– Я независимый эксперт, – манифестировал Елисей, тщательно проговаривая каждый слог. – Как напишу, так и будет.
– Ладно-ладно, я ни на что не намекаю.
Елисей опять расслабился и закрыл глаза. Ненадолго.
– Слушай, а как там твоя подруга? Чего она не с тобой?
– Решила не портить вам настроение.
– А-а.
Елисей покорно ждал, пока от него отстанут, однако Хрипонин по-прежнему не вставал с места.
– Как у вас в целом с ней дела?
– Шикарно. Скоро съезжаемся.
– Ругаетесь?
– Ни разу.
– Круто. Но все равно держи ухо востро. Я бы вообще посоветовал подружек не заводить. Чисто дружеская рекомендация. Кучу денег сэкономишь. Путешествуй, обедай в ресторанах, копи к старости на вставные зубы. Не лишай себя будущего.
– Спасибо за наставления.
– Пожалуйста. А пока веселись. Кстати, рекомендую свиные ребрышки.
– Спасибо.
Хрипонин наконец-то избавил Елисея от своего общества.
Предчувствуя ту печальную фазу опьянения, когда движения утратят пластичность и податливость, Елисей дважды сходил в туалет. Разговор с Хрипониным и холодная вода из-под крана ненадолго отсрочили сумрак похмелья. Сжимая в кулаке последний жетон, Елисей бродил вдоль стоек в поиске самого обычного лагера – того легкого сорта, который в народе ласково именуют светленьким. Как опытный специалист по градусам, Елисей давно усвоил, что нейтральный, как Швейцария, классический лагер с его родниковой прозрачностью и солодовой доминантой – это наиболее надежный способ подвести черту под пивным марафоном и перезагрузить притупленные рецепторы для новой жизни.
Когда подходящий вариант отыскался среди бесчисленных экспериментальных образцов, Елисей обнаружил, что где-то обронил жетон.
В потерянном состоянии Елисея и застиг старый знакомый из «Лукьянова». Выглядел Максим не в пример свежее, чем в прошлую встречу. Он побрился и уложил волосы назад. Мимоходом Елисей отметил и одежду: синий костюм превосходно сочетался с серой водолазкой, а стильные белые кроссовки удачно заменили старомодные туфли.
– Какой сюрприз, – произнес Максим. – Как дела?
– Прекрасно, – ответил Елисей. – Уволился вот сегодня.
– Жалеете?
– Немного. Хотя лучшее, конечно, впереди.
– Одобряю такой подход. Вы один?
– Абсолютно.
– Угостить вас пивом?
– А давайте. Я хочу лагер.
Максим взял по лагеру Елисею и себе, и они заняли места с краешка длинного стола.
– Вас изрядно пошатывает, – констатировал Максим.
– Это шестой бокал.
– Ничего себе.
– Без закуски.
– Ого! Тогда погодите минутку.
Максим сбегал к ближайшей будке с фастфудом и принес сэндвичи с консервированным тунцом в треугольных пластиковых контейнерах.
– Не пища богов, – прокомментировал Максим, – но все же. Жирная рыба смажет стенки желудка и замедлит опьянение.
«Если съесть ее до приема алкоголя», – добавил про себя Елисей, а вслух поблагодарил старого знакомого.
– С Ирой по-прежнему не контактируете? – поинтересовался Максим.
– За последний час вы второй, кто об этом спрашивает. Хрипонин тоже про нее выпытывал.
– Так вы с ним разговаривали?
– Поболтали чуть-чуть. Кстати, не советую против него что-либо затевать.
Елисей рассказал о том, как ораторствующего проповедника увели со сцены.
– То есть, по-вашему, бунт был лишен смысла? – уточнил Максим.
– Был лишен перспектив. Его подавили в зародыше.
– И за проповедника никто не вступился?
– Ни единая душа.
Последнюю фразу Елисей произнес бесцветно.
По инерции.
А все потому, что внимание его переключилось на происходящее за спиной Максима. Там, совсем недалеко от их столика, Ира, в сопровождении молодого высокого блондина с плетеной корзинкой, передвигалась между людьми и заговаривала с ними.
– Мне пора, – выпалил Елисей, на полусогнутых ногах выбираясь из-за стола. – Спасибо за лагер.
– Э, вы куда?
Елисей не рассчитал собственных возможностей. Пытаясь выпрямиться, он переложил всю массу на левую ногу и потерял равновесие. Не успел сгруппироваться и рухнул на локоть, а после ударился об пол плечом.
Ира повернулась на шум.
Ира
– Это возмутительно! – воскликнула она.
– Не то слово, – согласился Шалкиев.
– Они постоянно так делают?
– Впервые на моей памяти.
– Да уж. Умный ход, с этим не поспоришь. Всех нейтрализовали.
Власти Элнет Энера дозволили беледышским националистам провести митинг против фестиваля. Им даже выделили отличную точку – площадь Свободы в центре города. Прямо у памятника Ленину.
Подвох заключался в том, что разрешение на параллельные акции заполучили и другие протестные группы. В итоге на одной и той же площади и в один и тот же час собрались активисты самых разных убеждений. Пикетчики, имевшие между собой мало общего, выступали против фестиваля крафтового пива и против повышения цен на бензин, против суверенного рунета и против отстрела бродячих собак, против отмены студенческих льгот и против пункта номер два тринадцатой статьи Конституции. Активистские группы чурались друг друга, а прохожие чурались раздраженного сборища, восставшего против всего разом.
