Я опять останавливаюсь, медленно выдыхаю и перевожу молчаливый взгляд на Марка, который лениво мне поясняет:
— Я люблю твои кексы. Не хочу от них отказываться. Тем более, милая моя, своим курочкам ты провела кулинарный мастер-класс “кекс-соблазн”.
— Но они с тобой не спали, — тихо и дрожащим от ярости голосом возражаю я.
— Но были бы непротив, — самодовольно хмыкает Марк.
И мне нечего возразить, потому что он прав. Мои курочки мне невероятно завидовали тому, какой у меня горячий муж, и даже с придыханиями делились, что просят у Вселенной именно такого мужика, как Марк.
Мне это льстило, и на мастер-классе “кекс-соблазн” я шутила, что мои ванильные малыши с жидкой шоколадной начинкой не раз провоцировали мужа на страстную и чуть ли не животную близость прямо на столе.
Конечно, я опять лгала.
Кексы Маркуша мои любил кушать под кофеек из смешной кружки в форме кота, но страсть на столе я мастерски избегала.
Да и кексы я готовила по большей части не для него, а для красивых фотографий в социальных сетях, чтобы куриц своих подразнить намеками, что у меня опять была страсть на столе на кухне.
— Я с тобой согласна, Марк, — перехожу на примиряющий шепот в надежде смягчить Марка, — я заигралась.
— Верно, но Фаину в тайну кексов посвятишь, — безапелляционно заявляет Марк и скалится в улыбке. — Я же сказал. Мне нравятся твои кексы.
Я готова плакать.
— Либо, — Марк улыбается шире, — ты будешь сама кексы готовить для меня на завтрак… как обычно, по понедельникам и пятницам.
Что за игру он ведет? Он наказывает меня за мое женское самодовольство, которое задело его мужское эго?
— Марк, я готова извиниться, — шепчу еще тише.
— Думаю, ты не принесешь мне те извинения, которые бы меня, как и любого другого мужчину, удовлетворили.
Я широко распахиваю глаза. Он опять с ухмылочкой возвращает мне мою женскую мудрость, которая гласит, что если ты провинилась перед мужчиной, то он тебе все простит за верткий ласковый язычок.
Я опять краснею, и румянец сжигает не только щеки, но и лоб.
— Или готова? — изгибает бровь.
Я его моментально считываю. Он провоцирует меня. Если я надену на его голову миску с тестом с криками, что он подонок, то меня точно ждет “животная страсть” на столе.
Он накажет и отымеет меня, если я посмею сейчас огрызнуться и проявить агрессию. Он научит меня, что такое мужское доминирование.
Я сглатываю, крепко сжимая ручку венчика.
Я не хочу пугать соседей криками о помощи.
Не хочу узнать, что такое быть слабой и никчемной женщиной в грубых и жестоких руках беспринципного урода, который был моим мужем.
Я не хочу потом рыдать под душем.
— Что? — Марк с вызовом прищуривается. — Ты задумалась о том, как правильно передо мной извиниться? Мне нужны глубокие извинения, Оля.
Он насмехается. Он преподает мне жестокий урок, что я не просто заигралась, я в край обнаглела, но он меня действительно перевоспитает и укажет мне мое место. У его ног. Либо метафорично, либо буквально.
Сглатываю:
— Я научу Фаину премудростям моих кексиков, — мило улыбаюсь, в внутри кричу от ужаса. — Там ничего сложного. Справится и будет тебя радовать по утрам кексами на завтрак.
Глава 20. Я тебе доверял
— Завтра отправлю к тебе Диму, — Марк смачно откусывает от кекса почти половину.
Жует, довольно прикрывает глаза и бубнит:
— Вне всяких похвал.
Делает глоток крепкого черного чая.
Когда ему станет скучно?
Когда эти издевательства и унижения его перестанут радовать и почесывать его раздутое мужское эго.
— А то он все-таки тоже волнуется, как ты тут, — Марк отправляет вторую половину кекса в рот.
Жует, опять делает глоток чая, а я смотрю перед собой в одну точку и не шевелюсь.
Однажды я шутила со своими девочками, что каждой женщине хочется рядом жесткого мужика, который совершенно не интересуется твоим мнением.
Он умеет приказывать, он умеет подчинять, он пугает, но дико возбуждает. Это обсуждение случилось в “читательский час”: мы делились мнением о книге, которая рассказала нам о мрачном и жестоком мафиознике и невииной героине в его страстном и безжалостном плену.
Шмыгаю и опять замираю.
Я же не знала, что у меня муж такой же.
Господи, я эту книгу читала, пока у меня под боком спал Марк, не подозревая о том, что его жена читает, как его “коллега” натягивает по самые помидорчики придурошную героиню.
Я все пальцы искусала и перевозбудилась, но Марка не стала тормошить. Пошла в ванную комнату и там сбросила напряжение, ведь игрища с Марком посреди ночи были для меня утомительными.
Пока его разбудишь поцелуями и ласками, пока он поймет, чего я от него хочу… Поэтому я и побежала на цыпочках в ванную, вдохновленная воображаемым Розарио.
— Ты чего такая красная сидишь? — Марк слизывает крошки кекса с пальцев. — О чем задумалась?
Да, всем понравился Розарио, и “читательский час” нашего уютного женского клуба был занят охами и вздохами по вымышленному мужику.
Перевожу взгляд на Марка.
