Я перезваниваю, телефон отключён.
Твою мать, Аня!
— Аня! — кричу, сорвав голос.
Швыряю телефон на пол, не зная, что будет дальше. Внутри ощущение, что это только начало конца.
— Нет, нет. Нет! — говорю самому себе. — Она одумается. Она проблем испугается, вернется. Вернется… — говорю вслух и наступает ужасная тишина.
Я слышу как бьется сердце, как шумит кровь, от ее бега по венам пульс зашкаливает…
Нужно еще брата предупредить, чтобы ее капризам Ани потакать не смел!
Но прежде всего звоню Полине. Голос свой не узнаю.
— Ты рада?
— Не понимаю, о чем ты… Артем, мне не до твоих разборок с девицами! Сыну стало плохо.
Глава 20
Глава 20
Он
— Что с ним?
Сквозь злость, раздражение пробивается страх за сына.
— Не знаю! Показатели дрянные, сын побледнел, упал в обморок. Я так боюсь за него, Тема… — всхлипывает. — А еще…
— Что еще? — тру виски.
— Пришли повторные результаты анализов. Твой материал не подходит. Выход только один — нужен второй малыш. Слышишь? Нужен второй малыш! — кричит со слезами. — Я не могу потерять ребенка! Я потеряла все, я не могу потерять еще и сына…
Ее голос звенит в голове, я отключаюсь. Отбрасываю телефон на сиденье.
Не могу больше находиться в этом напряжении.
Последние дни будто в аду. Даже алкоголь не расслабляет, нервы струной натягиваются.
Хотел ли я детей? В прошлом хотел, конечно.
От Полины хотел.
Бывшую я любил безумно.
Все от нее внутри переворачивалось. Ее манкость, плавность, изящество. Ее непредсказуемость, легкость на подъем и… ум.
О да, она умная, начитанная образованная. Почему все девушки предпочитают качать губы, а не мозги?
Сексуальнее красавицы с обколотым в идеал личиком та девушка, с которой есть, о чем поспорить и обсудить. Сколько раз мы спорили, в пух и прах ссорились, расходясь во мнениях, а потом жарко занимались сексом прямо там же, иногда в рабочем кабинете.
После таких споров секретарша стыдливо прятала глаза, наверное, наши с Полиной стоны и звуки стола, бьющегося в стену, слышали все!
Как же с ней было, ааа…
Вот только обратная сторона большого ума, харизмы и жажды подняться выше — чрезмерная амбициозность и жадность, жажда нового Ее увлек более состоятельный мужчина, а я за бортом остался и выгрызал из нутра память о ней.
Сразу после болезненного разрыва я даже аренду в том здании бросил, хотя договор был по сходной цене. Но я снял другое здание, намного дороже, только чтобы стены мне не напоминали о Полине.
Сменил круг знакомых, ввязался в новые проекты, выжигал себя дотла, забывал усиленно и пытался забыться. Но все как-то шло с трудом, склеивалось с натяжкой. Изнутри я чувствовал себя дряхлой развалиной.
Полюбил ездить подолгу по городу поздним вечером и смотреть на недостроенные дома, зияющие провалами пустых окон. Я чувствовал себя таким же — недостроенным, пустым и холодным, а потом…
Потом я встретил Аню.
Увлекся ей сначала просто как очередной симпатичной мордашкой, но сам не заметил, как ее простой, но светлый образ вытеснил из сердца образ роковой красотки.
С Полиной мне постоянно приходилось прыгать выше своей головы. Иногда я даже сам не понимал, кто я такой, где я и для чего эта вечная гонка.
С Аней я вздохнул, набрал полные легкие свежего воздуха и просто получал кайф от того, что все получалось. Сложности, конечно, были, но без надрыва, и ощущение, что пашу на пределе, пропало. Мне было легко с ней, тепло. Я приходил к ней и буквально выдыхал от всего, проблемы становились мелкими, незначительными.
Если сравнить то, сколько всего я сделал за годы в браке с Аней и то, чего я достиг, когда был с Полиной, разница сразу заметна. Я даже не уверен, что чего-то достигал с Полиной, больше суетился, жил, как на адреналиновой игле, вечно в движении, и казалось, что нельзя ни на миг остановиться, как она сразу же подпинывала: действуй!
С Аней — все стало иначе.
И если бы не отсутствие детей, нашу жизнь можно было бы назвать идеальной.
Но все же бездетность капала на мозги. Не только мне, и не сколько мне, как родителям, а те, в свою очередь, Ане…
И эта спираль напряжения становилась все туже и туже, пока не выстрелила совершенно неожиданным образом.
Родители встретили мою бывшую в торговом центре.
Случайно, разумеется.
Полину с ребенком…
Полина им нравилась когда-то, они сразу же рассказали об этой встрече мне, мама разохалась: какой у Полины ребятенок симпатичный, по глазам — вылитый ты!
И меня начало крыть.
Медленно, но верно разъедать изнутри ядом, пока снова не бомбануло плохой новостью.
Теперь уже сама Полина ко мне обратилась.
С криком о помощи…
Но сделала это не через меня, а через моих родителей. Приехала к ним домой, попросила мой номер…
Потом и брат узнал.
Вся семья была в курсе, родители так вообще…
Все, кроме Ани.
