— Ты бы мог, например, сказать маме… — Марк задумывается на секунду и продолжает, — ты позволишь другой женщине хозяйничать в нашем доме?
Мама одобрительно кивает, и я прям слышу ее мысли “Какой Марк воспитанный и сдержанный мужик”.
— Думаю, что фраза другая женщина твою маму заставили бы задуматься куда серьезнее, чем просто шлюха.
Я возмущенно распахиваю глаза.
Он прав. Если бы в Дима назвал в ярости Фаину не шлюхой, а другой женщиной, то я возмутилась куда сильнее, ведь тогда бы это означало, что наш сын не видит врага в той, кто заняла мое место.
— Конечно, зависит, чего ты добивался в своей претензии, — вздыхает Марк. — Оскорбить Фаину? Но ее тут не было, и она не слышала твоего пассажа. Оскорбить меня? Сомнительно, потому что сейчас я довольно терпим к твоим выходкам. Тебя все-таки мать кинула.
Я стискиваю зубы до скрежета. Мама рядом опять согласно кивает.
— Ты хотел, чтобы тебя мама услышала и поняла тебя, поэтому стоило избежать тех оскорблений, которыми она с удовольствием наградила бы Фаину. Однако я не думаю, что она поймет, — голос Марка разочарованный. — И она не та женщина, что готова бороться за свой дом, сына, мужа.
Мама опять кивает. Она всецело согласная с Марком.
— Мы должны принять, что она слабая женщина, — Марк усмехается. — Чуть что, то бежит, прихватив все свои шубки и туфельки. Ну, оставлю тебя тут на недельку. Посмотрю, как вы ладите без моего контроля.
— Это глупо. Если хочет видеть меня и опять воспитывать своим тупостям, то пусть возвращается домой! — Димка повышает голос.
— Не найдете за эту неделю общего языка, то я больше не буду заставлять тебя приезжать к мамочке.
У меня трясутся руки. Мой сын вполне может решить, что я его бросила и предала, когда, сверкая пятками, кинулась прочь из дома, и за неделю вряд ли я смогу его переубедить и перетянуть на свою сторону.
Я могу моего мальчика потерять.
Я для своих детей оказалась недалекой трусливой дурой, которая испугалась любовницы, и зря так быстро сдалась.
Когда Марк выходит из комнаты и бесшумно прикрывает за собой дверь, я задерживаю дыхание.
Я могу сорваться в крики и опять доказать сыну, что я лишь тупая истеричка, которая только и умеет, что визжать и рыдать.
— Подслушиваете? — спрашивает он и одергивает пиджак за полы. — Девочки, это некрасиво.
— Маркуша, на обед не останешься? Я голубцы приготовлю, — воркует мама. — С твоей любимой остренькой подливой. Я острые перчики из санатория привезла, — хихикает, — сорвала с кустика в кабинете начальника санатория. Противная баба такая, поэтому не стыдно. Да что там несколько перчиков, я их все сорвала. Вот так. А нечего мне рожу кривить на простые вопросы…
— Боюсь, что вынужден отказаться, — шагает в прихожую и медленно приглаживает волосы пятерней.
Мама толкает меня в бок и зло на меня зыркает, намекая, что я сейчас должна задержать муженька и соблазнить голубцами.
Это и есть борьба?
— Отказывается, потому что его обед занят… — подает гневный голос Дима, — другой женщиной!
Меня пробивает черной злобой, но я прикусываю кончик языка в попытке протрезветь от глупой ревности.
Марк не отрицает он садится на пуфик и лениво подхватывает черную туфлю с полки обувницы. Разминает шею с тихим хрустом позвонков.
Мама опять пихает меня в бок.
Неужели она правда считает, что я буду сейчас упрашивать его остаться на голубцы? Что за бред?!
Или чего она от меня ждет?
— Марк… — говорю я, когда он сует ногу во вторую туфлю.
— Да, Оля? — он даже взгляда на меня не поднимает.
Мама рядом не дышит и ждет моего нового решительного шага в борьбе за Марка.
— Когда мне ждать документы на развод?
Глава 29. Кринжовая мама
— Мама, оставь меня, — сердито говорит Дима и даже не поворачивается в мою сторону.
Продолжает пялиться в телефон.
Весь закрыт от меня, иголки раскрыл в мою сторону и не хочет идти на контакт.
Марк ушел со словами, что бумаги на развод будут тогда, когда заебереть сына. Меня сильно напрягло то, что он не вспылил на мою наглость, а я этого ждала.
Не оценил моей дерзости? Или ему на мои острые зубки наплевать, когда его ждет обед с "ДРУГОЙ ЖЕНЩИНОЙ"?
— Дима, не веди себя как ребенок, - нервно заявляю я.
Ох, зря я это сказала.
С мальчишками в его возрасте надо вести себя иначе, но… я не знаю как. Я — теоретик, и все мои знания о подростках из категории «как навешать лапши другим дурам и сыграть для других роль хорошей мамы».
Димка лишь лет до десяти был моим очаровательным малышом, который любил обниматься, быть рядом со мной и дурачиться, а потом он стал ближе к Марку, который перехватил эстафету воспитания.
Ну и я решила, что это правильно.
Мальчик подрос, и теперь ему пора учиться быть мужчиной.
