— И как? Посмотрела?
— Да. Квартира шикарная. Двухкомнатная, светлая, чистенькая. Лифт хороший, с коляской будет удобно.
— А район?
— Недалеко от моей женской консультации. И детский сад во дворе.
— Так это же отлично.
— Да, но после просмотра Сергей, этот риэлтор, вдруг пропал. Телефон недоступен.
— Может, случилось что-то? Иди командировка?
— Мы договорились созвониться, чтобы заключить договор, и собственник квартиры передал мне ключи.
— Телефон потерял?
— Он ведь риелтор, Маш. Поменять сим-карту у оператора связи сейчас не проблема. Мне кажется, здесь что-то другое…
— Что ты имеешь в виду?
Я раздумываю над своими сомнениями, прежде чем озвучить их ей.
— Он мне показался странным.
— Извращенцем? — пугается.
— Нет, что ты? В этом плане все было в порядке. Я бы не допустила. Просто… слишком назойливо выяснял подробности моей жизни. Почему собираюсь жить одна? Где отец ребенка? Замужем ли? Кто будет мне помогать?
— Ну, это нормальные вопросы, Наташ. Ты какая-то подозрительная, — успокаивает Маша, посмеиваясь. — Квартиры в Москве недешевые, всем подряд их не сдают. Да и цены на аренду высокие, нужно убедиться, что ты платежеспособная.
— Да, я сказала, что планирую нанять няню и работать репортажным фотографом. С оплатой проблем не возникнет.
— Ну, это мы знаем, что ты у нас ответственная и исполнительная, а собственник мог отказать.
— Да, наверное, так.
— Как там твой муж? — голос Маши меняется. Становится холодным и бесцветным. — Больше не объявлялся?
Телефон в руке вибрирует. Посмотрев на экран, вижу незнакомый номер.
— Подожди, Маш. Там по второй линии кто-то… Может, и правда, риелтор?
Веду по экрану, чтобы ответить.
— Да.
Ещё до того, как Рома что-то скажет, чувствую — это он.
— Жду тебя внизу. Спускайся, — нагло произносит.
Я дурею от злости.
— Березовский, ты больной? Я сказала, не звонить мне. Никогда!!!
— Пять минут у тебя, иначе я сам поднимусь и такое твоему гандону устрою!... Будет потом на памперсы себе всю жизнь сломанными руками фотографировать. Если сможет…
— Иди в задницу!... — выплевываю.
Сбросив звонок, вытираю холодный пот со лба.
— Маш, — зову тихо. — Я, наверное, спать пойду. Прости…
— Случилось чего? — пугается она.
— Нет-нет. Пока.
Не дождавшись ответа, убираю телефон на подоконник и, привстав на цыпочки, смотрю во двор. Машина Березовского угрожающе поблескивает фарами на стоянке.
— Чёрт, — шепчу под нос.
Телефон снова вибрирует. Пугаюсь, но напрасно.
«Ты это видела, Наташ?» — сообщение от Дениса.
«Что именно?»
Следом приходит активная ссылка. Дрожащими пальцами отвечаю что-то дежурное и кликаю по ней, переходя на новостной сайт. Первое время не понимаю, что там делает наша с Ромой фотография, снятая когда-то на одной из презентаций его курса по изменению личности.
Читаю-читаю-читаю…
Все вынюхали. И то, что мы вместе росли в детдоме, и подробности нашей свадьбы, и даже то, как я работала у Арчи ассистентом.
«Носила в химчистку трусы, пока муж развлекался с Ильяной»…
— Это конец, — шепчу сама себе.
После такого Березовский не выпутается. По деталям понимаю, что риелтор Сергей и не риелтор вовсе. Это был журналист, которому я сама же рассказала подробности нашей личной жизни с Ромой.
Дочитав до конца, перевожу взгляд на окно и срываюсь в коридор.
Подхватив легкое пальто, совершенно не глядя сую ноги в грубые ботинки. Дверь защелкивается. Лифт бесшумно доставляет меня на первый этаж.
На улице в нос бьет холодный, весенний воздух с примесью колючего дождя.
Усевшись на пассажирское сидение, захлопываю дверь и смотрю прямо перед собой. В салоне холодно, влажно и пахнет табачным дымом, а со стороны Ромы волнами исходит такая агрессивная энергия, что хочется бежать без оглядки.
Вот только машина резко срывается с места и несется в сторону дороги. Я не нахожу в себе сил спросить, куда мы едем и зачем. Просто, потому что боюсь, что он взорвется.
Застегнув ремень безопасности, отворачиваюсь.
Названия магазинов и ресторанов на залитом вечерними огнями проспекте расплываются от слез. Я вдруг осознанно понимаю, как же мне сейчас не хватает опыта. Ни своего опыта… Нет. Его, благодаря моему мужу, стало хоть отбавляй. Чего-то другого, на что можно было бы равняться.
Дети, которые росли в полных семьях, имеют запас «настоящей жизни» за плечами. Наверняка их родители ругались, затем мирились, договаривались, ставили друг другу условия. Прощали. Или нет…
Свое видение нашей ситуации у меня есть, но правильное ли оно?
Я горько плачу, потому что чувство вины на секунду берет верх. Я не сказала о том, что у нас будет ребенок, и Рома обо всем узнал из грязной газетенки.
Это, по сути, наша первая серьёзная ссора. И для меня лично он безусловно виноват. Это была измена, за которой совершенно точно последует развод. Тогда почему, чёрт возьми, Березовский сейчас ведет себя так, будто я предаю его?
