Хрипонин в очередной раз заметил, что почтенные старушки, как правило, не стесняются в выражениях.
Когда клиенты отсутствовали, Сергей заводил разговор с мясником Рауфом, который тут же, рядом, за ширмой, разделывал туши. Иногда ширма отодвигалась. Это создавало эффект сопричастности: еда попадает на прилавок не откуда-то там, с конвейера, а творится прямо на глазах.
Занявшись фермерским бизнесом, Хрипонин обнаружил, что мясницкое ремесло – штука не только малоприятная, но и тонкая. До Рауфа он уволил двух мясников, теряя из-за их халтуры десятки тысяч рублей ежемесячно. Никакие видеоуроки и уж тем более никакие 2D-схемы разделки на красочных картинках, якобы соответствующие ГОСТу, не спасали мясника без должной выучки. Рауф же обладал и выучкой, и опытом, и твердой рукой. Его глазомеру позавидовали бы ювелиры.
Порой закрадывалось подозрение, что худой как щепка киргиз ест исключительно на работе, а в свободное время закладывает за воротник и отсыпается. Впрочем, Хрипонин не отпускал замечаний Рауфу по поводу внешнего вида, ведь с обязанностями мясник справлялся превосходно, если не сказать гениально. К тому же черная униформа, включающая, помимо прочего, стильный колпак, и топор с топорищем из закаленной стали создавали отличный имидж и сглаживали впечатление от худобы Рауфа и его испитого лица. В конце концов, глупо требовать шарма и обаяния от человека, посвятившего себя разделке мяса.
– Рауф, ты пиво пьешь? – спросил Сергей из-за прилавка.
– Не, начальник, пива не пью, – откликнулся киргиз. – От него правый бок тяжелым делается.
– Эх, а я хотел тебя на фестиваль свой пригласить.
– Не, я на фестивали не хожу. Не люблю шумные места. Извините.
В магазин зашла следующая покупательница и купила две баночки клюквенного варенья. Рассчитавшись с ней, Хрипонин снова обратился к Рауфу:
– Как думаешь, какую закуску приготовить для фестиваля?
– А вам много надо?
Сергей почесал голову.
– Не то чтобы горы. На таких фестивалях едят мало, иначе пиво в живот не поместится. Мне скорее для статуса. Для красоты.
– Тогда свиные ребрышки, – заключил мясник. – Не чипсы же.
– Не чипсы, ты прав…
Свинину Хрипонин покупал у фермера Бориса, потомственного свиновода из пригорода Элнет Энера. Как и прочие поставщики Сергея, Борис работал по старинке, предпочитая качество количеству. Всякая хрюшка имела свое имя, получала в срок прививки и питалась натуральными кормами. Даже заготовку сена для питомцев фермер контролировал самолично.
Когда Хрипонин позвонил Борису и затребовал шесть особей для «Крафтиры», тот запротестовал:
– Сергей Владимирович, да у меня каждое животное на счету. Я вам по три свиньи в месяц поставляю. Три в ноябре, три на декабрь.
– Давай декабрьских сейчас зарежем, – предложил Хрипонин. – За килограммы, которые свинки недобрали, я тоже заплачу.
– Не, ну такие вещи обсуждают заранее.
– Борис, не кипишуй. Тебе же выгода. На кормах сэкономишь, на уходе.
– Если б я за выгодой гнался, я бы их стероидами накачивал, – не унимался фермер. – Да и куда вам целых шесть? Ребрышки вы, положим, продадите, а с мясом что? Реализуете по дешевке, чтобы не пропало?
– Это уж я сам решу. Не забывай, у меня и бар есть, помимо лавки.
Борис не дал добро на забой, поэтому наутро Хрипонин сам поехал к фермеру. Сергею так часто что-то втирали, что он перестал воспринимать всерьез советы и возражения. Как правило, люди артачились не из-за реальной необходимости, а из принципа.
Борис едва удержался от грубостей, завидев на пороге незваного гостя.
– Сергей Владимирович, – начал торопливо объяснять свиновод, – если б вы меня предупредили о заказе, я бы чуханов раньше кастрировал. К тому же у меня две свиноматки неделю назад опоросились, у них мясо слишком сладкое из-за молока.
От внимания Хрипонина не укрылось, как злостно фермер мнет в руках кепку.
Сергей прикинул, сколько закуски он получит, если забить не шесть особей, а пять. У свиньи в среднем от четырнадцати до семнадцати пар ребер. Допустим, пятнадцать. Умножить на два. И еще на пять. Недурно. Тем более что на фесте и вправду никто брюхо набивать не станет.
– Борис, я тут сообразил, что пять свиней мне хватит. А одну свиноматку оставим на декабрь.
– Вы меня не слушаете.
– Говорю же, тебе прямая выгода. За недобранные килограммы я заплачу по тарифу. Ты сберегаешь копейку на корме и на уходе, а я уезжаю довольным.
Понурый, со встопорщенными волосами фермер напоминал угрюмого ежа. Сергея это втайне позабавило. Как будто он с арестом явился, честное слово.
– Впрочем, хер с ними, – проворчал Борис. – Будут вам пять свиней.
Правильное решение. Не ссориться же с заказчиком.
– Предлагаю сейчас пятерых и выбрать, – сказал Борис.
– Прямо сейчас?
– Чего тянуть-то?