— Мама, пожалуйста, оставь меня, — четко и по слогам повторяет Димка, будто я умственно отсталая.
Он действительно считает, что я сбежала.
Ладно, я действительно сбежала. В страхе, панике и не особо боролась за то, чтобы отвоевать сына у Марка.
Я уехала и не предприняла никакой попытки сына отбить у чокнутого отца, который другим мужикам пальцы ломает, но зато научила Фаину печь кексики.
Какая я очаровательная мамуля.
Могу, конечно, оправдать себя тем, что я сильно испугалась, но… опять все сводится к тому, что я спасала свою шкуру.
Марк сказал не дергаться, и я не дергалась даже ради сына. Ничего не предприняла.
Да, Марк бы ответил на мои попытки выступить против него, но моя борьба показала бы моим детям, что я не трусливая приспособленка и лгунья.
Вот оно что.
Марк и здесь ткнул меня рожей в то, что я для себя дороже всего остального. Сбежала и засела у матери.
— Дима, — вздыхаю я за спиной сына.
— Что?
А я не знаю, что ему сказать. Боюсь, что после этой недели, он больше не изъявит желание видеться с трусливой матерью, которая и после развода не посмеет огрызнуться на Марка.
— Я тебя не кидала.
Дима цыкает и утомленно вздыхает.
— Твой отец — жестокий человек…
— Да что ты вообще о папе знаешь? — Дима резко разворачивается ко мне. — Что? Бандит? У него весь бизнес чистый, не подкопаешься, ага. А то, что он сопли не размазывает с придурками всякими, так это правильно! Ясно? Размазывал бы сопли, то никаких тебе песцовых шубок, сшитых вручную!
Прикусываю язык. Это одна из моих последних обновок, которую Марк молча и без вопросов оплатил.
Сорок тысяч зеленых. Очень красивая, воздушная, как облачко, легкая и прекрасно смотрится вечерними платьями.
— Ах, бандит! — Дима пародирует женский возглас и вновь отворачивается. — Фу, блин.
Я — тупая.
Я — настоящая блондинка, над которыми мужики ржут в голос.
Я — та карикатурная жена богатого мужика, у которого противным голосом просят «зай, там такиииие туфелькииии! Такие туфельки у Меган Маркл! Я тоже хочу. Зааай, смотри. Красненькие».
Мужик без понятия, кто такая Меган Маркл, но деньги отстегнет своей тупой курице, чтобы отстала и оставила его в покое на пару дней.
— Дима, я… правда, не думала…
— Ты не умеешь думать, — шипит Дима.
Я шокировано замолкаю, и мне нечего возразить сыну. Я считала себя хитренькой и невероятно очаровательной в женской наивности, а оказалось, что я просто тупая блондинка из анекдотов про жен олигархов.
Вот о чем Марк мне говорит. Он вещает не про борьбу как таковую
Я не равная.
И все эти годы не была ему равной женой, которая, если потребуется, вместе с ним выйдет против всего мира.
Я была милой женой-питомцем, и в последний год я окончательно охамела, как капризная болонка, которая кусает хозяина, а после его недовольства прячется под диван, обмочив от испуга весь ковер.
— Дима…
— Мам, — шипит мой сын, — чего ты ко мне пристала?
— Ты считаешь меня дурой, да?
Молчит. Я спрашиваю не для того, чтобы обидеться и затем хлопнуть дверью. Я должна прочувствовать это детское разочарование во мне, как в матери и как в хозяйке дома, и принять свое фиаско, чтобы потом подумать, как жить дальше.
Если мозгов хватит, конечно.
— Дима.
— Да, — выключает телефон и откладывает его на стол, зло глядя перед собой. — Ты… вечно вызываешь лютый кринж*.
*Кринж — это слово, которое используется для описания чувства неловкости, стыда или дискомфорта, возникающего при наблюдении за чем-то неуместным, нелепым или чрезмерным.
Глава 30. Когда?
Ну, моя прекрасная Оленька в очередной раз убедила меня в том, что наш развод все же должен состояться.
Она та женщина, которая любит жить в фантазиях, показушной лжи, хвастовстве и вечной игре.
Она играет не только на публику, но для семьи у нее была своя роль очаровательно глупой женщины, которая прелестно хлопает ресничками и мило выпрашивает деньги на подарочки и свой женский клуб.
Не буду спорить, эта женская наивность мне нравилась: она меня возбуждала, и я-то влюбился в Оленьку за ее большие глаза и тихий воссторженный голосок, но за тридцать лет все извратилось.
Оля за моей спиной откровенно меня поносила перед подружками, а после приходила домой и ласково ворковала новых сережках, которые присмотрела на днях.
— Без меня мой муж был бы никем, — говорила она на видео, которое мне со смехом показал Виталий, один из моих давних партнеров. Высокомерно хмыкала, — девочки, честно вам говорю, если бы я тогда сказала нет, то, вероятно, сегодня он бы был в общаге, с кредитами и деньги брал у мамы.
Для Виталия это видео сняла его любовница, которой удалось по личным рекомендациям через “знакомых знакомых” попасть на личные встречи “женского клуба”.
И не только это.
Я в этот вечер пересмотрел с десяток видео, и знаете, моя жена оказалась не той очаровательной дурочкой, с которой расслабляешься и наслаждаешься ее непосредственность. Нет.