Его губы — уверенные, грубоватые, но при этом вкусные. Ровно такие должны быть, чтобы бесследно смыть всю горечь состоявшегося разговора. Подняв руки, хаотично брожу по короткому ежику из волос на затылке, мускулистой шее и каменным плечам.
— Иди ко мне, — говорит Рома и подается вперед, опуская меня на кровать.
Нависает сверху и сдвигает тонкие бретельки, легонько касаясь плеч. Кусаю губы, наблюдая, как в отблесках свечей светлые глаза темнеют от возбуждения.
Упершись ладонями по обе стороны от моей головы, Березовский снова нападает. Сначала терзает губы, затем шею, ключицы, грудь, реагирующую приливом молока.
Стеснения нет.
Мужская ладонь плавно очерчивает мою ногу, ныряет под подол и тянет его выше, продолжая оглаживать. Еще немного и платье оказывается собрано на животе, а Рома разводит мои ноги и выпускает чувствительный сосок изо рта.
Кожу опаляет горячее дыхание. Здесь, в темноте, оно ощущается вполне отчетливо. На животе остаются мокрые следы от упругого языка, который проходится до пупка и формирует вокруг него ломанную окружность, а затем отправляется ниже, создавая прямую линию до лобка.
— Рома, — сипло выговариваю в потолок, чувствуя, как он аккуратно сдвигает белье. — Да-а-а.… — часто моргаю.
Я послушно на него смотрю и под давлением пальцев выгибаюсь. Удовольствие скручивает. Ноги раскрываются, а бедра подаются вперед, даже сознание мутнеет.
Язык Березовского осторожно касается клитора, снова создает какие-то незамысловатые фигуры и находит нужную точку. Пока вылизывает ее, движениями пальцев помогая моей промежности увлажняться, я всем телом вздрагиваю раз за разом.
Жарко становится. Хватаю холодный воздух ртом.
Внизу живота творится что-то невообразимое. Там сосредоточение всех нервных окончаний и центр удовольствия. Я шиплю, издаю громкие стоны и вскрикиваю, когда картинка перед глазами начинает рассыпаться. Мир рушится, чтобы заполниться прекрасными цветами.
Будто сквозь толщу воды, доносится звук разъезжающейся ширинки. Вес мужского тела ощущается невообразимо приятно. Рома входит на всю длину и подцепляет мои ноги, раскрывая бедра для себя.
Трахает меня быстро. Четкими, отрывистыми движениями. Комната заполняется стонами, шлепками и звуками секса. Возбуждение, несмотря на только что полученный оргазм, снова рождается в крови и заставляет её вскипать.
— Ро-ма, — вскрикиваю, когда он поднимается, и переворачивает меня на живот. Расталкивает ноги и врезается снова, разводя ягодицы.
Сжимаю в руке воротник его пиджака, и, уткнувшись в него, сладко кончаю во второй раз. В унисон, вместе с мужем.
Глава 50. Наташа
Помешивая тесто для заливного пирога со шпинатом, не свожу глаз с экрана стоящего тут же на столе ноутбука.
— Явка избирателей по состоянию на восемнадцать часов составила шестьдесят два процента, — рассказывает диктор официальным тоном, — что уже на восемь процентов больше прогнозируемой цифры.
Я не знаю, хорошо это для нас или плохо, но сердце заходится всякий раз, когда думаю, что сегодня в полночь будет известно, напрасны были наши усилия или нет. А усилий было приложено немало. Атаки в прессе прекратились сразу после разоблачения Иды, и мы на волне перемены мнения электората не сидели сложа руки.
Статьи О. Правды вскоре были подхвачены другими журналистами. Рейтинги уверенно поползли вверх, а потом я и вовсе уговорила Рому на семейную фотосессию для очень уважаемого издания.
В итоге на пороге выборов большинство экспертов пророчили победу именно Березовскому. На него же ставили независимые издания и известные аналитические центры.
— Двое из инженерной службы за Рому проголосовали, трое из пожарной безопасности метро, — перечисляет Маша, загибая пальцы, — Ещё несколько человек из службы технического контроля. И все они с семьями, Наташа!
— Здорово, — отзываюсь я, подставляя перепачканные мукой руки под струю теплой воды.
— Не нервничай так.
Я не нервничаю, просто хочу, чтобы сегодняшний день поскорее закончился. Забитая напряжением каждая его секунда делает его бесконечным.
Рома ждет результатов в штабе со своей командой, я то же самое делаю дома с Машей, которая приехала с дочкой, чтобы поддержать меня.
— И перестань готовить! — восклицает подруга со смехом, — Вы это за неделю не съедите!
— Думаешь? — осматриваю заставленный готовой едой стол.
На нем два салата, мясо, курица и запеченный картофель. В кастрюле на плите суп и каша для Катюшки.
Да, пожалуй, я действительно нервничаю. Иначе, как объяснить мою бурную кулинарную деятельность?
— Блин, Маш.... Что-то я увлеклась.
— Вот именно, — говорит она, поднимаясь со стула, — Пойду, детей посмотрю. Должны уже проснуться.
Я выливаю готовое тесто в форму и ставлю ее в духовку, обещая себе, что на этом всё. Тем, что я уже успела приготовить, можно весь Ромин штаб накормить.
Вытерев руки бумажным полотенцем, беру телефон и набираю мужа.
— Ром, ну что там?
