10.45
Я в гостиной пытаюсь отыскать свои кроссовки, когда раздается стук в дверь. Я кричу «войдите», и на пороге появляется Элисон. На ней старые армейские брюки, а за спиной рюкзак.
— Что за необычный наряд? — спрашиваю я, оглядывая ее сверху донизу.
— Так ведь я же еду на какой-то фестиваль, — отвечает она.
— Без Деймона?
— Он настоял, чтобы я поехала, — пожимает плечами Элисон и протягивает мне конверт.
В конверте билет Деймона и листок формата А4, вырванный из блокнота.
Дорогой Джим, можешь ли ты сделать для меня следующее?
1) Продать этот билет.
2) Позаботиться вместо меня об Элисон.
3) Хорошо провести время.
Привет,
Деймон.
P. S. Не забудь вручить мистеру Курту нашу кассету.
Суббота, 29 августа 1992 года
03.30
Мы с Джимом в одной палатке. Мы уже минут двадцать здесь, а до того сидели возле костра, который разложил Ник на месте, выбранном для ночлега. Основой нашего вечернего развлечения были восемь двухлитровых бутылок пива, десять банок крепкого сидра и (последнее не для Джима) пять пачек сигарет. Пока что мы не видели ни одной группы. Джим уже залез в свой спальный мешок, и, глядя на него, я понимаю, что он вот-вот заснет. А мне, наоборот, невтерпеж поболтать, и я легонько толкаю его в бок.
— Ты спишь?
— Сплю.
— Забавно.
— Тебе не спится?
— Что-то вроде того.
— Поэтому ты разбудила меня, чтобы сказать, что не можешь уснуть?
— Да нет, просто хочется поболтать с кем-нибудь, а все, кроме тебя, спят.
— Но ведь я тоже спал.
— Спал. А теперь не спишь.
— И о чем же тебе хочется поболтать?
— О том, как ты относишься к тому, что происходит?
— Где?
— Здесь. Между тобой и мной.
— Хорошо отношусь. Дело в том, — начинает он, — что ты мне нравишься.
— Что ты говоришь?
— Да, нравишься. Думаю, что и я тебе нравлюсь.
— А почему ты так думаешь?
— Я так предполагаю. Я не прав?
— Да нет, — отвечаю я игривым голоском. — Твое предположение верное.
— Но у тебя, однако, есть бойфренд, который является моим приятелем, — как раз в этом и заключается основная трудность нашего положения, разве не так?
— Да. В основном это и определяет нынешнюю ситуацию.
— Таким образом, вопрос в том, что нам делать.
— Вот в чем вопрос, — эхом отвечаю я.
— У тебя есть какие-нибудь мысли на сей счет?
— Никаких. А у тебя?
— Никаких.
Наступила долгая пауза.
— А ведь уже ночь, — говорит Джим, переворачиваясь со спины на бок.
— Засыпай и крепко спи, — отвечаю я шепотом, обнимаю Джима и прижимаюсь к нему плотней.
Ничего не происходит между нами. Просто так удобнее и спокойнее. Я засыпаю, а засыпая, думаю, что в таком удобстве и покое мы будем пребывать весь уикенд.
Воскресенье, 30 августа 1992 года
15.30
Приближается к концу последний день Фестиваля. На сцене сейчас подростки из «Тинейджер Фэнклаб». За два часа до этого мы предприняли специальное путешествие в центр Рединга, где посетили супермаркет и закупили такое количество алкогольных напитков, что возвращаться назад, на место Фестиваля, нам пришлось на двух такси. Пока большинство участников нашей группы прикладываются к бутылкам, стараясь не перейти черту, когда тебя считают просто навеселе, Элисон, как мне кажется, уже давно перешагнула ее и устремляется все дальше, а я, наблюдая за ней, чувствую себя виноватым в том, что не выполнил поручение Деймона позаботиться о ней.
— Ты не думаешь, что это лишнее? — спрашиваю я Элисон, пытающуюся зубами открыть двухлитровую бутыль сидра.
— Не говори глупостей, — отмахивается она. — Ты начинаешь нудеть, как Деймон.
— Ладно, — говорю я. — Только постарайся держаться в рамках, хорошо?
20.21
Предпоследняя группа Фестиваля — «Бед Сидс» во главе с Нико Кейвом — выступает сейчас на главной площадке, а Элисон выглядит весьма и весьма…
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Элисон кивает, голова не совсем крепко и прямо держится у нее на плечах.
— Ты уверена, что в порядке?
Она снова делает утвердительное движение своей болтающейся во все стороны головой и полушепотом добавляет:
— Все отлично.
22.04
Курта Кобейна, облаченного в больничное одеяние, выкатывают на сцену в инвалидном кресле — зрители неистовствуют. Как бы наперекор широко циркулирующим слухам по поводу различных причин его госпитализации он начинает петь, а потом падает на пол и молотит по нему руками.
— Уже одно это стоит всех денег, потраченных на билет, — говорю я Элисон, стараясь перекричать рев толпы.
Она молча кивает. По ее виду я понимаю, что ее вот-вот начнет тошнить.
22.37
«Нирвана» исполняет песню «От тебя исходит запах горя». Как только они грянули хором, у Элисон началась рвота.
