свободно и в котором есть баланс между непрерывностью, известностью и предсказуемостью, с одной стороны, и гибкостью, новизной и неопределенностью, с другой. Ни один из партнеров не является полностью предсказуемым, но каждый из них хорошо знаком другому. Партнеры уважают существующие между ними различия, и при этом их связывает эмпатия. Парная синегрия – это не просто «отражающее зеркало», это взаимный обусловленный процесс, ведущий к ярким состояниям, которых невозможно достичь в одиночку. Итоговый процесс создает ощущение сложности и согласованности интегрирующих разумов.
Мы можем достичь этого чувства единения в связях с природой. В этом контексте тоже возникает чувство согласованности, соединения и принадлежности к миру. Внутреннее, внешнее и срединное – три аспекта интегративной согласованности нашего самоощущения и идентичности. О них мы поговорим в следующей – последней – главе этой книги.
Интеграция является центральным организующим принципом развития человеческого разума на протяжении всей жизни. От нее во многим зависит, как мы подходим к воспитанию детей в системе образования и в семьях,167 как работаем в психотерапии,168 и как мы понимаем процесс созерцания.169 Быть гибким и полностью присутствовать в своей жизни, быть добрым и сострадательным к себе, другим и к миру – вот наша конечная цель.