— Всё в порядке, Гайка. Явка отличная, — отвечает он расслабленно.
— Это для нас хорошо?
— Хорошо, — усмехается в трубку и понижает голос, — Волнуешься?
— Очень! Ничего не могу с собой поделать.
— Зря. Выдыхай, Наташ. Мы сделали все, что от нас зависело. Теперь остается ждать результатов.
— Скорее бы уже! — вздыхаю я.
— Немного осталось. Как только начнутся первые подсчеты, приеду домой.
Отключившись, провожу по лбу прохладной ладонью и иду в комнату к детям.
— Саша первым проснулся, — шепчет Маша тихо, — Ничего, что я его переодеваю?
— Ничего, — отвечаю, присаживаясь рядом на кровать.
Увидев меня, сынок расплывается в широкой улыбке и начинает сучить ножками еще активнее. Не обращая внимания на то, что Маша застегивает на нем подгузник, пытается перевернуться на живот, чтобы лучше меня видеть.
Я смеюсь и принимаю у подруги эстафету. В умении справляться с этим непоседой мне нет равных. Быстро одев его в тонкий слип, беру на руки и прикладываю к груди.
Маша садится в кресло напротив и смотрит на нас с улыбкой. С тех пор, как я пережила несколько подряд жестоких разочарований в казавшихся мне близкими людях, к таким моментам отношусь с особенным трепетом.
Я так рада, что мы с ней не потеряли друг друга.
— Такое красивое кольцо, — в который раз повторяет подруга, — Я очень счастлива за вас, Наташа!
Вытянув правую руку, я любуюсь переливающимся золотым блеском ободком на безымянном пальце. Рома купил кольца в тот день, когда я забрала заявление на развод. Они заменили утратившую свою силу наши магнитные медальоны, потеря которых перестала причинять боль в тот момент, когда муж одел на мой палец обручальное колечко.
Я, расчувствовавшись, плакала, а он смеялся, но подозрительный блеск в глазах выдал его с головой.
Да, наш путь был непростым, но шоковая терапия навела порядки в наших головах и чувствах. Познакомив с ужасом расставания, раз и навсегда расставила приоритеты, научив ценить, уважать и слышать друг друга.
Теперь я точно знаю, что у нас есть только мы, наш сын и наша семья.
— Маш, я думала, что потеряла его навсегда. Это самое страшное, что могло случиться в моей жизни!
— Нет, что ты!.. Ты не потеряла бы его никогда! — заявляет с жаром, — Даже если ваш развод состоялся бы, Рома все равно тебя вернул!
Да, сейчас мне тоже так кажется, но я прожила столько дней, уверенная в обратном, что не до конца понимаю, как не сошла тогда с ума!
— Вы столько вместе прошли, — продолжает она, — что вас теперь никому не одолеть! Я видела статью, в которой тот фотограф признается, что фотошопом оголил твою грудь!
— Да, Березовский не оставил ему выбора.
— А твоя начальница?... Та, которая заказывала отвратительные статьи?
— Ида?... Е` сняли с поста. Владелец журнала с трудом замял скандал, но обещал, что ей не устроиться ни в одно серьёзное издание.
— И правильно! Таких, как она, лечить нужно!
Проснувшаяся Катенька переключает внимание Маши на себя, а я сосредотачиваюсь на сыне. Глядя на меня глазами Березовского, Саша ест долго и сосредоточенно. Поощряю его улыбкой.
Слушая, как подруга щебечет с дочкой, я мысленно обращаюсь к своему малышу.
Ешь, мой маленький. Набирайся сил, расти, а мы с твоим папой сделаем все, чтобы ты был счастливейшим из детей. У нас есть для этого все ресурсы.
Через час за Машей и Катей приезжает Ваня. Я нехотя отпускаю их домой и остаюсь со своими переживаниями один на один. Нарастающее с каждой минутой напряжение давит на виски и пробивает грудь. Прижав Сашеньку к себе, я кружу с ним по квартире, пока, наконец, не слышу, как открывается дверь в прихожей.
— Рома? — выхожу из гостиной и впиваюсь глазами в его лицо.
В его руках цветы. На губах улыбка. И мое сердце перестает биться.
— С ума тут сходишь?... — спрашивает тихо.
Кивнув, я быстро шагаю к нему и обнимаю рукой за шею. Его губы тут же находят мои, целуют несколько раз, мажут по щеке, прижимаются к виску.
— Есть первые результаты?
— Есть, Гайка.
Нервы вытягиваются в тонкие звенящие струны. Саша, не понимая важности момента, хватает галстук отца и тянет на себя. Мы же с Ромой смотрим друг другу в глаза. Мои наполняются слезами, потому что я уже знаю ответ.
— Получилось, да?...
— Получилось!
Лежащая на моих плечах и груди бетонной плитой тяжесть рассыпается в крошку и осыпается к нашим ногам. Крепко зажмурившись, я прижимаюсь лбом к плечу Березовского.
— Все получилось, Наташ. Мы взяли большинство голосов.
— Господи./.. Я так рада, Ром! Ты не представляешь, как я счастлива!
Он склоняется, целует нашего сына, а потом, зафиксировав пальцами мой затылок, меня. Глубоко, жадно, отчаянно.
Я знаю, что он чувствует, и принимаю его эмоции целиком. Забираю их, делясь своими. Беззвучно рассказываю, что он лучший, что он достоин как никто другой.