Какова вероятность того, что он сейчас в курсе о каждой мелочи моих встреч с “девочками”, к которым он меня в последний год очень неохотно отпускал?
— С сыном нашим веди себя прилично, — заявляет он. — Помнишь, да, не надо его настраивать против меня?
— Помню.
— Ты такая покладистая, — отставляет чашку с остатками чая. — Любо-дорого смотреть.
— Ты меня пугаешь, — честно признаюсь я. — Это все из-за страха.
— Меня устраивает, — Марк вальяжно откидывается на спинку стула. — Не зря же говорят, что хорошую женщину можно воспитать только страхом.
— Фаина тебя тоже боится?
Прикусываю язык, а Марк прищуривается. Усмехается, и я не могу понять, эта усмешка говорит мне мне об одобрении или недовольстве?
— Ее заводит страх, — Марк обнажает зубы в хищном оскале. — Она с самой первой встречи поняла, кто я.
Стискиваю зубы.
Вот как? Какая-то тупая прошманда сразу поняла, что Марк бандюган, а я была наивной дурочкой десятки лет?
— И ей нравится быть в позиции подчинения, — задумчиво продолжает Марк.
Я едва сдерживаю в себе порыв схватить чайник и выплеснуть кипяток в самодовольное лицо, но нельзя.
— А мне вот не нравится, — тихо отвечаю я. — Марк, я хочу уважения…
— Я тоже, — опять ухмыляется, — вот я тебя уважению и учу.
Встает и подхватывает со спинки пиджак, который затем накидывает на плечи. С хрустом разминает шею, снисходительно глядя на меня:
— Фаину к тебе вечерком закинут, — делает паузу, — ты обещаешь мне быть терпеливой и милой?
— Зачем тебе все это?
— Я задал тебе вопрос, — его голос становится ледяным и острым.
Эта перемена тона меня резко отрезвляет, и я вновь чувствую укол страха где-то под желудком.
Надо запомнить главные правила игры с Марком: не перечить, голос не повышать и не проявлять агрессию, будто он дикий бешеный зверь.
— Да, — вновь смотрю перед собой и медленно выдыхаю. — Я помню, ты не хочешь ссор и всей этой женской возни с интригами.
— Вот и умничка, — оправляет полы пиджака.
Затем он резко наклоняется ко мне, но я не дергаюсь, пусть сердце и подскакивает высоко-высоко.
— И насчет чужих вялых огурцов я не шутил, — его тихий голос обжигает кожу. — Ты будешь у меня гордой одинокой разведенкой. Глубоко приличной дамой, которая после развода не станет позорит ни мужа, ни саму себя.
— Я поняла, Марк… — сипло отзываюсь я.
— А если не поняла, то я тебе в красивой коробочке зубы и ногти подарю, — я чувствую его улыбку. — Поэтому не ищи лишнего внимания. Я буду в курсе о каждом твоем шаге, Оля, о каждом твоем слове. Стоило, конечно, раньше под колпак тебя посадить, но я тебе доверял, Оля.
Глава 21. Мы не подружки
— Привет, — перед порогом маминой квартиры стоит Фаиночка и мило так улыбается. — Пустишь?
Волосы собраны в высокий хвост: лицо и шея открыты. Косметики минимум, но ее кожа все равно сияет будто изнутри, а ее пухлые губы будто стали сочнее и больше
Я хмурюсь.
Я понимаю, что губы у Фаина не из-за жидкой помады опухли. Не-а.
Вероятно, она перед тем, как отправится ко мне, поработала своим ртом. Порадовала моего мужа губами и языком. Поэтому кровь и прилила к рабочему инструменту.
Вот же шваль бессовестная.
Сжимаю ручку двери и борюсь с желанием вцепиться в ее волосы с криками, что она бессовестная шлюха и мразь, но вместо этого я тоже улыбаюсь:
— Привет.
Окидываю ее быстрым взглядом. Вместо джинс и маечки с глубоким декольте — платье из пудрового шифона до колен и бежевые туфельки-лодочки.
Одета скромно, но все равно выглядит вызывающей шлюхой, которой так и хочется прочитать лекцию, что надо одеваться прилично.
— Проходи, — отступаю в бок. — Ты же тут по делу.
Может быть, Фаина сама в беде?
Может быть, Марк вынудил стать его любовницей угрозами, что убьет, например, ее сына?
Может быть, у нее не было никакого выбора, как и у меня сейчас?
— Да, по делу, — соглашается Фаина и проходит в прихожую.
Аккуратно снимает туфли и оставляет их в сторонку.
Закрываю дверь.
Что если Фаина мне не враг, а союзник? Оглядываюсь. Прищуриваюсь на Фаину в желании угадать ее мысли и душу, но я все равно вижу перед собой наглую шмару без стыда и совести.
А кем она видит меня?
Постаревшей дурой, которая потерялась в этой жизни из-за женской наивности в то, что мой муж — обычный бизнесмен?
— Теперь хоть буду знать рецепт твоих удивительных кексов, — неловко смеется.
Она сейчас попыталась обстановку разрядить или все же хотела тайком и завуалированно укусить меня за больное?
Она занимает мое место, и теперь она будет на завтраки радовать Марка кексикам с жидкой шоколадной начинкой, за которую он, по его словам, готов был душу продать.
Но кто же думал, что он сам оказался Дьяволом?