– Мне нравится, – признался Ахман.
– И мне, – сказал Камай. – Правда, возникает вопрос, какое наказание может последовать. Ну теоретически.
– Если содержание листовок не нарушает закон, то участникам акции ничего не грозит, – заверила Ира. – Однако организатор несанкционированного публичного мероприятия рискует получить от двадцати до тридцати тысяч рублей штрафа, либо арест до десяти суток, либо пятьдесят часов общественных работ. В случае чего называйте организатором меня.
Архивный служащий Туктар усмехнулся сквозь усы.
– Вы предлагаете нам спрятаться за вашей хрупкой спиной?
– Хрупкая не хрупкая, а ответственность на себя я возьму, – парировала Ира. – Вряд ли меня арестуют. Общественных работ я не боюсь, а тридцать тысяч рублей наскребу. Не те деньги, чтобы ими не пожертвовать.
Туктар широко улыбнулся и наконец-то расцепил руки. Он положил их на колени, словно опираясь на трибуну.
– Вы на племянницу мою похожи, – сказал он. – Такая же шустрая. Если видит на будке надпись «Не влезай – убьет!», обязательно залезет.
– Если вам затея не приглянулась, я ни к чему не обязываю, – начала Ира. – Повторюсь, ответственность целиком и полностью…
– Да не заводитесь вы так. Наоборот, меня все устраивает. Сразу вспомнились игры из детства. В разведчиков, в диверсантов. Я с вами.
– Я тоже, – подал голос молчавший до того Шалкиев. – Итого нас пятеро. Даже если нам влепят штраф, думаю, эту проблему коллективно уладим.
Пожилая чета зашушукалась между собой на беледышском и в общую дискуссию не вступила. Силы реакции, как всегда, не определились с выбором.
– Ира, а почему, если не секрет, вы ратуете за акцию? – спросил архивный служащий. – Япар рассказал мне, что вы этнограф и изучаете малые народы. И все-таки мне неясно, откуда такая настойчивость? Неужели вы согласны подставить себя под удар только ради нас?
Ира сообразила, что отговариваться неразумно. Если она снова заведет песню о защите культурного многообразия, то обвинений в фальши не миновать. И тогда акция, даже если она состоится, обречена на провал.
– Во-первых, меня действительно беспокоит судьба малых народов, – произнесла Ира. – Во-вторых, мне близки анархические воззрения, и потому я готова включиться в любой протест, где выступают за равенство и против угнетения. В-третьих, у меня есть и личная причина. Скрывать не стану. Хрипонин, главный организатор фестиваля, оскорбил меня и унизил перед другим человеком. Поэтому Сергей Владимирович мой должник.
– М-да-а-а, – протянул Шалкиев.
– Извините, что не поставила вас в известность раньше, – сказала Ира. – Я боялась, что вы решите, будто акция для меня – это прежде всего шанс свести счеты. А это не так. Будь это местью, я бы не вовлекла вас. Да и способ избрала бы менее рискованный с правовой точки зрения. Наверное.
Последовавшая за этими словами тишина сбила Ире дыхание. Она вдруг ощутила, до чего в избушке жарко. Особенно в свитере с его тесным воротником. Как будто старинную печь у двери и впрямь топили – дубовыми дровами, немилосердно.
– Теперь понятно! – сказал Туктар, обрубая паузу, точно топором, своим низким голосом. – Спасибо, что признались. Я по-прежнему в деле.
Камай и Ахман, а за ними и Шалкиев также подтвердили свое участие.
– И последний пункт, – сообщила Ира. – На акцию «Еда вместо бомб» готовят веганские блюда. То есть без мяса, без рыбы, без яиц и молока. Тем самым активисты доказывают, что можно накормить голодающих и не принося в жертву животных. Это обязательное условие.
Тут же зазвучали возражения.
– Это слишком, – заключил Шалкиев.
– Мы пивников травой, что ли, угощать будем? – пошутил Ахман.
– Да нас засмеют! – сказал Камай. – На таких фестивалях полно закуски: крылышки, бургеры, копченая колбаса.
– Копченая рыба!
– Вот-вот. И среди этого изобилия мелькаем мы, все из себя травоядные. Да нас сочтут отщепенцами.
Братьев поддержал Туктар:
– Ребята правы. Что мы тогда предложим посетителям, если вы такие ограничения выставляете? Не макароны же?
Ира подняла руки, чтобы утихомирить всех.
– Никаких макарон, даже с томатной пастой, хоть это и очень вкусно, – заверила она. – Траву с грядки щипать тоже незачем, тем более ее к ноябрю толком и не осталось. Суп и гарниры сразу вычеркиваем, так как это обрекает нас на минимум маневров и максимум трудностей. На звяканье котелков и кастрюль, даже если мы чудом протащим их внутрь, мгновенно сбежится охрана. Не вижу смысла втискиваться и в ряд с бургерами, крылышками и прочей снедью, которой везде навалом. На мой взгляд, разумнее всего приготовить национальную беледышскую выпечку. Во-первых, ее элементарно легче раздавать, чем первое и второе. Во-вторых, традиционная кухня выделит нас среди прочих. Через выпечку гости фестиваля прикоснутся к беледышской культуре, это лучшая агитация из всех возможных. В-третьих, если состав еды будет веганским, то нашу новость опубликуют и в пабликах по защите животных. У меня, к примеру, есть знакомые самарцы, они ведут группу по экологии и с радостью расскажут об акции. Дополнительные сторонники нам не помешают. В конечном счете у нас одна цель – противодействие властям и крупному бизнесу.
