Мой снимок из фотосессии беременности с обнаженной грудью, которую я не обнажала!
— О, Господи... — выдыхаю в ужасе, — Что это?
— Вот и я хотел спросить. Что это, Гайка?...
Я вскидываю взгляд и застываю шокированная бушующей в глазах Ромы бурей. Он кружит ими по моему лицу, требуя объяснений.
— Это.... — мотаю головой, пытаясь подобрать слова, — Это не я....
— Не ты? — хватает журнал и переворачивает страницу, на которой еще три моих не менее неприличных фото, — А это кто? Тоже не ты?!
— Я! Это я, Ром, но грудь-то не моя! — прорывает, наконец, — Я не обнажалась!
— Это он тебя фотографировал? Тот фотограф?..
Я подхожу к нему, вцепляюсь в расстегнутый пиджак и толкаю. Березовский, пытаясь снять с себя мои руки, смотрит на журнал.
— Рома!.. Услышь меня, пожалуйста! Я не обнажалась!
— Там твои соски.... — тычет в снимки указательным пальцем.
— Не мои! Я не обнажалась! — повторяю громче, — Это фотошоп!
Отодвинув меня в сторону, он зажигает оба настенных светильника и упирается обеими руками в крышку комода. Впивается взглядом в фотографии и застывает.
Я дышу через раз. От омерзения и разочарования в Денисе подташнивает. Ублюдок.
— Ты же знаешь мою грудь, Рома. Смотри внимательнее.
Он молчит и смотрит. Потом, глубоко вздохнув, ослабляет и снимает галстук и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки.
— Ты мне веришь?
— Зачем ты согласилась на все это? — спрашивает, повернув голову.
— Там ничего не было видно. Только живот! — восклицаю я, — Я бы не стала делать такие снимки. Ты же меня знаешь!
Он берет журнал в руки и снова рассматривает снимки, а мне плакать хочется.
— Я же просил тебя держаться от него подальше!..
— Ты мне не веришь, да? А как же доверие, Ром?..
— Доверие? — отзывается глухо, — Ты мне ни слова про эти фотографии не сказала. И про те тоже не сказала!.. Я сам их не увидел!
И тут меня осеняет. Прижав к лбу холодную ладонь, я улыбаюсь.
— Боже.... У меня же есть эти фото!.. Ром, у меня есть настоящие фото! Я сейчас схожу за ноутбуком и покажу тебе!
Открыв верхний ящик комода, я достаю ключи от квартиры на двенадцатом этаже и собираюсь бежать туда за доказательствами, но Березовский ловит меня у двери.
— Я тебе верю, Наташа! Верю, ясно?..
Глядя в серые глаза, я ищу в них подтверждение его словам. И они там есть — сталь постепенно превращается в ртуть, а межбровная складка разглаживается.
— Я бы никогда, Ром!.. Я не знаю, зачем он сделал это!
— Он покойник.
— Это из-за выборов, да? — испытав колоссальное облегчение, начинаю тараторить, — Но при чем тут Денис?...
— Я разберусь....
— Ты думаешь, это было спланировано? Он имеет отношение к тому, кто под тебя копает? Но зачем ему?...
Обхватив пальцами мой затылок, Рома прижимает меня к себе, а второй рукой скидывает журнал на пол.
— Сука!... Ему не жить!
— Мне страшно!... Я вообще не понимаю, что происходит.
— Скоро все узнаем, Гайка, — прижимается губами к моему виску, — Всё будет хорошо.
— Как он мог?! Как решился пойти на такое? За что?
— Он ответит. И все причастные тоже.
Глава 45. Наташа
Следующая неделя начинается с приема в районной детской поликлинике.
Педиатр осматривает Сашеньку, попутно задавая мне вопросы по поводу кормления, сна и режима дня. Затем медицинская сестра проводит все необходимые измерения.
Заканчивается всё самой настоящей истерикой в прививочном кабинете, у которого я, отвернувшись к стене, кормлю Сашу грудью. Как только мы выходим на улицу, он спокойно засыпает.
Выдохнув, я озираюсь и устало улыбаюсь. Квест что надо.
— Вот тебе и утречко, Александр Романович! — ворчу, толкая коляску.
Проходя мимо милой кофейни с открытой верандой, заказываю официанту кофе навынос и ещё около часа прогуливаюсь вдоль просторной набережной. Осеннее солнце отражается от стекол Москва-Сити, поток из машин стопорится на загруженном перекрестке, а проходящая мимо девушка в строгих очках громко ругается по телефону. Судя по обрывкам фраз — с подрядчиком. Обернувшись, улыбаюсь ей вслед.
Жизнь вокруг кипит и становится немного грустно. Еще год назад я была в эпицентре всей этой вакханалии. Мы как раз запускали пробный курс «Измены», дел было по горло, я ничего не успевала, порой даже поесть.
Мы были молодыми, жадными, дерзкими. Не поменялось только одно — наша любовь. Окрыляющая и дарующая силы.
Немного подумав, решаю дойти до офиса благотворительного фонда. Во-первых, я соскучилась по мужу, а во-вторых, очень хочу хлебнуть энергии рабочей атмосферы, которая появляется у него каждый раз, как только Рома начинает говорить о своем любимом деле.
Идти мне недолго. Я с легкостью спускаюсь в подземный переход и дальше двигаюсь по тротуару вдоль широкого проспекта.
Перед тем, как зайти в деловой центр, сталкиваюсь с Ульяной.