Я слов подобрать не мог, чтобы рассказать ей об этом, и считал, что не имею права раскачивать нашу лодку быта.
Но она уже раскачивалась из стороны в сторону: я в тайне нервничал, злился, не мог решить, как выпутаться с наименьшими потерями…
Может быть, моя нервозность передалась Ане. Потому что она стала крайне вредной в последнее время, капризничала по пустякам.
Ее настроение могло измениться несколько раз за час…
То, что я в ней ценил больше всего, мягкость, уют, стабильность вдруг изменилось, и я не находил себе места.
***
Дом стал другим без моей жены.
Совсем другим!
Еще не все потеряно, приободрил я себя, но сам полез в ее шкафчик и взял с полки парфюм, сняв крышку.
Ее любимые духи.
Аромат популярный, многие ими душились, но ни на ком этот парфюм не пах так, как на ней — он пах солнцем.
***
Просыпаюсь и долго смотрю в вечереющее небо после заката. Я, что, уснул?
Сказались последние бессонные ночи и напряжение последних дней, когда изо всех сил делаешь вид, что все в порядке, но внутри — покрывается трещинами и рассыпается.
За телефоном приходится плестись обратно в авто.
Там десятки пропущенных от всевозможных контактов, но я ищу в этом длинном списке вызов только жены.
Ищу и не нахожу.
Ищу и…
С трудом держу телефон в руках, хочется крушить все.
Она не перезвонила.
Не вернулась.
Отпущенные три часа пролетели.
Куда она могла пойти? К кому обратиться? Кажется, я знаю!
Глава 21
Он
Брат долго не открывал. Я уже думал, что придется ломать, выносить дверь.
— Открывай… Живо!
Очередной удар кулаком приходится на открывающуюся дверь, на пороге стоит немного удивленный Денис, зевает, взлохмаченный. На шее болтаются наушники, из них слышится музыка.
— Ты чего? — зевает он в кулак и щурится, потом охает, отлетев спиной. — Какого хрена?!
— АНЯ!
Врываюсь с криком в квартиру брата, рыскаю по всем комнатам.
— Аня, я знаю, что ты здесь! Тебе больше некуда идти! Выходи по-хорошему.
— Больной, что ли?!
Обернувшись, я со злостью смотрю на Дениса.
— Где она. Говори.
Денис проходит мимо, подходит к большому платяному шкафу и тихонько стучит по двери, шепчет:
— Ань, выходи. Тебя спалили.
Он договорить не успевает, я мчу туда, толкаю дверь в сторону, она съезжает: видны только полки и поперечная перекладина, на которой висят футляры с верхней одеждой.
И никого.
— Думаешь, смешно? Думаешь, мне смешно?! — кричу, схватив брата за футболку, трясу его как дерево. — Где она?! Твою мать, говори!
— Головой ***бнулся?! — рычит брат и бьет мне подло в пах коленом.
Я мгновенно задыхаюсь от боли, согнувшись пополам. Брат отскакивает от меня.
— Ах ты, п***здюк мелкий, — шиплю. — Ты, как обычно, только исподтишка одолеть можешь!
— А ты, кажется, снова перед Аней обосрался, если по городу бегаешь… с такой рожей, перекошенной от злости. Еще на балконе ты не смотрел, можешь глянуть. Вдруг за старым великом Анюта прячется.
Я выпрямляюсь и с бешенством смотр в его бесстыжие и наглые глаза. Нет, он не смеется, он смотрит на меня с жалостью, и это… отрезвляет.
Я, что, жалости достоин?!
Пах еще ноет. Он мне яйца коленом отколотил, сученыш. Опустившись на кресло, бросаю взгляд в зеркало: брат в чем-то прав, рожа у меня зверская, глаза бешеные, красные. Сосуды полопались, я выгляжу как человек, у которого кукушка поехала. Может быть, и поехала?
Где моя жена, где она?
— Сейчас я еще раз спрошу, а ты честно ответишь. Где Аня? — задаю еще один вопрос.
— Я последний раз с ней общался, когда вы у меня гостили. Больше не виделся, не созванивался. Вы вроде тонущий корабль быта решили спасать, не? — интересуется он и трет глаза. — Ты меня разбудил. Чай будешь? Пиво не предлагаю, у тебя и так вид шальной, алкоголь здесь точно будет лишний.
— Чай?
Я переспрашиваю, искренне не понимая: чай? Какой чай?
У меня жена пропала, мой дом пустой, как кладбище, а мне про чай…
— Черный… Какой тут? О, кёртис, с цитрусом. Тебе, как обычно, два сахара, да? — спрашивает издалека брат.
Я медленно-медленно поднимаюсь, словно стариком стал, у которого и колени ноют, и спина болит, и кишки скручивает от адской боли. Не может быть, чтобы такие ощущения раскалывали надвое просто от понимания, что твоего человека рядом нет, что рядом со мной быть нет никакого желания.
Все еще надеюсь, что Аня одумается, но циник внутри говорит, что это конец.
Нет, не может быть.
Жена перебесится и вернется.
Мы поговорим, я дам ей понять, смогу объяснить, что не говорил о ребенке ради ее же блага. Ради нашей семьи…
— Держи.
Брат сует мне в руки кружку, я автоматически отхлебываю и плююсь кипятком, мне обварило губы и язык.