— А.… — выдыхаю наконец. — Опять Правда написал?
— Кто?
— Какой-то журналист на протяжении трех недель пишет о Березовском. Даже в детский дом наш съездил и встретился с воспитателем, представляешь? А подписывается он как «О. Правда». Никто не знает его имени.
— Ну статьи-то хорошие?
— Хорошие, слава богу. На фоне них те, что очерняют репутацию Ромы, теперь смотрятся карикатурными.
— Готово, Наташ, — Алена делает шаг назад и осматривает результат.
— Спасибо.
Поднявшись, стягиваю халат, который накинула поверх платья, чтобы не извозить его, и подхожу к зеркалу. Мой сегодняшний образ продуман до мельчайших деталей — каждая из них имеет значение.
Осматриваю тонкий, нежный макияж. Оттенки натуральные, но Алене удалось с помощью легких теней подчеркнуть разрез глаз, и при этом скрыть синяки от недосыпа. Сашенька снова устроил нам веселую ночку. Врач говорит рано, но я думаю, что так начали резаться зубки.
— Макияж, прическа — всё отлично, — приглаживаю волнистые локоны, ниспадающие на плечи. — Спасибо, Ален, что согласилась.
— Да я всегда рада, ты только звони заранее. И.… какое платье у тебя красивое, — восхищается она. — Очень тебе идет, Наташ. Сшила на заказ?
— Нет, — приглаживаю приятный на ощупь серо-голубой шелк, подчеркивающий мою постройневшую фигуру. Вроде ничего особенного: тонкие бретели, в меру открытый лиф и вырез от середины бедра. — Купила в торговом центре. Цвет понравился. Я редко ношу что-то длинное, с Сашей не очень удобно.
— Оно шикарное, и ты в нем просто огонь! Затмишь всех на своем концерте, мужчины все твои будут.
— Скажешь тоже, — скромно улыбаюсь. — Мне, кроме Ромы, никто не нужен.
Проводив Алену, направляюсь в спальню и проверяю Сашеньку. Он спокойно спит в своей кроватке.
Чуть позже встречаю няню и даю последние указания. Елене сорок пять лет, у нее медицинское образование, и на этой неделе она остается с Сашей в третий раз. Он реагирует на нее крайне положительно и в силу своих возможностей — хотя бы не плачет.
Перед выходом надеваю элегантный золотой браслет и изящные серьги — подарок от Ромы на рождение нашего сына.
Такси я заказала заранее, потому что сегодняшний вечер должен пройти идеально.
Благотворительный концерт, посвященный воспитанникам фонда Березовского, проходит в старинном концертном зале, украшенном живыми цветами в больших вазах и мерцающими огоньками свечей. Гости собираются и занимают свои места. Кирилл Митволь организовал мне пригласительный в пятый ряд, прямо по центру, поэтому занимаю свое место. Рому я не разыскиваю, чтобы не мешать. Мой выход — после.
На сцене готовится оркестр, настраивая инструменты. Эти звуки разливаются по залу и оседают у меня внутри терзающим душу беспокойством. Два следующих часа я практически не дышу, а, услышав, как воспитанники детского дома, поют о доброте, песню с такими правильными словами, и вовсе — плачу. Тут же поспешно достаю из клатча салфетку и вытираю лицо.
Как только всё заканчивается, двигаясь в потоке, направляюсь на выход и иду туда, где запланирована небольшая встреча с журналистами. Березовский стоит у пресс-вола, окруженный камерами и людьми. Высокий, статный, в деловом сером костюме и с ровно зачесанными по пробору волосами.
— Роман Алексеевич, расскажите, а как поживает ваша супруга? Почему она не посещает светские мероприятия вместе с вами?...
В моей груди что-то вспыхивает и тут же оседает горячим пеплом. Желудок в трубочку сворачивается. Страшно аж жуть, но я, стуча тонкими каблуками, стремительно направляюсь к своему мужу.
— Добрый вечер, — произношу на выдохе, подхватывая его под руку и ослепительно улыбаясь. — Привет, — шепчу, едва касаясь носом плеча.
Рома хмуро осматривает меня с ног до головы, а я ласково сжимаю его локоть, напоминая, что вокруг нас десятки журналистов. И мысленно к нему обращаюсь:
Я твоя семья. Хочу, чтобы все об этом знали, любимый. Больше никогда в жизни не буду стоять за кулисами, пока ты покоряешь этот мир. Мечтаю делать это рука об руку, чтобы все делить пополам: и достижения, и неудачи. Только с тобой.
— Привет, — наконец-то отвечает Березовский, поглядывая на Митволя. — Спелись, значит?
— И ничего не спелись, — шепчу, теперь улыбаясь прямо в камеры. — Просто пришла тебе поддержать в ответственный момент. А Кирилл любезно помог. От тебя ведь не дождешься, Березовский.
Жесткие губы расплываются в полуулыбке, и я тоже выдыхаю.
Худшее позади.
— Роман Алексеевич, можно задать несколько вопросов вашей супруге?
Я умоляюще на него смотрю.
— Только недолго, — бросает.
Я слепну от ярких вспышек и пытаюсь наладить дыхание.
— Наталья, как вам концерт?
— Концерт просто чудесный. Я даже прослезилась — вот настолько трогательно выступали маленькие артисты. Думаю, это большое дело, которым занимается мой муж, просто обязано жить. Это важно для всех.
