Шалкиев, вызнав у Туктара номер его племянницы, позвонил ей. Дина не взяла трубку.
– Может, оно и к лучшему, – предположил краевед.
– Как же все завязано на людях! – в сердцах воскликнула Ира. – Как все ни распланируй, какой момент ни подбери, а исход чуть ли не целиком зависит от того, хватит ли воли и ответственности отдельным участникам. Если отступает один, затем второй, третий, рушится вся цепочка и событие отменяется. Безо всякого внешнего принуждения.
По пути на ярмарку Ира жалела, что не выслушала до конца диковатого незнакомца у общаги. Отмахнулась от потенциального союзника. Настоящие революционеры так, наверное, не поступают.
Братья, как и условились, ждали у павильона. Камай, приехавший раньше, ввел Иру и краеведа в курс дела:
– Фотоаппарат у нас. Качество съемки отменное, мы проверили. Народу много: сотни две, если не больше. На входе два охранника. Не шибко придирчивые, но сумки досматривают и просят оставлять куртки в гардеробе.
– В гардеробе?
– По-видимому, внутри жарко. В общем, разберемся по ходу.
Охранник не выказал интереса к содержимому Ириного портфеля, а папку с листовками, судя по всему, принял за студенческие принадлежности.
Билет стоил семьсот рублей. Шалкиев критически посмотрел на жетоны и мрачно обронил:
– Мы платим тем, против кого протестуем.
В первые секунды Ире хотелось убраться подальше. В глазах рябило от обилия рекламы, цветных шаров и раздутого воодушевления. С высокого потолка свешивались флаги с символикой партнеров и спонсоров фестиваля. Названия этих организаций, выведенные до неприличия огромными буквами, западали в память надежней таблицы умножения и исторических дат. Эти флаги точно убеждали своим существованием, что любая низовая инициатива и любой проект с претензией на неповторимость, будь то экспериментальный сорт пива, или народный промысел, или нетипичная магистерская диссертация, способны выжить и не сгинуть в воронке безвестности исключительно под агрессивным патронажем и неусыпным наблюдением авторитетных спонсоров и учреждений, своеобразия напрочь лишенных. Пока ты смиряешься перед флагами, ты при деле. Пока служишь клиенту и прибыли, тоже. Если нет – вали в свою комнату, пещеру, келью или куда еще. И будь ты хоть великим творцом крафта, тебя вынудят уступить. И нет иного пути сладить с миром, кроме как, раз за разом переключаясь из режима озлобленности в режим поддатости и обратно, подрывать правила изнутри.
Из ступора Иру вывел Шалкиев, который протянул ей плетеную корзинку с пирожками, укрытыми полотенцем.
– В целости и сохранности, – засвидетельствовал он. – Даже не остыли.
Они вчетвером собрались на свободном пятачке и огляделись. Вожделенный островок из пивных стоек размещался в центре зала, и люди стекались туда за обещанной благодатью. Наполнив бокал, они занимали места за столами и на скамейках или лавировали в толпе, с трогательной важностью распивая пиво на ходу, как распивают кофе студенты или офисные работники в деловых кварталах. Со сцены вещал, брутально жестикулируя, какой-то лектор. Немногочисленная охрана вела себя корректно и незаметно, Хрипонин нигде не маячил.
– В фотоаппаратах я немного разбираюсь, так что съемку возьму на себя, – сказал краевед. – На вас листовки и пироги. Вы вон какие молодые и привлекательные, народ живо к себе расположите.
– Вы, Япар Тимерович, тот еще манипулятор! – усмехнулся Камай.
– А чего душой кривить. Меня сразу за сектанта примут.
Условились, что раздачей займутся Ира с Ахманом. Шалкиев станет кружить неподалеку, как будто себе на уме корреспондент, и снимать все подряд, в том числе и их. Достаточно трех-четырех удачных кадров из сотни. Камай в свой черед будет держаться в стороне и следить за охраной, чтобы предупредить брата и Иру, если что пойдет не так.
– Может, сначала по пиву? – робко произнес Ахман. – Для храбрости?
– Отставить, – сказал краевед иронично и в то же время твердо. – Иначе никогда не приступим.
Ира только сейчас заметила, что у нее колотится сердце и дрожат колени.
– Давай ты вручаешь пирожок, а я – листовку, – предложила Ира Ахману.
– Говорить что-нибудь будем?
– Предоставь это мне.
Они подошли к миловидной блондинке в зеленом поло и джинсах. Она сидела на скамейке и потягивала что-то ягодное, с кремовой пеной, по гранатовому цвету напоминавшее «Барб Руби».
– Вы верите в бесплатную еду? – брякнула Ира первое, что взбрело ей в голову.
– Смотря в какую, – парировала девушка.
– Разумеется, в крафтовую! У нас есть крафтовые пирожки для крафтового фестиваля.
Ахман быстро сообразил, что от него требуется. Обернув кисть целлофановым пакетом, как раздатчицы в столовых, он положил пирожок на тарелку и протянул заинтригованной блондинке вместе с бумажными салфетками.
Ира с ног сбилась, пока разыскала эти биоразлагаемые тарелки из кукурузного крахмала в одном из экомаркетов.
– Классно! – воскликнула девушка. – С чем он?
– С брусникой, – сказал Ахман. – Старинный народный рецепт.