Мамочка!... Я тебя никогда не знала, но мне так тебя сейчас не хватает!...
Первый шок от прочитанного проходит. Голова начинает соображать. В конце концов, все что я увидела — не мои проблемы. Пусть сам разбирается, я его в тот клуб не тащила.
— Куда мы едем? — первая нарушаю молчание.
— Ко мне…
Словно электрическим выжигателем, веду взглядом по сосредоточенному на дороге, холеному лицу.
— В смысле, к тебе? — спохватываюсь. — Останови машину.
Дверь не поддается. Я какое-то время пытаюсь вырваться, но, заметив неравнодушные взгляды от пожилой пары в справа стоящей машине, решаю не привлекать внимание.
— Останови. Я выйду.
— Лучше молчи, блядь, — цедит Рома сквозь зубы. — Иначе я за себя не ручаюсь.
Резким движением свободной рукой ослабляет галстук и выкидывает его назад. Взбешенно смотрит на мое лицо, затем на скрытый под пальто живот. Снова в глаза.
— Просто поверить не могу, что ты так со мной поступила. Не сообщила мне о том, что у нас будет ребенок? Серьёзно? Ты даже знаешь, что это сын!... — отшатывается. — Это все теперь знают.
Наш разбитый по кусочкам мир снова под безжалостными жерновами. Теперь он превращается в песок. Кусочки можно как-то склеить, а вот песок уже не получится. Зато его отлично рассеивает ветер перемен…
— Почему ты не сказала мне о беременности? Почему?...
— Что бы это изменило, Ром? — пытаюсь быть мягкой. — Мы все равно разводимся.
— Развода не будет!... — чеканит он по буквам.
— Будет, — киваю так же ожесточенно.
Мы зависаем в пробке. Стоим в бурном потоке машин. В замкнутом пространстве… две разнозаряженные частицы.
Минус и плюс. Белое и чёрное. Да и нет.
Когда мы успели стать такими чужими?...
Когда?...
Березовский ещё раз буровит меня пронизывающим насквозь взглядом. Спрятав боль за холодной улыбкой, смотрю на него. В свете фар и мерцающей ночной Москвы он все ещё безумно притягательный и серьёзный мужчина, но… теперь уже не для меня.
— Значит, война, Гайка? — спрашивает Рома, крепко сжимая руль.
— Значит, война...
Глава 14. Роман
Убила. Размазала.
Осознание входит в тело острыми иглами. Меня начинает трясти, когда проходит онемение и первый шок. Я, блядь, отказываюсь верить, что она решилась на такое. Только не Гайка!
— Когда рожать?
— Летом, — бросает отрывисто.
— Точная дата?!...
— Отправлю все справки на электронку...
Тяну носом кристаллизовавшийся воздух, чувствуя, как он вспарывает дыхательные пути. Встав на очередном светофоре, поворачиваю к ней голову. Взгляд самопроизвольно с ее профиля на скрытый пальто живот съезжает. Как я мог не заметить его?...
— Не надо на меня так смотреть, Рома, — проговаривает тихо, — Я не давала никакого интервью.
— Мне похуй на ту статью... Я не собираюсь с тобой воевать, Наташа.
Она негромко вздыхает и немного меняет позу, сложив руки на коленях. Загорается зеленый, я переключаю передачу и срываюсь с места.
— Я подала на развод сегодня.
— Я в курсе. Повторяю — развода не будет.
— Будет, — гнет свою линию, — Я не буду с тобой жить.
Сука. Смешно до колик в животе. Так смешно, что от веселья сдохнуть хочется.
Включив поворотник, сворачиваю с дороги и, на секунду остановившись перед поднимающимся шлагбаумом, въезжаю во двор своего дома. Скатываюсь в подземный гараж и занимаю свое место. Гайка, закусив обе губы, незаметно осматривается.
Я гашу фары, глушу мотор и поворачиваюсь к ней всем корпусом. Не ожидавшая такого, она отшатывается.
— Значит, со мной, отцом своего ребенка, ты жить не собираешься, а с этим фотографом нормально, да, Наташ?...
Ее тонкие ноздри мгновенно белеют. Нервным движением заправив прядь волос за ухо, она искривляет губы в саркастической усмешке.
— Ты последний, перед кем я стану отчитываться.
Ещё одна оплеуха, от которой в ушах звенит. Держусь, только помня о ребенке. Гоняю воздух, пока красная пелена перед глазами не рассеивается.
— Идем, — говорю, открывая дверь.
Выходит молча и на удивление — без сопротивления. Обняв плечи руками, ждет, когда я обойду машину, и шагает за мной к лифтам.
Наверняка, сотни вопросов в голове крутятся, но скорее язык себе откусит, чем спросит.
В лифте встаю напротив и, нажав нужную кнопку, буравлю взглядом. Она изменилась, и только теперь я понимаю, с чем это связано. Как я не почувствовал этого раньше?!
Измотанная нагрузками сердечная мышца разбухает до огромных размеров и перекрывает дыхательные пути. В черепной коробке растет давление.
У меня сын будет. Наш с Наташей ребенок.
Ребенок есть, а семьи уже нет.
Расстегнув две верхние пуговицы на рубашке, нетерпеливо ударяю в двери, когда лифт останавливается, и, не особо церемонясь,берусь за рукав ее пальто и подталкиваю к выходу.