Сергей переобулся в галоши и проследовал за Борисом и зоотехником Пашей в хлев. Свиньи содержались в просторных и чистых загонах. Некоторые из животных возлежали на соломе, некоторые перехрюкивались с соседями.
– Советую Семена, – указал Борис на упитанного кабанчика.
Хрипонин пожал плечами. В живых свиньях он не разбирался.
– Вроде крупный, – произнес он. – Беру.
Борис и Паша одну за другой приговорили еще четыре особи. Хрипонин, изображая сведущего человека, одобрил каждую кандидатуру.
– Прекрасно, – резюмировал Борис. – Поили мы их три часа назад, так что можно начинать.
– Что начинать?
– Убой.
Хрипонин машинально отступил.
– Так скоро? – пробормотал он. – Как же разделка? Доставка?
– Сегодня мы с ребятами забьем, выпотрошим и снимем шкуры. На ночь туши определим в морозильную камеру, наутро закажу грузовик.
Сергей почесал подбородок.
– Вы же сами хотели быстро, разве нет?
Хрипонин улыбнулся. Ему тактично напомнили, чтобы он не нарывался.
– По-моему, здравая идея, – сказал он. – Я б посмотрел.
Борис и Паша взяли инструменты. Зоотехник подманил Семена свеклой и, надев на голову пластиковое ведро, вывел кабана из хлева в специальный загон. Там поджидал с деревянной киянкой Борис, сжимая ее обеими руками, точно биту. Когда Паша снял ведро, хряк, комично тряся коричневыми ушами, рванул в сторону на коротких ножках. Молоток обрушился ему на голову, и тот рухнул. Черные глазки заморгали с бешеной частотой, а задние копыта заскребли по скользкому металлическому настилу на дне загона. Скрученный хвостик задрожал, как на ветру. Не дав животному опомниться, Борис подхватил подвешенный рядом нож и выверенным движением всадил его в шею, чуть ниже ушной выемки, и рассек артерию. Из оттопыренных краев раны фонтанчиками заплескала густая кровь. Тело затрепыхалось, копыта дергались уже по инерции. Приоткрытый для последнего вдоха рот так и не захлопнулся.
Последних конвульсий Хрипонин не увидел, отвернулся.
– Технично, – отметил он.
Собственный голос звучал где-то там, за ухом.
– Важно перерезать и артерию, и трахею, – произнес Борис, обвязывая одну из задних ног веревкой. – Без дыхалки кабан умрет быстрее, чем от потери крови.
– Некоторые советуют в сердце колоть. Не стоит?
Борис поморщился.
– Смотрел я тут недавно видео, где три мудака по очереди в сердце кололи. Все кровищей заляпали. Чухан так сильно визжал, что мне захотелось этих криволапых выродков прирезать, чтобы больше не позорились.
Борис наконец управился с веревкой и поволок тушу на крюк.
– А правда, – спросил Сергей, – что мясо скотины, которая перед смертью долго мучилась, более вкусное?
– Побольше всяких живодеров слушайте. Чтобы оправдаться, они и не такое скажут.
– То есть вкус от способа забоя не зависит?
– Чем меньше страха животное испытало, тем лучше, – уклончиво ответил Борис.
За снятием шкуры и выпусканием потрохов Хрипонин наблюдать не стал, сославшись на дела в городе.
Таксист приехал на удивление быстро.
Сергей гордился собой. Далеко не каждый так ловко разрулит ситуацию. В кратчайшие сроки, без шума, без осложнений. Все это напоминало старые времена, когда все решали личности, а не цифры, когда человеческая цивилизация еще не выродилась в сборище серостей, где всем заправляют посредники и представители, лицо и голос которых забываешь через секунду после того, как черкнул подпись в ведомости. Теперь же каждый кабан и каждая курица, каждое яйцо и каждый литр молока учтены, а передвижные холодильники по расписанию курсируют между городами, способными поглотить столько йогуртов и полуфабрикатов, сколько в них запихнут.
– Вы в курсе, какова себестоимость литра молока? – спросил Хрипонин у таксиста. – Реальная, не магазинная.
Таксист был немолодым. На панели перед лобовым стеклом у него разместился целый иконостас.
– Рублей тридцать?
– Двенадцать рублей! Остальное оседает в карманах посредников. Начиная от водителей, которые ни свет ни заря разъезжают по деревням и собирают парное молоко у фермеров, и заканчивая магазинами, которые иногда в знак щедрости вешают на товар желтый ценник, означающий, что вы переплатили за коробку молока не в шесть раз, а всего в пять.
Ира
Краевед Шалкиев сообщил по телефону важную новость. Он обсудил с друзьями Ирину идею, и мнения по акции разделились. Кто-то счел задумку своевременной, кто-то воспринял ее в штыки.
– Вашу затею назвали фантазиями покладистой девочки, – сказал Шалкиев.
– Чего-чего? – возмутилась Ира.
Неизвестно еще, что обиднее. «Покладистая» или «девочка».
– Впрочем, это не доминирующая точка зрения, – успокоил краевед. – Большинство пока не определилось, поддержать вас или нет. Поэтому я решил устроить в воскресенье нечто вроде дискуссионной встречи, где вы смогли бы подробней познакомить всех с планом акции и убедить нас участвовать. Или, напротив, разубедить. Как вам такой вариант?
– Гм, а… Явится ли тот человек, который…