Фонтаном.
Как лава из кратера вулкана.
Может, даже еще сильней и обильней.
Смотреть на это страшно.
Непрекращающийся фонтан.
Я оглядываюсь вокруг, ища приятелей, но все они давно около эстрады. Рассчитывать не на кого, кроме как на себя.
Я бросаю взгляд на эстраду, на Курта.
Затем смотрю на Элисон: она стоит на четвереньках, и все ее тело сотрясается от позывов рвоты.
Достаю из кармана кассету с нашей записью. Смотрю на нее мгновение, затем сую ее в задний карман брюк, поднимаю Элисон и тащу ее к палатке, в которой расположен медпункт первой помощи.
Понедельник, 31 августа 1992 года
11.07
Я в телефонной будке, звоню Джейн и рассказываю ей, какого дурака я сваляла.
— Так в чем заключался твой основной план? — спрашивает Джейн. — Напиться и попробовать приласкаться к Джиму?
— Думала, что во хмелю буду смелее, — объясняю я. — Но не рассчитала и выпила столько сидра, что его хватило бы на то, чтобы поднять роту солдат в атаку против целой армии.
— У тебя после этого голова не трещит?
— Головная боль — это не самое страшное. Я чувствую себя ужасно, поскольку из-за меня Джим не увидел выступления группы, из-за которой, в общем-то, и приехал сюда, к тому же он не смог отдать руководителю той группы кассету с записью своей группы.
— Что?
— У ребят был план, правда не совсем обдуманный и реальный: они хотели передать Курту Кобейну кассету с записью своей группы. Они надеялись, что это откроет им путь к славе и богатству.
— Ну, это, положим, просто пустые бредни.
— Я знаю, но они любят помечтать, тут их хлебом не корми. Я так терзаюсь из-за случившегося, что не могу и слова сказать ему. Даже не могу произнести «прости меня». Чем нежнее он ко мне относится, тем хуже я себя чувствую.
— Но ситуация, сложившаяся между вами, похоже, все еще никак не может разрешиться, верно? — спрашивает Джейн.
— Верно, — печально подтверждаю я. — Не думаю, что она вообще когда-нибудь разрешится.
13.33
Мы в поезде, идущем в Бирмингем; я лежу уставившись в окно, но глаза мои закрыты, молчу. Лежу абсолютно неподвижно, тело мое шевелится лишь тогда, когда раскачивается вагон. Я даже в хвост вагона, где находится курительное купе, не ходила, потому что сама мысль о курении вызывает тошноту. Во время поездки Джим несколько раз пытался со мной заговорить, дабы убедиться, что со мной все в порядке, но этим расстроил меня еще сильнее.
14.45
Мы только что прибыли на станцию Нью-стрит. Когда мы выходим из поезда, все решают добираться домой на автобусе, идущем в Селли Оук, но Джим, видя мое болезненное состояние, настаивает на том, что мне следует ехать на такси. Я соглашаюсь, и уже через двадцать минут мы сидим на заднем сиденье машины «датсун-черри», которая везет нас к моему дому.
Мы выезжаем на Хилли-роуд, теперь еще немного вперед — и мой дом. Мы расплачиваемся с водителем, берем свои вещи; Джим тоже выходит и идет за мной по дорожке, ведущей к дому. Я лезу в рюкзак за кошельком, в котором лежит ключ от дома.
— Ну, спасибо тебе за хороший уикенд, — говорит он.
— Я все испортила, ведь так?
— Ну что ты, — успокаивает меня он. — Я прекрасно провел время.
— Спасибо, — почти шепотом говорю я, потом протягиваю к нему руки, словно собираюсь обнять его — а именно это я и намеревалась сделать, — но вдруг останавливаюсь. И — приникаю к его губам, он — к моим, и мы сливаемся в долгом поцелуе. А когда, переведя дыхание, отстраняемся друг от друга, меня вдруг охватывает какая-то непонятная паника и я сразу же чувствую себя виноватой.
— Я лучше пойду, — говорю я.
Стараясь не смотреть ему в глаза, вхожу в дом и закрываю за собой входную дверь.
Четверг, 3 сентября 1992 года
17.00
— Привет, Элисон. Это я, Джим. Позвони мне, когда выдастся свободная минута.
Это, наверно, миллионное послание, оставленное Джимом на моем автоответчике, после того как мы поцеловались. Но и на него я тоже не отвечаю. Я всеми средствами стараюсь избежать встречи с ним, потому что не хочу говорить о том нашем поцелуе. А ведь единственной причиной, из-за чего я вусмерть напилась на фестивале, было как раз желание действовать спонтанно, под влиянием момента. Непосредственного момента. Никак не связанного с тем, что обычно происходит в реальной жизни. И хотя я по-прежнему не уверена в своих чувствах к Деймону, я все же абсолютно уверена в том, что не должна делать ничего такого, что оттолкнет его от меня. Ведь мы с ним столько времени пробыли вместе, что, казалось, уже никогда не расстанемся. Это самые продолжительные отношения за всю мою жизнь. И дело не в том, что я сейчас не чувствую себя счастливой, а в том, что я все еще не могу примириться с тем, что наши отношения, скорее всего, закончатся.
Суббота, 5 сентября 1992 года
17.00