Желая покуражиться, Хрипонин подсел к гостю.
– Вкусно? – спросил Сергей.
В глазах Марка промелькнула тревога, которую Хрипонин мгновенно учуял.
– Не стесняйтесь, ешьте и пейте на здоровье, – сказал он. – Я хозяин этого заведения. Хрипонин Сергей Владимирович.
Младший Решетницкий медленно, с нарочитой неспешностью, вытер пальцы салфеткой и чуть отодвинулся. Это движение не ускользнуло от внимания Сергея.
– У вас вкусно, – пробормотал наконец Марк. – Спасибо.
– На здоровье. Люблю беседовать с посетителями. Неофициально, понимаете? Выбираться вот так к студентам, простым работягам, прочему люду и получать обратную связь.
Марк замялся.
– У вас вкусно, – повторил он. – И креветки, и эль.
– Как сервис?
– Отличный.
– Захаживайте почаще. Я рад абсолютно всем.
Сергей положил на стол визитку и покинул Марка, гордясь тем, что вот так запросто поболтал с бедовым отпрыском большого человека и заодно сбил того с толку. Вступил в контакт – запросто и без приглашений.
Стоп.
Что, если Михаил следит и за ним, за Сергеем?
Впрочем, это никак не проверить. Следовательно, и ломать голову над этим вопросом тоже незачем. Если Сергей что и приобрел со зрелостью, так это искусство не париться из-за вещей, которые от него не зависят. Тем более что «Рекурсия» – это его территория, а на своей территории он говорит с кем хочет и о чем хочет.
Приехав домой после диалога с Марком, Хрипонин развязал чертов галстук и хлопнул бокал «Бакарди» с колой. Затем еще один. А затем кофемашина сделала американо.
– Ну у тебя и глаза, – заметила жена. – Как будто растресканные. Тебе стоит хоть изредка расслабляться.
Сергей внял ее совету и вновь смешал себе «Бакарди» с колой.
Хрипонин ценил, что Лиза не вмешивается в его дела и воздерживается от советов, как вести бизнес. Вместе с тем Сергею досаждало, что жена не упускает возможности что-то в нем отрегулировать. Недавно Лиза с присущей ей вкрадчивой мягкостью настояла, чтобы он прекратил спать на животе – якобы это вредит спине. Теперь супруге не нравятся лопнувшие в глазах капилляры, и она собирается в ближайшие дни познакомить его с модными техниками для снятия стресса. Или как там это называется?
Эта самая правильность, заключавшая в себе среди прочего умение по ранним признакам выявить дефект и его устранить, раздражала Сергея. Умеренная до мозга костей, Лиза мастерски предугадывала и контролировала все. Блин, да она даже не улыбалась сверх меры, потому что от улыбок образуются складки на лбу.
Как человек расчетливый, Хрипонин не любил расчетливость в других, особенно в женщинах.
Кроме того, он помнил Лизу иной. Той, которая не стеснялась впадать в панику и переспрашивала, рядом ли он и любит ли ее. Теперь жена нуждалась не в любви, а в верности, причем верности не ей, а установленному в семье порядку. Сергею давно приходилось разбираться с тем, любит он Лизу или нет, в одиночку.
К тому моменту, как жена подала на стол ужин, Хрипонин расправился с шестью порциями рома с колой и чувствовал себя, как деформированный матрас. Каждый удар сердца словно раздавался дважды – сначала в груди, потом низкочастотным отзвуком в ушах. Перед глазами мелькали ножи, вилки, тарелки с ризотто, дети. Сергей уставшими руками налил «Бакарди» до середины бокала и заполировал подслащенную спиртягу таким же количеством колы. Она уже не шипела и не пузырилась, как при открытии бутылки.
– Тебе не много? – заволновалась Лиза.
– Последний, – пообещал Сергей.
Он аккуратно наполнял ложку ризотто и клал еду в рот. По-видимому, раз дети и жена не косились на него с брезгливостью, значит, он не настолько пьян, чтобы это проскальзывало в каждом действии.
– Мама, а негритянки пользуются тоналкой? – полюбопытствовала Стелла с набитым ртом.
– Так сразу и не скажешь, – произнесла Лиза.
– А ты как думаешь?
– После ужина в «Гугле» посмотрим. Самой стало интересно.
– О, давай сейчас загуглим!
С этими словами дочь вытащила из штанов смартфон и молниеносным движением большого пальца прочертила графический ключ на экране.
– После ужина. Убери.
– Хорошо, – вздохнула Стелла. – Просто мне кажется, что у негритянок и тоналка черная.
– Вот вместе и узнаем, маленькая расистка, – пошутила Лиза.
– Я не расистка, у них же на самом деле кожа черная.
Сергей наблюдал за женской трескотней, не вмешиваясь и не реагируя. Треп вроде как напрягал, а вроде и забавлял.
Рома закидал в себя ужин и, бросив на ходу житейское «спасибо», умчался в свою комнату. Сергей встал из-за стола вслед за сыном и, не найдя сил добраться до спальни, завалился в бильярдную и упал в кресло. Пожалуй, заключительный бокал был необязательным. Да и первый, если честно, тоже.
