— С чего вдруг ты начал тут командовать, Березовский?... Не собираюсь я никуда переезжать. И вообще, у нас с тобой развод на следующей неделе. Я видела, что пишут в интернете… Твои оппоненты используют наш бракоразводный процесс против тебя, выдумывают грязные подробности. Понимаю, тебе хочется сделать вид, что у нас все в порядке!... Это же твоя карьера…
— Мне по хуй!... — отвечает флегматично. — Мы говорим о нашем сыне и месте, где он будет жить.
— Я сама разберусь…
— Ремонту быть!... — наседает, придвигаясь так, что наши глаза оказываются на расстоянии десяти сантиметров.
Меня впервые за долгое время взрывает.
— Помощницей своей командуй!... — выплевываю ему в лицо. — А я переезжать к тебе не собираюсь! Вдруг помешаю вашей… хм… работе? Мне одного раза было достаточно…
О том, что сорвалась, жалею тут же. Во-первых, понимаю, что это неуместно. Во-вторых, улавливаю лихорадочный блеск в голубых глазах.
Ну, зачем?...
Резко отступаю и хватаю со стола пустую чашку.
— Ты ревнуешь!!! — с лютым восторгом выдает Березовский, как снайпер, следя за каждым моим движением.
— Вот ещё, — равнодушно бросаю через плечо.
— Ревнуешь!... Потому что всё ещё меня любишь. Признайся, Гайка!...
— Отстань. Ты можешь делать все что угодно. Хоть с помощницей, хоть… в общем, с кем хочешь, Ром. Ты. Свободный. Человек.
Теперь на кухне неуютно тихо.
— Если ты думаешь, что я такой же современный, то ошибаешься, — зловеще выговаривает.
— В смысле?...
— Ты носишь моего ребенка. И я запрещаю тебе… Даже не думай, Наташа!... Не дай бог, я узнаю, что ты хоть с кем-то…
— Пошел вон, — указываю пальцем на дверь. — И кота своего забери.
Вспоминаю все азы дыхательной гимнастики, пока Березовский, жуя собственные челюсти, хватает Вжика и идет на выход.
Мое тело тоже вибрирует от злости.
Так и не успокоившись, поднимаю со стола вибрирующий телефон.
— Да! — получается чуть резче, чем следовало бы.
— Эм… Мне позже набрать? — озадаченно спрашивает Денис.
— Нет-нет, — смягчаюсь. — Прости.
— Меня просто с арендой студии трясут. Оставляем или отказываемся?... Соглашайся, Наташ. Надо запечатлеть твою первую беременность…
— Оставляй! — наконец-то решаюсь.
Сколько можно быть в тени? Бояться чего-то, ждать разрешения и невольно подчиняться?... Все ещё считать себя «за мужем».
Я свободна!...
— С визажистом на завтра договоришься? — довольно спрашивает Денис. — Предлагаю сделать тебе смоки-айс и голливудские локоны.
Я пытаюсь соображать, включаюсь в работу. Обсуждение фотосессии — мое любимое, тем более моделью являюсь я сама. В голове миллион возможных образов.
— Локоны — окей, а вот смоки-айс для меня грубовато... Я бы попробовала что-то более спокойное, даже нежное.
— Как скажешь. Реквизит я возьму. Ты… у тебя…
— Что?... — чувствую нашу общую неловкость, а следом сумасшедшую усталость. Березовский всё-таки вывел меня из себя и забрал последние силы.
— У тебя есть подходящее бельё?
— А… ты об этом? Да. Есть бесшовное, бежевое. То, что надо для такой фотосессии. До завтра, Денис!
Глава 26. Наташа
Я знаю эту студию — была здесь не раз, в том числе и в тот день, когда снимали Рому и Ильяну.
Стараюсь не поддаваться нахлынувшим, как цунами, не самым приятным, чувствам, осматриваю её с исключительно профессиональной точки зрения. Её размеры и оснащение позволяют проводить здесь съемки любого формата и масштаба. Это целый фотополигон.
— Наташ, давай поторопимся, пока солнце не ушло, — обращается ко мне Денис, — Поснимаем при натуральном свете, а потом в павильоне.
— Давай, — киваю согласно и вешаю куртку на крючок, — Алена сейчас должна подойти.
Я позвонила, чтобы проконсультироваться по поводу макияжа, а она тут же вызвалась его сделать. От услуг лучшего из известных мне визажистов отказываться не стала.
— Тут тепло. Не замерзнешь... — проговаривает Дэн, подставив руку к решетке шахты, из которой дует теплый воздух.
— Пойду переодеваться, — улыбаюсь, борясь с собственной нервозностью.
Конечно, я нервничаю. Безумно хочу остаться удовлетворенной результатом, ведь эти снимки — память на всю жизнь о моей первой беременности. Их увидит мой сын и его дети. Возможно, даже Рома, хотя пока не представляю обстоятельств, при которых я решусь показать их ему.
Для фотосессии я выбрала несколько образов: в длинном легком полупрозрачном платье, в кружевном пеньюаре и в вязаном свитере и гетрах. Ничего пошлого или непристойного.
Облачаюсь в платье, и, придерживая двухметровый подол, выхожу из гримерки.
— Привет. Шикардос, Наташ, — бодро говорит Алена, поднимая большой палец вверх.
— Нужен легкий макияж.
— Сейчас все будет.
Она быстро раздевается, усаживает меня на стул и принимается за работу. Денис устанавливает оборудование и настраивает свет. Мое настроение приподнятое, но пульс частит и потеют ладони.