– Как интересно! Спасибо!
– А это наш политический манифест, – объяснила Ира, вручая листовку.
– Я прочитаю!
Ободренные дружелюбным приемом, они двинулись дальше. Периферийным зрением Ира зафиксировала, что Шалкиев поднял кверху большой палец.
– Здорово получилось! – шепнул Ахман.
– Согласна!
Следом они попытали счастья с патлатым парнем, отрешенно цедившим черный, как топочный мазут, стаут.
– С брусникой или с грибами? – спросила Ира вместо приветствия.
– Э-э…
– Значит, с грибами.
Патлатый недоуменно взял тарелку с пирожком.
– Это крафтовая закуска к крафтовому пиву, – прокомментировала Ира. – Товарищеский подгон от беледышской общины. А вот, кстати, наш манифест!
Когда парень остался за спиной, Ахман полюбопытствовал, почему Ира называет их листовку манифестом.
– Сейчас наша цель – зажечь в них интерес, – пояснила Ира. – Высечь искру внимания. Если после чтения они заглянут в интернет за справкой о беледышской культуре, это уже маленькая победа.
Дальше пирожки и листовки получили еще пять человек: адский рокер с татуировками на шее и предплечьях, зеленоволосая девушка с анимешной внешностью, милая юная пара и добродушный пузатый дядька в футболке с британским флагом. Также случился конфуз. Типичный ботан в очках, похожий на Стивена Хокинга в студенческие годы, усомнился в добрых намерениях Иры и Ахмана и от пирожка отказался.
– Я предпочитаю проверенную еду, – заявил он. – Откуда мне знать, что вы меня не отравите?
Ира развела руками. И правда, ниоткуда.
Вскоре она нацелилась на компанию молодых приятелей, оживленно обсуждавших что-то за столом.
– Уверена, что это хорошая идея? – спросил Ахман.
– Закуски у них, по крайней мере, нет.
Ира твердо шагнула вперед, не оставив напарнику и секунды на раздумье.
– Категорически вас приветствую! – обратилась она к компании. – Как вы относитесь к национальной кухне?
– Одобряем! – воскликнул тот, кто сидел ближе всех. – А что?
– Тогда всем национальную кухню, пацаны! Мы проводим акцию «Food not bombs» и угощаем гостей фестиваля крафтовыми пирожками. Старинные народные рецепты, вкуснотища и все такое.
– Прикольно!
– С чем пирожки? – уточнил один из группы. – По вегану?
– Абсолютно. С моченой брусникой и с лесными грибами. Кстати, респект. Я тоже не ем животных.
Молодые люди представились. Их звали Димон, Костя, Павел, Кирилл и Женя. Они приехали на фест из Самары.
– О, земляки! – обрадовалась Ира. – И я из Самары. А тут учусь в универе.
Она объяснила, что вместе с беледышскими активистами защищает историческую справедливость.
– Слушай, ну круто, – сказал Димон, выслушав Иру. – Площадок в натуре полно. Это ж большой город, а не деревня, где один клуб на всех.
– Плюсую, – согласился веган Кирилл. – Если петицию нужно будет подписать или задонатить, я в теме.
Тут Ахмана посетила отличная мысль насчет совместного фото. Самарцы поддержали затею, и напарник Иры подвел к столу Шалкиева с фотоаппаратом. Краевед, попутно шутя о новых союзниках, сделал серию снимков.
– Заканчивайте и присоединяйтесь к нам! – предложил Димон, когда спонтанный фотосет с пирожками и листовками завершился. – Отметим акцию, она этого достойна.
Товарищи активно закивали.
Иру охватило пьянящее ликование, как если бы ей сообщили, что тилацины не вымерли, а американские индейцы вернули себе Великие равнины в полное распоряжение. Мягкое тепло разлилось по загривку. Ира почувствовала, что находится там, где должна находиться, и делает, что должна делать. Она действовала в согласии со своими принципами, без всяких «если» и «но». Обнаружилось, что по ту сторону ненавистной линии, которую прочертили перед тобой, нет ни страха, ни самобичевания. Ира, сама о том не мечтая, на миг обрела ту цельность, которую ищут в религии и психопрактиках, в жесткой дисциплине и безудержных удовольствиях. Ту самую цельность, что неизбежно ускользает, когда за ней гонишься.
Ира и Ахман обогнули островок пивных стоек и очутились в той части павильона, где еще не появлялись. Здесь так же бродили от крана к крану захмелевшие ценители крафта и маленькие компании пили за столами.
– Семь пирожков осталось, – с досадой произнес Ахман. – Три с брусникой, четыре с грибами. Надо было больше испечь.
Брусничные вручили трем привлекательным подружкам, которые дегустировали у стойки что-то солнечно-оранжевое. Ира, хоть и не мечтала разбудить в них протестный дух, надеялась, что хотя бы в «Инстаграме» они об акции упомянут. Может, даже листовку сфотографируют.
Лектор по-прежнему вещал со сцены.
С толку Иру сбил резкий звук. Она машинально повернула голову на грохот и застыла.
Потирая ушибленное плечо, Елисей вскочил на ноги. Его глаза сбились в кучу.
– Салют! – ляпнул он.
Из-за стола поднялся спутник Елисея. В нем Ира с ужасом узнала незнакомца, который у общаги настаивал на помощи