Шалкиев кивнул.
– Тогда разногласия снимаются.
– Ира, я смотрю, вы все продумали! – воскликнул Туктар.
– А что из выпечки вы предлагаете? – поинтересовался Камай.
Ира развела руками.
– Я надеялась, что вы мне подскажете.
Архивный служащий, посмеиваясь, сказал:
– У нас в былые времена пекли конопляный хлеб. Шарики из него смачивали в молоке и выпекали на противне.
– В былые времена не сажали по два-два-восемь, да и к конопле относились без предубеждений. Другие варианты?
Вслед за последовавшим обсуждением остановились на двух партиях пирожков: с моченой брусникой и с сырым картофелем и солеными грибами.
Пожилая пара к тому моменту, пожелав доброй ночи, ушла домой. Все, кто подписался на акцию, остались до победного. Участники набросали текст листовки и распределили задачи. Туктар заверил, что лучше его жены никто пироги не испечет. Братья обязались достать дорогой фотоаппарат для репортажа. Шалкиев взял на себя типографские дела, а Ира пообещала добыть салфетки и посуду из биопластика.
К половине десятого каждый обнаружил, что вечером они всей командой продвинулись заметно дальше, чем предполагали. Ира смутилась от наведенных на нее взглядов, ждавших то ли заключительного слова, то ли еще чего.
– Покажем им! – сказала она.
Непременно покажут. Устроят настоящую Ночь Печали и битву при Литтл-Бигхорн. Или, на худой конец, апологию чукчей. Не всякий день выпадает шанс совершить что-то стоящее, что-то выше тебя самой и твоих переживаний. Такую возможность нельзя упускать.
Ира гордилась тем, что за целый вечер не ляпнула ничего неприемлемого. Не погубила все предприятие своей импульсивностью.
Даша перетаскивала в кухню посуду после квартирника. Завидев Иру, соседка предупредила:
– Мне неинтересно с тобой разговаривать.
У Иры испортилось настроение. Она разделась, легла в постель и накрылась одеялом с головой.
Неужели Елисей прав и она всего-навсего мстит за разгромный отзыв на сайте? Неужели она прикрывается благородными мотивами ради сведения счетов и через манипуляции обзаводится сторонниками?
Гадость!
Впрочем, какая разница, что ею движет. Ира возьмет на себя ответственность. Все остальное неважно, в том числе и вина, которая тебя гложет вне зависимости от того, правильно ты поступаешь или нет.
В сущности, чувство вины подобно упрямым гранулам сахара, осевшим на дне чашки с чаем, сколько его ни помешивай. Ты достигнешь нерастворенных кристалликов, только испив чашу до дна. Самое забавное, что, когда ты доберешься до них, эти никчемные гранулы останется лишь выбросить. Все равно у них нет иной функции, кроме как злить тебя и сбивать с толку.
Марк
Стальные ворота санатория задвинулись за спиной с грохотом, как будто столкнулись поезда. Лечащий врач, молодящаяся старушенция со взбитой прической, объявила, что политика их заведения заключается в том, чтобы выравнивать приплюснутые взгляды и чинить расшатанные нервы.
От клоназепама Марка шатало, как мальчика, неловко ступающего по поребрику с расставленными в стороны руками. Пациенты, главным образом это были бабки, сливались с коридорными стенами и лавочками в парке. Время от времени между приемом лекарств фоном зудела мысль, что все это неправильно, что Марка хотят свести с ума и присвоить все его деньги, но такая жизнь казалась слишком несущественной, чтобы за нее цепляться. Слишком мудреной и петлистой, как дорожка во дворе санатория. Марк брел по ней и неизменно натыкался на стальные ворота санатория, куда бы ни повернул.
Он снова проспал завтрак.
Качаясь, как в последнем своем сне, Марк ополоснул стакан и наполнил его холодным сливовым соком и кукурузным виски в пропорции один к одному. Почти пустая бутылка бурбона с оранжевой этикеткой заслуженно полетела в мусорную корзину. Отвратительный коктейль.
В дверь постучали три раза. Марк посмотрел в глазок и крикнул:
– Уборка мне не нужна!
– Вам посылка.
Растерявшись, Марк отворил. Учтивый курьер вручил ему компактный деревянный ящик и извещение для подписи.
Судя по информации на бланке, наклеенном на ящичек, посылку отправил некий Альберт Турсунов из Москвы. Очередное подставное лицо.
Внутри лежали черная подарочная коробка, крест-накрест перевязанная красной лентой, и записка.
Сынок!
Скоро у тебя день рождения! Подарок дарим заранее, чтобы не опоздать. Мало ли что случится, верно?
Как ты там, в осеннем Элнет Энере? Когда навестишь нас? Скучаем. Береги себя.
Марк отпил сливового сока из пакета и упал в кресло. Чтобы не опоздать? Что это значит? Отец и ранее поздравлял с днем рождения, но строго вовремя и исключительно эсэмэсками.