Встреча не из самых приятных, поэтому опускаю взгляд, успевая заметить, что в руках у бывшей помощницы Березовского прозрачная пластиковая коробка, заполненная личными вещами.
— Ты довольна? — Ульяна язвительно шипит в спину.
Мне тоже приходится остановиться.
Обернувшись, намеренно медленно осматриваю забранные наверх волосы, горящие негодованием глаза, рубашку, тесную юбку-карандаш и начищенные носы туфель на каблуке.
Жалею ли я, что рассказала Роме о нашем разговоре?... Нет. Свою семью надо отстаивать. Бороться за нее до самого конца с такими девицами, как Ильяна или Ульяна. Также как на войне. Это теперь я точно знаю.
— Ты разговариваешь со мной?...
— А с кем же?...
— Чем довольна? — переспрашиваю, надеясь, что мне послышалось.
— Тем, что выжила меня с работы из-за своих дурацких фантазий!..
— Я никого не выживала!
— Ну, конечно. Ты у нас святая!.. Все вокруг тебя носятся, будто Наташа хрустальная. Строишь из себя добренькую, а сама сука-сукой.
Лицо словно кипятком ошпаривает. Пропускаю двух мужчин, сдвигая коляску к газону. Ульяна, всё еще злясь, ждет моей реакции.
— Во-первых, я никого из себя не строю…
— Ну, конечно, — закатывает глаза. — Меня ведь уволили из-за тебя, потому что больше никаких предпосылок не было! — уже совсем по-детски, бросает мне с обидой. — Понимаешь? Из-за ревности твоей!..
— Не знаю, что ты себе придумала, но я тут совершенно ни при чём.
— Не ври, — кричит она. — Это ведь ты нажаловалась Роме. Я так старалась работать хорошо, выполняла все его поручения, а потом пришла какая-то сука и все испортила.
— Да хватит меня так называть, — грубовато отвечаю, расстегиваю легкий плащ и вцепляюсь в ручку. Покачиваю коляску, просто чтобы справиться с негодованием.
Детский сад какой-то.
— Ты все только портишь, поняла? — продолжает Ульяна. — Мы столько месяцев выстраивали образ Березовского для избирателей, а ты снова все испортила своей обнаженной фотосессией. Рома должен и это разгребать, а ты даже палец о палец не ударила. Да, ты вообще ничего не хочешь сделать…
— О чём это ты? Что сделать?...
— Я о том, что Роме было бы проще победить на выборах, если представить общественности свою семью, но он же тебя бережет. Вдруг Наташе что-то не понравится?..
— Послушай…
— Да не буду я тебя слушать, — кричит она, разворачивается и быстрым шагом направляется к припаркованной у дороги машине, из которой выходит мужчина.
Обогнув капот, он забирает у Ульяны коробку, коротко ее целует и смотрит в мою сторону. Девушка что-то импульсивно ему объясняет.
Кажется, плачет.
Я в расстроенных чувствах прохожу пункт охраны, закатываю коляску в лифт и дрожу после состоявшегося неприятного разговора.
В просторной приемной меня встречает незнакомый молодой человек, который вежливо представляется Олегом, помощником Романа Алексеевича, и тут же передает информацию начальнику.
— Наташа, — выходит Березовский из кабинета, широко открывая дверь. — Ты как здесь?...
Увидев мужа, не сдерживаюсь. Лицо пылает, а я сбивчиво объясняюсь:
— Мы мимо проходили, решили к тебе зайти. Не надо было, да?
— Почему не надо. Случилось что-то?
— Нет, — мотаю головой, наблюдая, как он убирает чехол и берет на руки только что проснувшегося Сашу.
— Ты к папе пришел? — поочередно целует пухлые щеки. — Пойдем, я вам всё тут покажу, — кивает мне.
Направляюсь за ним, разглядывая воротник белой сорочки и ровно остриженный затылок.
Картина Березовского-отца, трепетно обнимающего нашего маленького сына, всегда вызывает внутри меня бурный шквал эмоций — мне хочется одновременно плакать и смеяться от нереального счастья, но сейчас я слишком расстроена.
В кабинете нас дожидается еще один мужчина в строгом костюме. Только постарше.
— Это Наташа, моя жена, — Рома опускается в свое кресло и выпрямляет руки, разглядывая довольное личико. Саша активно гулит и пытается схватить отца за нос.
— Кирилл, — заинтересованно представляется сотрудник, привставая с места. — Митволь.
— Здравствуйте, — вежливо здороваюсь.
— Рад познакомиться. Как раз хотел с вами переговорить по одному вопросу….
— Кирилл, твою мать, — резко останавливает его Березовский. — Хватит, я просил тебя, ее не вмешивать.
— А в чем вопрос? — спрашиваю, снимая плащ и стряхивая невидимые крошки с платья из тонкого трикотажа.
— Ни в чём, — обрубает Березовский.
— Понял, — Кирилл удрученно отвечает, но тут же, что-то вспомнив, улыбается и потирает руки. Его покрасневшее лицо принимает довольный вид. — Рад, что мы отыскали выход. Я тогда пойду готовиться, запланировали мы много. Не знаю, как теперь все успеем.
— Успеем. Главное, работаем по схеме, — отвлекаясь от Саши, говорит ему Рому.
— Главное, чтобы Гафт тебе не отказал.
— Он не откажет, — с уверенностью произносит муж и переключается на меня. — Что сказали на приеме, Наташ? Все в порядке?