Между тем план не раз обновился.
Сначала Туктар придумал способ доставить пирожки в павильон таким образом, чтобы охрана ничего не заподозрила. Дина, троюродная племянница архивного служащего, недавно устроилась барменом в «Рекурсию», и Хрипонин привлек сотрудницу к помощи на фестивале. Туктар с трудом, но уговорил Дину пронести корзину внутрь и спрятать в одной из будок со снедью.
Затем архивный служащий по собственной воле выбыл из игры. Якобы жена обязала его поехать в субботу на дачу и обернуть яблони на зиму. Извиняющимся тоном Туктар обещал привезти пирожки утром в музей, а также посетовал, что не поучаствует в акции. Шалкиев по секрету поведал Ире, что друг опасается потерять работу, а супруга лишь подстегивает его страхи и забирает на дачу, чтобы отвести от мужа подозрения, если таковые возникнут.
А в четверг, за два дня до феста, к Ире пристал какой-то эксцентричный субъект, который рвал на ее глазах деньги (так и не скажешь сразу, муляжные или нет) и навязывал свое покровительство. Поначалу Ира сочла это за розыгрыш и предположила, что незнакомца подослал кто-то из их команды, чтобы проверить Ирину приверженность общему делу. Например, Туктар. Или Камай с Ахманом. Или Шалкиев, не исключено. Ира все же склонилась к мнению, что Максим, или как там его настоящее имя, что-то не поделил с Хрипониным и искал способы ему насолить. Чувствовалось, что для Максима это нечто глубоко личное: уж больно нервно, хоть и с подчеркнутой вежливостью, он себя вел. На мгновение Ира и вовсе поверила, будто незнакомец с готовностью поддержит рублем любую затею, даже самую безумную.
Когда наступила долгожданная суббота, планы опять скорректировались. Краевед с Ирой уже встретились в музее утром, когда Камай по телефону предупредил, что цифровик с большой матрицей они с братом одолжат не раньше чем в пять часов.
– Фестиваль стартует в три, – напомнил Шалкиев.
– До пяти никак не выходит.
– Тогда подъезжайте сразу к ярмарке.
Вскоре позвонил Туктар и объявил, что вручил корзину с пирожками племяннице. Шалкиев поблагодарил товарища и в шутливой манере велел оборачивать яблони тщательнее, чтоб не замерзли.
– Вы сами не боитесь, что вас уволят? – спросила Ира после звонка архивного служащего.
По правде, она допускала, что Шалкиева могут и посадить.
– Меня? – удивился краевед. – Из музея?
– Ну да.
– А кого они найдут на замену? Зарплата низкая, ответственность высокая. На этой должности нужен компетентный дурак вроде меня. Чтобы и музеем грамотно управлял, и при этом вкалывал за гроши. Редкое сочетание, особенно сегодня.
Ира засмеялась.
– Хорошо это или нет, но нравы у нас помягче, чем на Кавказе. Как с ингушами не поступят.
– Вы меня успокоили.
Шалкиев сделал паузу.
– А как насчет вас, Ира? – поинтересовался он нерешительно. – Не боитесь, что останетесь без магистратуры? Без правительственной стипендии?
– Ничуть.
– Что предпримете, если отчислят?
– Соображу! Я же из хрущевки. Я могу все.
В три часа краевед вслух прочел эсэмэс от Камая. Тот оповестил, что они с братом появятся у павильона ровно в шесть. Вместе с фотоаппаратом.
– Остыли наши пирожки, – констатировал Шалкиев.
– Как бы их там вообще не съели, – заволновалась Ира.
– Кстати, да.
– Что бы ни случилось, листовки я все равно раздам.
Шалкиев усмехнулся.
– Не раздадите.
– Раздам. Я исполню задуманное. С вами или в одиночку.
– Дело не в нашей поддержке или в ее отсутствии. Я к тому, что без пирожков содержание листовки теряет смысл.
– Ой. – Ира инстинктивно зажала рот ладонью. – А ведь вы правы.
Текст листовки звучал так:
Мы ценим все оригинальное и самобытное. Незаурядные книги, авторское кино, ремесленные изделия. Крафтовое пиво, разумеется. И мы хотим познакомить вас с национальной беледышской кухней, имеющей такую же богатую родословную, как траппистские эли или нормандский сидр.
К сожалению, власти не уважают наши традиции. Мэрия одобрила проведение фестиваля крафтового пива на территории центральной ярмарки, хотя здесь в 1555 году произошла последняя битва между защитниками города и войсками Ивана Грозного. С обеих сторон пали тысячи бойцов, и это место в народной памяти прочно связано с горем и скорбью.
Мы не против веселья и не против фестиваля. Мы против того, чтобы он проходил именно здесь. В Элнет Энере есть десятки других площадок, менее спорных и более удобных.
Мы воспринимаем действия Сергея Хрипонина, организатора «Крафтиры», и Михаила Хрипонина, мэра города, как насмешку над нашей историей. Дальнейшую оценку этих лиц оставляем на ваше усмотрение.
Суховато, однако давить на жалость тоже не вариант.