Образцово – это образцово. Успешные и красивые супруги, как чета актеров, да еще и не ссорятся из-за дребедени. Жена принимает решения, муж одобряет, хотя на публике все наоборот. И дети прекрасные, как иначе – без детей. Старший – мальчик, младшая – девочка, как по заказу. Всем фасадам фасад. Не хватает только набожности, как в голливудском кино, когда перед ужином все дружно держатся за руки, почтительно прикрыв глаза, и отец произносит молитву Господу, дарующему скромную пищу, в которой скромного, если уж на то пошло, мало.
Хрипонин привстал, оперевшись на подлокотники, и снова рухнул в кресло. Лиза и Стелла на кухне, и они точно зададут вопрос, все ли с ним в порядке, когда он потянется в аптечку за активированным углем и «Холензимом».
За фасадом неизбежно что-то прячется, это аксиома. Сергей и до женитьбы догадывался, что брак – это взаимное приструнение и разочарование, невелико открытие, а по ходу семейной жизни гипотеза подтвердилась на все сто. Теперь Хрипонин, прирученный и отформатированный, не смеет сказать больше, чем ему по статусу положено, потому что в противном случае будет смешон и жалок. Брак – это засада, брак – это совокупность обстоятельств, когда думать дозволено только загодя, никак не задним числом.
Сергей перебрался в спальню, разделся и лег в постель. Сейчас Лиза явится и станет дознаваться, что с ним такое, почему он накидался. А он притворится спящим или хотя бы уморившимся, чтобы диалог не тек, как он течет. Если втягиваться в разговор, то упомянет и Михаила, и олигаршего сына, и Дину с розовыми волосами, с которой он обедал в баре то ли сегодня, то ли вчера. Хер поймешь, мешает ли ей кольцо, когда она берет в рот. С Руденковым Хрипонин, само собой, распрощается, рейтинги у проповедника так себе, на «Флампе» его перфомансы ругают, но не раньше чем в начале ноября, дабы Дина не возомнила, будто это она четким инсайдом надоумила Сергея Владимировича, будто она ему внушила.
Лизе Сергей не изменял, даже не флиртовал ни с кем за все годы, не зарился на юных шкур с пирсингом и не пытался разведать, проколоты ли у них соски, пупок, клитор, набиты ли татуировки на лобке. Ужины с Ксенией не в счет, это не флирт, ведь их разговоры никогда не пересекали черту между профессиональной этикой и двусмысленным компанейством. Пусть Сергей в апреле и сел поздним вечером в такси вместе с молоденькой барменшей-стажеркой, прятавшей стройную фигуру под просторной блузкой, но и тогда ведь взяла верх отеческая привязанность: девушка, оттрубившая вечернюю смену, опаздывала на последний автобус. Вызвал такси, все равно по пути, и проехался вдоль остервенело сверкающей фонарями набережной до своего района. Лишь капелька заботы о сотруднице, которая все равно после стажировки не подписала полноценный договор.
Никаких измен и ревности между ним и женой, притом обоюдно. Хрипонин не смог бы вообразить жену под инструктором по плаванию или под цветочником-садоводом. Лиза слишком расчетлива, чтобы размениваться на интрижки. И он такой, в этом они совпадают.
Вот она, любовь, приглядись к ней хорошенько.
Супруга обнаружила Сергея завернутым в одеяло. Она зажгла свет и поднесла к изголовью распахнутый ноутбук.
– Тебе понравится. Смотри, какие упражнения для снятия стресса я нашла.
Елисей
После разрыва с Ирой и каскада вдохновительных напитков Елисей целые сутки триумфально провалялся в постели. Горло воспалилось так, что он испугался, как бы не дошло до хирурга.
– Мы с тобой с первого курса вместе, – сказал Гриша, – но на месте Иры я бы тоже поинтересовался, почему ты оттягиваешь лечение.
– Я никогда не умел расставлять приоритеты, – отмахнулся Елисей.
– Так почему оттягиваешь?
– Да потому. Я полгода таскался по больницам и всю таблицу Менделеева на вкус перепробовал. И все равно лежу тут, такой обездвиженный и озлобленный. Никакого толку.
На предложение о мире Ира не откликнулась, и Елисей чертыхнулся.
Он посетил страницы бывших, чтобы соотнести их положение со своим, и нашел, что счет не в его пользу. Надя, доармейская подружка, улетевшая по волонтерской программе в аргентинский заповедник, публиковала в «Инстаграме» патагонские красоты и, по всей видимости, не жалела о прошлом. Лена заткнула зияющую на весь Петербург брешь в сердце мечтательным художником с прибалтийской фамилией. Художник носил черное пальто с поднятым воротом и рисовал акварелью, а Лена извещала сетевых поклонников, что она счастлива впервые за долгие месяцы. «Люблю Егора и смотреть», – написала бывшая в статусе.
В июне она, между прочим, предлагала обручиться, ведь это так весело и здорово. Он тогда отделался шуткой: «Извини, сейчас я нахожусь не в той фазе психосексуального развития».
Уязвленный со всех сторон и предоставленный себе без остатка, Елисей вспомнил, что давно не звонил родителям в Трехгорный и не справлялся об их самочувствии. Отец, растроганный вниманием, в рабоче-крестьянских красках поведал о сердитой уральской осени, а также настоял на немедленном лечении запущенного фарингита.
– Мы с мамой вышлем тебе двадцать тысяч рублей, потрать их на обследование и лекарства.