— Наталья, а что вы скажете по поводу ваших опубликованных недавно фотографий?
Чувствую, как рука Ромы напрягается, и тут же поспешно отвечаю:
— Не знаю, что сказать. Вы ведь видели их? Фотограф явно мне польстил, используя фотошоп, — закатываю глаза.
Все дружно смеются.
— Но это всё шутка, конечно же, — тут же становлюсь серьезной. — На самом деле я хочу сказать, что наше тело — это храм. И, конечно, я поддерживаю своего мужа в желании судиться за правду и мою честь.
— А что вы по поводу вашего нашумевшего в начале этого года развода? Как-то прокомментируете? — спрашивает девушка-журналист с ехидной улыбкой.
Ощущаю на себе черную, жгучую ревность, но реагирую спокойно.
— Совершенно не понимаю, о чём вы…. — мотаю головой и вытягиваю ладонь, на которой блестит золотое обручальное кольцо. Второе, такое же — на руке у Ромы. — У нас с мужем все прекрасно.
— Вы поддерживаете его политическую карьеру?
— Обязательно. Я считаю, что Роман Алексеевич — это лучшее, что может случиться с нашим округом. То, с какой ответственностью и любовью он отдается своему делу, заслуживает уважения. Да! Я считаю, нам всем повезло.
— Вы бы думали так же, если бы он не был вашим мужем? — снова лезет журналистка.
Подняв глаза на Рому, улавливаю на его лице скучающее выражение, в глазах — ироничная улыбка.
— Я такого даже не представляю, — смотрю прямо в камеры. — Мой сын — Березовский. Я Березовская. Так было и будет всегда!..
— Думаю, достаточно. Хватит мучать мою жену, — недовольно высказывается Рома и, обхватив ладонь, тащит меня на выход.
— Пальто, — вспоминаю, но тут же оказываюсь прижатой к стене в небольшом закутке.
— Сейчас получишь, Гайка, — с восторгом рычит Березовский и нападает на мои губы.
Целует жарко и смело. Я стекаю по стеночке лужицей.
— Рома, — смеюсь. — Ты депутат, тебе нельзя здесь...
Он обреченно вздыхает и, освободив меня, предлагает:
— Поужинаешь со мной?...
— Вдвоем? Конечно.…
— Не совсем вдвоем, — загадочно произносит. — Сегодня все закончится, Наташ.… Я вычислил того, кто все это устроил.
Глава 48. Наташа
Французский ресторан, в который меня приводит Рома, находится тут же неподалеку, на перекрестке двух улиц в очень оживленном месте. Мы были здесь однажды с Арчи и всей командой, когда отмечали успешный старт курса.
Сковывающее тело волнение оседает холодом в кончиках моих пальцев. Шагая с мужем через зал, я ищу глазами знакомые лица.
— Ром, кто это? Кто будет с нами ужинать? — спрашиваю, потянув его за руку.
— Сейчас все сама увидишь, — успокаивает с ободряющей улыбкой.
— У меня поджилки трясутся.
— Боишься? Не стоит.
Нас провожают в отдельный кабинет и кладут на стол две папки меню. Пытаясь справится с нервозностью, я листаю глянцевые страницы, и в итоге доверяю выбор Березовскому.
Он заказывает утиную ножку под сливочным соусом для меня и стейк для себя. От алкоголя мы отказываемся.
Обилие зеленых растений и негромкая приятная музыка должны умиротворять, но мое напряжение достигает пика, когда вдруг дверь кабинета открывается, и на пороге появляется Ида.
Застыв на мгновение, она резко разворачивается и намеревается уйти, но Березовский её окликает:
— Куда же вы? Поужинайте с нами, Ида!
Я не дышу. Скользнувшая вдоль позвоночника струйка ледяного ужаса заполняет живот холодом. Неужели, всё-таки она?
Женщина останавливается, какое-то время смотрит себе под ноги, а затем вскидывает голову и с улыбкой оборачивается. Смотрит при этом на меня.
— Здравствуй, Наташа. Ты сегодня прекрасно выглядишь. Ваши первые фото с сегодняшнего концерта уже начали появляться в сети.
Молча я прослеживаю за тем, как она проходит к столу и занимает свободный стул.
— Закажете что-нибудь? — спрашивает мой муж, предлагая ей меню.
— Я не голодна.
Ида выглядит безупречно. На ней строгое черное платье, подобранные со вкусом украшения, на лице идеальный макияж. А в обращенном на Рому взгляде неприкрытая ненависть.
— Зачем она здесь? — указывает на меня. — Ее это не касается. К твоей жене у меня никаких претензий.
— А ко мне какие?
Поджав губы, она все же берет меню, открывает винную карту и нажимает на кнопку вызова официанта. После чего откидывается на спинку стула и складывает руки на краю стола.
— Значит, тот загадочный О. Правда, это твоих рук дело, Роман Алексеевич? — интересуется она с сарказмом, — Что из того, что он писал о тебе, на самом деле правда? Кроме того, разумеется, что вы оба выросли в детском доме?
— А что правда из того, что писали обо мне по вашему заказу?
Открывается дверь, и, на время разбавляя гнетущую обстановку своим присутствием, в кабинет заходит официант. Я успеваю перевести дух, а когда он уходит, обращаюсь к Иде:
— Зачем вы делали это?
— К тебе это не имеет никакого отношения, Наташа. Ты хороший человек, твой муж тебя не достоин.