— Ильяну тоже ты красила? — вдруг произносит Дэн, обращаясь к Алене, — Наташе такой макияж не подойдет.
— Думаешь, он у меня один на всех? — сухо усмехнувшись, отбивает Алена.
Затаив дыхание, я не шевелюсь. К волнению добавляются раздражение и давящее чувство в груди.
— Она пропала со всех радаров после того, как вы написали о ней. Так было задумано?
Опубликованная в «Глянце» статья об Ильяне называлась «Феномен падающих звезд». Я была шокирована, когда прочла ее. В ней рассказывалось о певице и подобных ей звездах-однодневках. О том, как они кометами врываются на небосвод, вспыхивают, даря наблюдающим кратковременный восторг, и так же быстро гаснут.
Я не верю, что Ильяна знала, какого рода материал готовит о ней «Глянец». Весь ее вид кричал о том, что период забвения окончен, и она снова на коне.
Однако буквально на следующий день она исчезла. Как та самая сгоревшая звезда. Пропали ее профили в соц. сетях, и все концерты были отменены.
Подозреваю, что к этому причастен Березовский. Я попросила сделать так, чтобы больше никогда не видела ее, и он это сделал. О чем именно они договорились, и куда Рома ее спрятал, я даже думать боюсь.
— Она сама по себе никому уже давно неинтересна. Не думаю, что журнал замешан в ее исчезновении, — перехватив мой взгляд, отвечает Алена со смехом.
— Да-а-а... — тянет Денис, — полагаю, в этом замешаны куда более серьёзные люди.
Пропускаю намек мимо ушей. К чёрту Рыжую и Березовского тоже к чёрту — я здесь не для этого.
— Готово, — сообщает Алена совсем скоро.
Отойдя на шаг и склонив голову набок, довольно улыбается. Появившийся в фокусе моего зрения Денис тоже.
— Отлично. Будет пушка, Наташ...
— Да?... — оборачиваюсь к зеркалу и встречаюсь взглядом с улучшенной версией себя.
На меня смотрит свежая, очень милая девушка. Поворачиваю голову вправо и влево, осторожно касаюсь лица кончиками пальцев.
— Красавица, — слышу негромкий голос Алены.
Красавица?... Взмахнув ресницами, поднимаюсь с кресла и провожу раками по струящейся ткани платья. Пожалуй, да — я красива. Мне нравится то, что я вижу в отражении.
Алена помогает с укладкой волос и, быстро собрав свой инвентарь, убегает на другую заявку.
Мы начинаем съемку. Успеваем застать предзакатное солнце и делаем несколько десятков потрясных фото. Мягко обволакивающие фигуру золотые лучи делают меня почти неземной.
— Твою мать... — бормочет Денис, щелкая камерой, — Ты ангел, Наташка...
Мои щеки вмиг нагреваются. Я улыбаюсь в объектив и машинально кусаю губы.
— Охренеть... Крутанись на месте...
Мы работаем, пока солнце не садится, а потом я переодеваюсь в свитер и гетры, и съемка продолжается.
Я позирую в уютном кресле, на диване и у камина. Денис сыплет комплиментами и подбадривает шутками, ловя мои эмоции на камеру.
Мне комфортно. Зажатости и стеснения, которых так боялась — нет. И, пожалуй, я подумаю над тем, чтобы после родов организовать фотосессию «Ньюборн», при условии, что малыш будет не против.
— Ну, что?... Финальный аккорд? — подмигивает Ден, намекая на мой третий образ.
— Да...
Пока он переносит оборудование в павильон с темно-серыми стенами, я переодеваюсь в гримерке в длинный пеньюар из чёрного кружева. Смущение затапливает, когда вижу себя в зеркале. Телесного цвета бельё создает иллюзию обнаженного тела. Приглаживаю волосы пальцами и, улыбаясь, сама себя успокаиваю.
Оно того стоит. Фото должны получиться фантастическими.
— Ого!... — только и выдает Денис, когда я вхожу в небольшой павильон.
— Нормально? — поправляю ткань на животе и машинально прикрываю ладонью чересчур глубокое декольте.
— Если выстрелит, разрешишь мне взять снимки с этого фотосета для выставки?
— Нет, — отвечаю сразу, — Они только для меня.
Почесав переносицу, он коротко кивает и указывает на квадратный белый пуф в центре. Мы начинаем съемку.
На этот раз Дэн, за исключением коротких инструкций, фотографирует молча. Я меняю позы и пытаюсь расслабиться. Почему-то не выходит.
Неожиданно он откладывает камеру и направляется ко мне. Усевшись на корточки, смотрит в глаза.
— Не зажимайся, Наташ.
— Я не зажимаюсь...
— Ты прекрасна... как богиня!... — понижает голос, — Покажи мне свою красоту! Не прячь!...
— Да не прячу я!... — восклицаю со смешком.
— Прячешь! Ты внутренне напряжена, потому что думаешь о том, что скажут другие!
— Я не планирую их кому-то показывать!
— И все равно думаешь о чужом мнении!
Чёрт. Дэн прав, да. Мысленно я представляю реакцию Березовского. Какой она была бы, если бы он увидел. Восхищение? Гнев? Ревность?...
— Наташ, — Денис подается вперед и касается моей лежащей на колене ладони, — Это эстетика. Искусство, если хочешь... Я же не прошу тебя целоваться с кем-то на камеру.
Вдоль моего позвоночника бежит колючий ток, потому что Денис говорит и смотрит так, что я ему верю. Каждое слово попадает в цель.